— напряженный, с невыразительными глазами, так не похожий на брата, которого она знала. Потом они поехали в Испанию, оставив Питера с его шотландскими друзьями. Они приехали в Мадрид с его корридой, и она отдала свое сердце — правда, на расстоянии — молодому матадору. Этим же вечером отец договорился со своим другом, что тот представит ее быкоборцу, так что вряд ли он мог об этом забыть.
—Разве ты не помнишь?
Память Дункана поплыла к другому дню, в восемьдесят пятый, лет двенадцать назад, когда Совместная Декларация была только ратифицирована, но многие англичане уже стали распродавать недвижимость каэнэровцам. Его главные соперники — Джардины — начали было сворачивать дела и перенесли офис на Бермуды. Цены на недвижимость резко упали. Викки возвращалась наконец домой после окончания нью-йоркской школы бизнеса, и он приехал встречать ее в старый аэропорт КайТэ. Когда он рассматривал поток прилетевших пассажиров, струящийся сквозь таможню, он услышал тонкий голосок где-то около локтя.
—Извините, тайпан.
Голос принадлежал хорошенькой китайской девочке, везущей багажную тележку, нагруженную дешевыми чемоданами и картонными коробками, перевязанными шпагатом,— вытащенными из недавно приземлившегося самолета из Лондона. Ей было на вид лет четырнадцать, и очки делали ее очень серьезной.
—Да?— спросил он, глядя нетерпеливо на двери, где должна была появиться Викки.
—Пожалуйста, извините меня, сэр. Мне кажется, вы — Дункан Макинтош.
—А вы кто?
—Меня зовут ВивианЛо.
—Да?
Она говорила длинными, размеренными фразами, разделенными вводными словами, и он мог почти слышать запятые.
—Конечно, вам нет причин помнить меня, но я стипендиатка Макинтош-Фаркаров.
Одна из потока сияющих лиц над белыми рубашками и матросками, к которым он должен приколоть ленточку за хорошую учебу. Салли занималась стипендиатами, как и всем остальным, связанным с благотворительностью. Это был один из способов привлечения китайцев, и конечно, Макфаркары иногда принимали кое-кого из них к себе на работу.
—Что вы изучаете?
—Экономику в Кембридже, в Сэлвин-колледже.
—Отлично.
—И китайскую литературу.
—Ну и как идет учеба?
—У меня степень бакалавра с отличием первого класса по обоим предметам.
Дункан был удивлен. Он думал, что она только поступила, но должно быть, она старше, чем выглядит. Он никогда не мог угадать возраста этих китайцев. В любом случае, она — яркий экземпляр.
—С отличием?— переспросил он.— Что ж, тем лучше для нас. Мы всегда отмечаем лучших.
Она казалась сконфузившейся.
—Благодарю вас, сэр. Мне так неудобно, что я побеспокоила вас. Я просто хотела поблагодарить вас за то, что вы так великодушно дали мне шанс.
—Похоже, вы его заслужили. Экономика, да? Зайдите в «Макфаркар-хаус» утром. Скажите парню по кадрам, чтобы нашел для вас что-нибудь подходящее.
—Спасибо, тайпан. Но боюсь, у меня мало что пока есть предложить Гонконгской торговой компании. Я была всего лишь ученицей всю свою жизнь. Я должна набраться практического опыта, прежде чем воспользуюсь еще раз вашей добротой…
Дункан слушал вполуха, когда разыскивал взглядом Викторию. Теперь он посмотрел на девушку-китаянку. Слова Вивиан До звучали знакомо. Тридцать пять лет назад он отклонил первое предложение работы старика Фаркара, отца Салли, с почти теми же словами. Набраться практического опыта. Вивиан ответила ему взглядом снизу, и он инстинктивно почувствовал, что ее мотивы были такими же, как и его. Он правильно догадался, что придется долго и медленно карабкаться наверх, если он войдет в хан Фаркаров на таком низком уровне.
Она была очень хорошенькой девушкой, понял он наконец. Ее глаза необычно черные и, казалось, искрились умом. Лакомый кусочек, подошедший к нему и представивший себя без извинений за то, что это сделано без спроса. Совсем так же, как он познакомился с отцом Салли. Спасаясь от революции 1949 года на полутонущем яле, он уже в восемнадцать лет знал достаточно, как обставить свое появление в яхт-клубе Гонконга. Он заметил Фаркара на причале для сампанов, безошибочно определив его как тайпана, поболтал с ним, получил приглашение в клуб чего-нибудь выпить, потом домой — в его особняк Пик-хаус — на обед. Наверное, он неплохо болтал, потому что был таким же без гроша в кармане аутсайдером, как и эта студенточка с кучей перевязанного бечевкой багажа.
—А где же вы собираетесь набираться практического опыта?
—Китай,— сказала она, завершая одним словом портрет, который уже сложился в голове Дункана Макинтоша,— яркая, амбициозная и ненасытная.— Я буду работать в Китае.
—Папа!
Из дверей вышла Виктория и побежала к нему, толкая впереди тележку, набитую багажом и свертками с подарками, которые всегда в изобилии привозила домой. Рюкзачок через плечо, волосы убраны в хвост, и в своих голубых джинсах она выглядела лет на шестнадцать. Она крепко обняла его.
—Давай купим отель в Нью-Йорке.
—Виктория, это Вив…
Но китаянка уже исчезла.
—Папа, из-за этой так называемой Совместной декларации нам нужно начать вывозить капиталы из Гонконга. Нью-йоркский гостиничный рынок почти готов принять нас. Я уже присмотрела несколько старых отелей, которые мы можем превратить в отели-люкс.
—Это все твои вещи?
—Послушай меня…
—В машине. Твоя мама устраивает званый обед. Мы пригласили твоего друга Джеффа Грэя.
—Зачем?
—Его отец отходит от дел. Теперь Джефф будет управлять «Партридж энд Грэй».
—Джэфф идиот.
—Вот почему им нужна помощь Макфаркаров. Это самая крупная сеть универмагов в Азии.
—И хуже всех управляемых. Так как насчет моей идеи с отелем, папа? Я покончила с колледжем. Я хочу работать в Нью-Йорке.
—Думаю, что ты могла бы управлять нашей верфью.
—Ты хочешь, чтобы я строила джонка?
—Если тебе это еще удастся, ваше высочество.
Это были дни, когда он еще мог контролировать ее несколькими точно подобранными словами.
—Конечно, я смогу,— выпалила она, на какое-то время забыв об отелях и не зная о том, какую роль — он ожидает — она сыграет в его плане аннексии «Партридж энд Грэй» при помощи замужества.
Викки чувствовала, что «Мандалай» погружается.
—Папа!— прошептала она в тишине.— Вивиан твое первое приключение?
Яхта качалась на волнах, вызывая этим новые приступы боли в раздавленной груди Дункана. Он боролся с собой, пытаясь прийти в себя, а когда это ему немного удалось, Викки увидела новый, задумчивый свет в его глазах и подумала, что, возможно, он скажет ей правду.
—Было еще одно, до того,— прошептал он.— Очень давно. До того, как ты родилась.
Викки была немного удивлена. Она думала, что если Вивиан была не первым приключением, тогда у него их должно было быть много. Улыбка мелькнула на ее губах.
—Два за сорок лет? Это делает их серьезными.
—Да. Оба,— согласился он.
—А какой она была?
Отец улыбнулся. На какую-то секунду и острая боль, и его попытки справиться с ней исчезли с его лица, и в этот момент он казался очень молодым юношей.
—Обычная английская девушка. С которой было легче держаться на уровне, чем с твоей матерью. Мы были похожи.
—Что произошло?
Он глубоко и осторожно вздохнул; попытка справиться с болью стерла улыбку с его лица.
—Мне нужно было выбирать между ею и твоей мамой и Хьюго… Никто не любил так, как мы…
—Задолго до того, как я родилась?
—Ты была чем-то вроде ремонтных работ, ваше высочество. Твоя мама и я должны были скрепить печатью наши возобновленные «обеты».
—Мама знала?— спросила она, оцепенев от своего открытия, убитая тем, что в новом свете предстало главное сражение ее жизни. Она теперь наконец поняла «ваше высочество, Виктория». Да он ненавидел ее. Ненавидел то, что она символизировала. Он стал злопамятным и винил ее в том, что он отказался от своей любви.
—В то время я так не думал.
—Но все же?
—Господи… я попробую понять,— сказал он,— глядя назад. Разница в том, как мы обычно пили до того и как она стала пить после. Может, она знала… Может быть… Мы были в одинаковом положении — я и моя прекрасная госпожа… оба зажаты своими жизнями. Я был нетерпелив, как ты, мне, как бы это сказать, расставлял ловушки старик Фаркар. У нее было свое. Секс был грандиозным выходом. Она была такая прелестная… И ей так не хватало кого-то. Как Джеффу, Викки. Как твоему мужу. Как твоей матери. Посмотри, Викки, сколько птиц с перебитыми крыльями. Они повсюду.
—А Вивиан тоже с перебитым крылом?
Драконья Улыбка изгнала боль с его лица…
—Нет, насколько я мог заметить. Она птица высокого полета. Позаботься о ней, дорогая.
—Извини, папа. Но мне достаточно заботы о маме.
—Я имел в виду не в этом смысле,— прошептал он, закрывая глаза.
—Что ты имеешь в виду? Это предостережение?
Воздух заклокотал в его груди, и какую-то секунду он пытался подняться с палубы. Она взяла его руку и держала до тех пор, пока она не стала тяжелой.
—Папа!
Он повернул лицо к ней.
Но это просто голова наклонилась в сторону оттого, что море зашевелилось, и Викки начала плакать из самой глубины своей души от такого одиночества, которого не знала прежде. Все ответы найдены, все тайны отверзлись, но слишком поздно. Человек, который был индикатором ее жизни, источником ее амбиций и мужества, умер. Ей захотелось положить его на палубу, тогда он лежал бы с миром. Но море уже плескалось на палубе, потому что «Мандалай» тонула. Собрав все свои последние силы, она поднялась и, взяв конец леера, привязала его к яхте, построенной на его верфи, чтобы он не плавал в море совсем один.
Глава 17
До Викки стало доходить, что она серьезно ранена, потому что не в ее привычке лежать и умирать. Вокруг была опасность. Она должна что-то делать, встать, найти маленький плот, опустить его на воду и забраться на него. Жажда мучила, но у нее не осталось ни сил, ни воли…