Они поцеловали Викки на прощание и убежали. Фиона закрыла за ними дверь и вернулась к кровати. Она поправила простыню и взбила подушку.
—Послушай, Викки. Старик доктор прав. Ты должна позволить хоть чему-то выйти наружу. Иначе ты взорвешься.
—Не начинай все сначала. У меня просто голова трещит.
—Если не я, так кто это сделает?
—Никто,— ответила коротко Викки.— К моему счастью. Хватит уже с меня этих докторов и терапии. Мне гораздо лучше, и я должна работать.
—Ты говоришь совсем, как твой отец.
—Ту Вэй Вонг тоже мне это сказал. Я приняла это как комплимент.
—Я не имела в виду это как комплимент,— возразила Фиона.
—Фиона, я найду этому выход наружу по-своему и в свое время. Это все, что я могу сказать. Спасибо, что пришла. Надеюсь, ты проведаешь меня с девочками утром.
—Я оставлю их, а сама повидаюсь с твоей матерью.
—Спасибо тебе. Надеюсь, это тебя не очень затруднит.
Фиона сказала:
—В сущности, она согласилась пообедать со мной в яхт-клубе.
—Не на яхте? Как тебе удалось зазвать ее на берег?
—Просто попросила.
—Ты можешь попросить ее навестить меня?
—Для твоей мамы очень тяжело приезжать на Пик. Она приходила каждый день, когда ты была в опасности. Но когда она узнала, что ты поправляешься, она решила, что все в порядке. Вся ее жизнь была здесь. Дом, друзья…
—Конечно.
—Она тоже горюет о твоем отце, ты же знаешь. Она его по-прежнему любит. Дай ей передышку, Викки.
—Извини. Мне правда жаль. Я такая глупая.
Фиона наклонилась над кроватью, чтобы поцеловать ее в щеку.
—Надеюсь, что-нибудь хорошее придет, чтобы исцелить боль твоих потерь.
—Со мной все будет хорошо,— прошептала Викки.— Я обещаю.
—Секретничаете?— пропел голос из двери.
—О, Мэри! Я так рада, что ты здесь. Моя голова словно бетономешалка.
—Мэри тебе ее вправит. Привет, Фиона!
—Мэри! Извини, мне пора бежать.
Она выбежала из палаты, когда Викки повернулась на живот, а Мэри начала массировать ей спину около шеи. Фиона изумилась перемене в подружке Питера и отношению к ней Викки. Оказалось, что у китаянки есть удивительные способности к массажу, которому она, по ее словам, научилась у дедушки.
Десять минут с Мэри Ли, и головная боль Викки исчезла. Доктора закрывали на это глаза. Неспособные справиться с симптомами последствий сотрясения при помощи лекарств, они были бессильны облегчить боль Викки. А Мэри могла. Она приходила раз или два в день. Тот же дедушка научил ее иглоукалыванию, но против этого врачи возражали. Не то чтобы они отрицали ценность древних методов лечения, но у Мэри не было лицензии, поэтому они твердо дали ей понять, чтобы она оставляла свои иглы дома.
—Китайский Новый год вырубит нас на будущей неделе,— так закончил Питер Макинтош свой еженедельный отчет о строительных делах Макфаркаров.— Иначе мы летели бы на всех парах на Лантау, Коулун и — спасибо твоим «старым друзьям» из КНР — на КайТэ.
Он привел с собой Уолли Херста, который никак не мог решить — стоять или сидеть в больничной палате Викки. Вид Викки, лежащей на кровати, делал его нервным. Чопорный, как ее расшитая ночная рубашка, он стоял и бросал искоса взгляды на ее грудь, а потом виновато на дверь, на факс, на видеотелефон или на вазу с розами. Викки прятала легкую улыбку. Это почти льстило ей, учитывая его маленькую чувственную женушку.
—На парах-то мы летели бы, если не считать проблему с водой на КайТэ.
Мистер By из Комитета по труду сдержал слово. Дела в отеле «Золотой дракон» Макфаркаров быстро двигались к завершению стараниями круглосуточно работавших бригад, импортированных из КНР. Государственные проекты были заморожены, но на Кай Тэ крыша уже на месте — впечатляющий пик из золотистого стекла, блестевший на солнце, как отполированный кинжал. Облицовочные работы были закончены, стекла окон вставлены, и завершающие работы шли по графику. Даже убранство номеров было по первому классу, докладывал Питер, что указывало на то, что By сорвал исполнителей со всех первоклассных проектов в Южном Китае.
Единственной ложкой дегтя в бочке меда было водоснабжение.
Гонконгская водопроводная компания распоряжалась двумя системами — соленая вода для туалетов и пресная — для питья и ванных комнат. Система снабжения отелей пресной водой вдруг попала под контроль со стороны правительства. Взятки, предлагавшиеся по обычному накатанному пути, вдруг перестали брать, и непривычно честные инспектора потребовали, чтобы трубы были выкопаны и заменены. Это произошло месяц назад, в начале января, когда Викки еще спала по двадцать часов в сутки. Теперь, месяц спустя, разрешение проложить новый трубопровод все еще моталось по кругу между государственными департаментами здравоохранения, окружающей среды и водоснабжения.
—По крайней мере, у нас по-прежнему есть соленая вода,— сказал Питер.
—Грандиозно. Наши гости смогут вволю спускать ее в туалете, но не смогут пить и мыться. Есть какие-нибудь идеи, Уолли?
Американец оторвал взгляд от груди Викки и погладил свою бороду.
—Я не думал об этом. Тайпан велел мне не совать нос в ваши строительные проблемы.
—Я об этом знаю. Но тайпан теперь я. И я хочу, чтобы вы помогли нам справиться с этой проблемой.
Уолли с сомнением кивнул.
—Спасибо за то, что пришли,— сказала ему Викки.— Пожалуйста, составьте мне справку о связях мистера By.
Уолли посмотрел на дверь.
—Надеюсь, что вам гораздо лучше.
—Немного. Я собираюсь разнести полздания, если они скоро не выпустят меня отсюда.
Уолли ответил ей дежурным смехом, относящимся к шутке босса. Викки знаком попросила Питера остаться.
—Уолли стоит своего статуса?
—Он в Гонконге еще со времен окончания вьетнамской войны. Он знает пекинскую ораву здесь и знает их боссов в Китае.
—Он чертовски независим,— сказала Викки.
Питер ответил более проницательно, чем ожидала от него Викки, и это сказало ей, что он тоже задумывался об Уолли:
—Может, это потому, что он внештатный. Папа был о нем высокого мнения. Почему бы нам не нанять его? Посадить на ставку.
—Мы знаем кого-нибудь лучше?
—Нам не нанять никого лучше.
—Тогда давай это сделаем… А как твоидела?
—Стараюсь держаться на плаву.
—Вижу. Ты изменился, Питер.
Брат виновато наклонил голову.
—Я знаю. Я чувствую себя чудесно. Как птица. Словно я свободен. Разве это не ужасно? Отец умер, а я жив. Какой-то злой рок.
—Злой рок,— согласилась она.
Их глаза на секунду встретились. Вопрос, кто будет управлять делами Макфаркаров, повис в воздухе. Она была не без основания убеждена, что завещание отца в этом отношении будет в ее пользу, но Питер наверняка будет иметь кое-какие официальные претензии в зависимости от того, как именно сформулировано завещание и как их мать получит свою долю в компании, если дело дойдет до сражения. Викки усмехнулась:
—Всего понемножку. Не в один день. Правильно?
—Правильно,— улыбнулся он ей в ответ.— Это я хорошо заучил. Тише едешь — дальше будешь. Чертовская трата времени — все эти годы. Мне многое надо наверстать.
Когда он ушел, она набрасывала заметки об их встрече, потомо пустила ноги с кровати на пол. Медленно и осторожно пошла к окну, где, к ее раздражению, ей пришлось ухватиться за подоконник, чтобы устоять.
—Привет, Виктория!
Она обернулась, ее спина ныла.
Вивиан Ло стояла в дверях, лицо потемнело от горя, угольно-черные волосы падали на плечи. Она была в белом, и Викки смутно припомнила, что китайцы носят белесую или неокрашенную одежду в знак траура. Неокрашенная пенька. Грубая пенька. Конечно, это не для Вивиан. Белое ей к лицу. Прекрасная возможность поддержать традицию — весьма стильно.
—Привет, Вивиан. Где вы пропадали?
—Извините меня. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Потом я была в Шанхае.
—По делам Макфаркаров?
Вивиан колебалась.
—По делам вашего отца. Могу я войти?
—О, вы имеете в виду авиалинию?— спросила Викки с сарказмом.
—Нет.
—Пассажирско-грузовые самолеты?
Вивиан вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
—Извините, но я должна поговорить с вами наедине.
Глава 19
Викки хотела остаться у окна, где освещение сзади давало ей преимущество, но она была так слаба, что ей пришлось бы вложить всю свою силу в то, чтобы стоять. Поэтому она пошла к кровати, забралась на нее и села, откинувшись на подушки.
—Садитесь.
Вивиан села в предложенное кресло, нога на ногу, и сделала непривычно видимое усилие взять себя в руки.
Викки спросила:
—Кого вы видели в Шанхае? Ма Биньяна?
Глаза Вивиан широко раскрылись, когда Викки произнесла имя студенческого лидера.
—Значит, вы помните?
Викки просто смотрела на нее. Она до сих пор гадала, была ли Вивиан правой рукой отца, как он заявил, или его подстрекательницей.
—Я помню все.
Она помнила тень огромной красной джонки, нависшую сбоку, когда «Мандалай» провалилась под ней. Матросы в черном спустили шлюпку. Сильные руки вытащили ее из воды. Она помнила каюту, полную звуков. Боль в голове, казалось, разрезала ее мозг на две части и встала, как барьер, между видением носа рыбачьего судна, врезающегося в «Мандалай», и тяжелым, полным мрачными предчувствиями моментом, когда они с отцом поняли друг друга и «Мандалай» тонула под ними.
Солнце в конце концов сожгло туман. По узору, который оно вырисовывало на полу каюты, она с тревогой увидела, что они плывут на юго-восток — курс, далекий от пути к Гонконгу. Она попыталась сесть, преодолевая путы боли в голове. Толстая мачта «Мандалая» летела на нее опять и опять. Она ударилась головой еще раз, поняла она, о корпус яхты, когда барахталась на леерах.
Массивная фигура нависла над ней — китаец-северянин, такой высокий, что ему приходилось пригибать голову, когда он проходил под балками на потолке. Она вздрогнула, когда он заставил ее опять лечь своей сильной рукой.