у него есть шанс компенсировать, загладить и искупить все. Все, что было до этого.
Он решил дежурить возле нее всю ночь, но усталость в конце концов победила, и он тоже закрыл глаза. Ему снилось какое-то место около реки. Там, под открытым небом, стоял стол с белой скатертью, взбиваемой ветром. Он сидел за столом, а напротив сидели Элеонор и Мэделин, и они ему улыбались. Это были грезы о каком-то месте, где он никогда не был и уже никогда не будет.
Часть IIIСЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ
39
Последним рубежом был таможенный и иммиграционный контроль в Лос-Анджелесе. Сотрудник службы быстрым взглядом окинул их паспорта и уже был готов без лишних церемоний их проштамповать, когда что-то на экране компьютера привлекло его взгляд. Босх затаил дыхание.
— Мистер Босх, вы пробыли в Гонконге меньше суток?
— Да, мне даже не потребовалось брать с собой чемодан. Я поехал, только чтобы забрать свою дочь.
Агент службы безопасности понимающе кивнул, давая понять, что ему приходилось сталкиваться с таким и раньше, и поставил печати на их паспорта. Потом взглянул на Мэделин и сказал:
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, юная леди.
— Спасибо, — ответила она.
В полночь они добрались до дома Босха на Вудро-Вильсон-драйв. Босх внес рюкзак в гостевую комнату, дочь вошла за ним. Комната была ей знакома, ведь, приезжая уже несколько раз к отцу в гости, она жила в ней.
— Теперь, когда ты будешь жить здесь постоянно, мы переделаем все по твоему вкусу, — объявил Босх. — Я знаю, в Гонконге у тебя было много плакатов на стенах. Так что в этой комнате ты можешь оборудовать все как хочешь.
В углу друг на друге стояли две картонные коробки, в которых Босх держал файлы со своими старыми делами — вернее, с копиями документов.
— Это я отсюда уберу, — сказал он.
Он по одной перенес коробки в свою спальню. Перемещаясь по коридору туда-сюда, он одновременно продолжал разговаривать с дочерью.
— Я знаю, при твоей комнате нет отдельной ванной, но гостевая ванная, что в коридоре, целиком в твоем распоряжении. Все равно у меня почти не бывает гостей.
Перетащив коробки, Босх сел на кровать и посмотрел на дочь. Она по-прежнему стояла посреди комнаты. Выражение ее лица глубоко потрясло Босха. Он видел, что до нее все явственнее начинает доходить жестокая и неизбежная правда. И не важно, что прежде она неоднократно изъявляла желание жить в Лос-Анджелесе. Теперь она оказалась перед необходимостью остаться здесь навсегда, и постижение этого факта давалось ей нелегко.
— Мэдди, только хочу тебе кое-что сказать, — проговорил он осторожно. — Я привык быть твоим отцом четыре недели в году. Это было легко. Теперь мне будет труднее. Я непременно буду делать какие-то ошибки и очень прошу тебя быть терпеливой ко мне, пока я буду учиться. Но я обещаю, что приложу все старания.
— Хорошо.
— Ну а теперь, чего бы ты хотела? Ты голодна? Устала? Что-нибудь еще?
— Нет, все хорошо. Пожалуй, мне не стоило столько спать в самолете.
— Не страшно. Тебе требовалось поспать. А сон — это всегда на пользу. Он лечит.
Она кивнула и неловко оглядела комнату. Это была стандартная гостевая комната: кровать, комод и стол с лампой.
— Завтра мы купим тебе телевизор и поставим здесь. Из новых, с плоским экраном. А еще компьютер и стол к нему. Нам придется поездить по магазинам и купить множество вещей.
— Думаю, мне понадобится новый телефон. Мой забрал Квик.
— Да, и новый телефон тоже. У меня твоя карта памяти из старой трубки, так что ты сохранишь все свои контакты.
Она бросила на него быстрый взгляд, и он понял, что совершил оплошность.
— У тебя моя карта? Ты взял ее у Квика? А его сестра была с ним?
— Я не виделся ни с Квиком, ни с его сестрой. Я нашел твой телефон, но он был сломан. Я только вынул из него карту памяти.
— Она пыталась меня спасти. Она узнала, что Квик собирается меня продать, и пыталась помешать этому, но он вышвырнул ее из машины.
Босх ждал, что она еще что-нибудь скажет, но она молчала. Ему хотелось бы задать ей ряд вопросов о брате и сестре Пенг, но отец возобладал в нем над копом. Сейчас было не время. Ему надо дать ей возможность успокоиться и свыкнуться с ситуацией. Позже еще успеет побыть копом, расспросить о Квике и о Хи и рассказать ей о том, что случилось с ними.
Он внимательно смотрел ей в лицо: а у нее, похоже, нервное истощение. Она по-прежнему выглядела усталой, даже после сна в самолете.
— Все будет хорошо, Мэдди. Я обещаю.
Она кивнула.
— А можно мне просто немного побыть одной?
— Конечно. Это же твоя комната. А мне все равно надо сделать несколько звонков.
Он встал и направился к двери. Закрывая ее за собой, он помедлил в нерешительности, потом обернулся и посмотрел на дочь.
— Ты ведь мне скажешь, если что-то понадобится?
— Да, папа. Спасибо.
Он закрыл дверь и вышел в гостиную. Потом вытащил телефон и набрал номер Дэвида Чу.
— Это Босх. Извините, что так поздно.
— Нет проблем. Как у вас дела?
— Я уже в Лос-Анджелесе.
— Вы вернулись? А что с вашей дочерью?
— Она вне опасности. Как там дела с Чангом?
Чу замялся. Он явно не хотел сообщать плохие новости.
— Ну, в общем, в понедельник его выпускают. Нам нечего ему предъявить.
— А как же вымогательство?
— Сегодня я сделал последнюю попытку уговорить Ли и Лэма. Они отказались подавать официальную жалобу — видимо, слишком боятся триад. Ли сказал, что кто-то уже звонил и угрожал ему.
Босх снова вспомнил о звонке с угрозой, полученной им в пятницу. Он пришел к выводу, что это был тот же самый субъект.
— Значит, утром Чанг выйдет из-под стражи и отправится в аэропорт. Сядет в самолет, и мы никогда его больше не увидим.
— Похоже, Гарри, что так оно и будет.
Босх кипел от ярости.
— Черт бы подрал этих ублюдков!
Тут он понял, что дочь может его услышать. Он вышел на веранду-балкон с тыльной стороны дома, надеясь, что шум машин с проходящей внизу автострады заглушит его слова.
— Они собирались продать моего ребенка. На получение внутренних органов.
— Черт! — ужаснулся Чу. — Я думал, они просто старались вас запугать.
— Да, они взяли у нее анализ крови, и, должно быть, ее кровь подошла какому-то толстосуму, потому что их планы изменились.
— Ну, они могли взять у нее кровь на анализ, дабы убедиться, что она здорова, прежде чем…
Он осекся, сообразив, что этот альтернативный сценарий тоже неутешителен, и сменил тему:
— Она сейчас здесь, с вами, Гарри?
— Я сказал же, что она в безопасности.
Босх понимал, что Чу сочтет этот его уклончивый ответ за недостаток доверия, ну да и пусть. Пережитый Босхом день не очень-то побуждал его к доверчивости. Он тоже постарался сменить тему:
— Когда вы в последний раз говорили с Феррасом или Гэндлом?
— С вашим напарником я не разговаривал с пятницы. С лейтенантом говорил часа два назад. Он тоже хотел знать положение вещей. И тоже зол как черт по поводу происходящего.
Несмотря на полночь, все десять полос проходившей внизу сквозной автострады были забиты. Воздух был свеж и прохладен — приятная перемена после Гонконга.
— Кто будет сообщать в ведомство окружного прокурора о том, что мы выпускаем этого подонка?
— Я собирался позвонить туда утром. Если только вы сами не хотите.
— Не уверен, что буду с утра на службе. Почему бы вам этим не заняться? Но только не звоните туда до десяти.
— Хорошо, но почему именно до десяти?
— Чтобы я успел туда доехать и попрощаться с мистером Чангом.
— Гарри, не делайте ничего, о чем бы пришлось потом пожалеть.
Босх окинул мысленным взором последние трое суток.
— Слишком поздно.
Босх закончил разговор с Чу и теперь стоял прислонившись к перилам и глядел в ночь. Было определенно что-то успокаивающее в домашней обстановке, но он не мог не терзаться мыслями о том, что навсегда утрачено и осталось позади. Словно прожорливые гонконгские духи перелетели вслед за ним через Тихий океан.
— Папа? — услышал он.
Гарри обернулся. В открытых дверях стояла Мэделин.
— Что, детка?
— У тебя неприятности?
— Нет, конечно. Почему ты спрашиваешь?
— Когда ты говорил по телефону, ты был вне себя.
— Это из-за моего расследования. Оно идет наперекосяк.
— Мне очень жаль.
— Не переживай. Но, послушай, утром мне надо ненадолго съездить в город. Я тут позвоню в одно место, попробую найти кого-нибудь, кто бы побыл с тобой в мое отсутствие. А когда вернусь, мы поедем по магазинам, как я тебе обещал. Идет?
— Ты имеешь в виду, найдешь мне гувернантку?
— Нет… то есть ну да — наверно, так.
— Папа, я обхожусь без подобного рода забот уже с двенадцати лет.
— Да, но это всего год.
— Я уверена, что прекрасно обойдусь одна. Мама давно отпускает меня одну гулять в торговый центр.
Босх заметил, что она употребила настоящее время. Его так и подмывало ответить, что эта идея оказалась на поверку не так уж хороша, но у него хватило ума отложить это до какого-нибудь другого раза. Главное, что теперь ему приходилось думать о ее безопасности прежде всего остального. Могут ли те силы, что похитили ее в Гонконге, добраться до нее и здесь, в его доме, — вот в чем был ключевой вопрос.
Казалось бы, это маловероятно, но если существовал даже малейший шанс, Босх не мог рисковать, оставляя ее одну. Проблема заключалась в том, что он, в сущности, и не знал, кому позвонить. Он не был включен в жизнь местной общины. Он был просто проживающим здесь копом, и его звали лишь тогда, когда возникали проблемы. Но в ином качестве он никогда не общался с соседями. Он не знал, на кого из них было бы безопасно положиться или кто просто окажется лучше, чем какая-то незнакомая нянька по объявлению. Босх был в растерянности и все больше чувствовал, что не сумеет вырастить дочь.