–
Откуда? Кто тебе такое сказал? – она смотрит презрительно, из своего черного паучьего гнезда.
–
Я не могу открыть источник информации.
–
Это чушь! Документы верные? – шипит и спрашивает она.
–
Их можно подделать.
–
Юристы дали добро? Безопасность?
–
Дали.
–
В чем проблема?
–
В том, что есть информация.
–
Она ничем не подтверждена. Только Вашими словами. – говорит она.
–
Выносим на кредитный – говорит она.
–
И выдаем! – говорит она.
***
–
И наливай! – говорит Пьяный человек.
***
–
И заебись… – говорит плачущая в туалете девочка.
***
Сорят словами. Заклеенные сором из ненужных слов окна дрожат на зимнем пронзительном ветру, как тонкая мембрана, которая прикрывает пустоту моего сердца.
Темнеет. На темно-голубом небе с розовой окантовкой от заходящего солнца начинают появятся звезды.
Все собираются на кредитный.
***
Глаза. Глаза. И ещё глаза.
Мумифицированные тела, клацающие шариковыми ручками.
Безмолвные. Статуи.
Кредитный комитет. Решаем судьбы: выдавать кредит или нет.
Люблю кредитный, когда уже все решено. Когда все уже все посмотрели. И все все выяснили.
Не люблю кредитный, когда перед этим говорят: а, он будет проблемным. И без доказательств. Просто. Плача тебе в жилетку.
Читаешь кредитное дело, как судовой приговор.
10 лет с конфискацией. 5 лет без права занятия должности.
“Выдать кредит в сумме пару миллионов долларов под мизерный процент…” непонятно кому.
Глаза. Глаза. И ещё глаза.
Пустые.
Сонные.
Смотрящие куда-то в сторону, куда-то мимо тебя, мимо управляющей, мимо шкафов и стульев, мониторов и стен, за окно.
Смотрящие в лето, в тихие улочки, затененные густыми деревьями, на пустые деревянные столики под полосатыми навесами, на стаканчик холодного латте с причудливым рисунком на пенке.
И на море, море, море кругом. Море воды, море цветов, море расслабленных тучных пьяных тел в стрингах.
Читаю кредитное дело.
Кредит в сумме…
Под процент…
Пол залог…
Под поручительство…
Анализ финансового состояния…
Вывод юридического отдела…
Вывод отдела безопасности…
Выво отдела залогов…
Вывод…
Вывод…
Слухи…
–
Какие такие слухи?
Тучные тела сгруппировались от неожиданности.
–
Слухи к делу не пришьешь.
Или пришьешь?
Слухи-слухи-слухи…
“Фейк!!!”
“Сжечь!”
“В спам!”
“Выдать!”
Когда с документами все в порядке, а слезы к делу не приложить, надо выдавать. Тут управляющая “права”. Все с ней согласны.
Она подписывает договор, пусть подписывает.
Хрен с ней.
“Выдать!”
“Выдать!”
“Выдать!”
И все голосуют за. Как зомби.
Потому что все уже давно решено. А кредитный это повод просто чуть-чуть отвлечься от рабочих дел.
И отдохнуть.
И повтыкать в тебя.
Иголками глаз.
Невыносимо смотреть на это.
“А я против.”
“Я против – так и запишите.”
“Я – против!”
А управляющая:
–
Как это? Это не правильно. Вы что-то имеете против?
Бунт на корабле не приветствуется любым из капитанов.
***
А корабль уже уплыл. За горизонт.
И вокруг ничего больше нет.
Только море и солнце.
И дельфины плавают рядом.
Нельзя выдавать, но
***
–
Ничего не имею против.
***
Теперь можно пить, плясать и спать беспробудным сном после очередной гулянки.
А! Ну да! Сегодня же день банкира!
Все празднуют!
Айяйяй!
Быстрее-быстрее-быстрее выдать, подписать и идти гулять. В кафе, где уже заказаны столики на весь банк и отдельно для верхушки.
***
С красным лицом выхожу из кабинета…
Каждый день перепрыгиваю через голову, каждый день быть для кого-то еще лучше, каждый день…
Выхожу курить на улицу....
Запрокидываю голову наверх, смотрю на небо, ищу в облаках лица ангелов.
Не нахожу.
Пишу заявление об увольнении.
Теперь уже бывшие коллеги наливают мне водку прямо в чашку с остатками праздничного чая. Вечером корпоратив. Можно.
И еще раз. Можно.
И еще раз.
И еще…
И кого-то теряю…
Себя.
Два
Я.
Когда водка мутит разум, слово «я» обретает неопределенное значение и разливается на полметра вокруг головы.
Мешает.
Мешает ответственность неизвестно за что.
Приходит дикая, ужасная по своей простоте мысль, что ты даже кому-то нужна.
И меняется все вокруг. Это ли не странно? Когда так быстро, всего лишь от 300 грамм водки, меняется все мироощущение?
Плевать!
Не знаешь, что такое экстрим? Полет на 2 тысячах километрах над землей, Вспоминаешь, что экстрим – это еще и пройтись поздней ночью одной по городу.
Идешь.
А вокруг остается только свежесть позднего вечера и блестящие как две отполированные монеты глаза маленькой беспородной собачки, кучерявой с седыми усиками, ловящей малейший призыв человека.
Грусть.
Грусти нет, как и всех остальных чувств.
Слегка весело и начинаешь смеяться над отношениями людей друг к другу.
Слегка стыдно от того, что вдруг начинаешь излишне привлекать внимание к себе.
Но в основном полное безразличие.
Соитие с Полной Бесконечностью. Когда становиться все равно, что произойдет в следующую минуту, потому что знаешь, что может произойти все что угодно. Даже то, что не мыслиться тебе даже в самых ужасных кошмарах.
Даже то, что не предусмотрено в твоих самых диких фантазиях.
И не потому что ужасные кошмары так ужасны, а дикие фантазии настолько дики.
А потому что все происходящее настолько безвкусно и неинтересно, что даже в фантазиях, снах и кошмарах такого не бывает.
И от постоянной скуки тупеет Разум.
Уходит в бесконечную мелочность повседневности, и забывает, что нужно для него нечто большее, чем постоянное метание от одного источника пищи к другому.
И перестаешь видеть цель своей жизни, кроме промежуточных.
Найти любовь, хотя бы двух недельную.
Найти деньги для покупки новых модных туфель.
Забыть про внезапную боль в желудке.
И ждешь смс.
Рассылаешь смсы забытым парням, не лучшим “друзьям”, только по одной причине: чтобы они тебя не забыли.
А может кто-то еще тебя ждет? Может кто-то еще жаждет тебя видеть?
А потом наливаю себе водку.
Или сажусь в полупустой автобус на последней остановкой перед конечной.
Или поднимаюсь по темной лестнице на крышу твоей старой, уже заброшенной школы.
И прихожу к выводу.
Никому ты нахрен нужен!!!
***
Вхожу в кафешку на корпоратив. Осматриваюсь. Наши рядком уселись за стол где-то далеко от управляющей.
Зам сидит невдалеке от них и пристально смотрит на меня.
Иду через танцевальный зал к нашим, к столу, уже заваленному спиртным.
Навстречу мне встает Он.
–
Пошли танцевать!
Улыбаюсь ему самой искренней, улыбкой номер 59.
–
Пошли.
Танцуем медляк. Прижимаемся друг к другу.
Он мне говорит о каком-то бальном самом лучше платье, о каких-то хрустальных туфельках, о том, что кто-то самый красивый среди всех сотрудников.
О том, чтобы было не плохо сбежать с бала.
А я хочу его только спросить, почему он не был на кредитном.
Почему он до сих пор не знает, что мое заявление уже у управляющей.
И хочу сказать, да. Очень хочу.
Но водка срабатывает наоборот. И молчу, как рыба. Как блядская каменная рыба – чудо советского искусства у нас в парке.
И часы бьют двенадцать и музыка резко меняется.
ОНА подходит с другого конца зала с тремя бокалами вина.
Он видит ее и стушивается.
Он-то забыл, что ОНА рядом.
Высокий, очень высокий лоб. Голубые, слишком светлые глаза. Очень тонкие, белоснежные, прозрачные волосики, тщательно уложенные в кучеряшки. Маленькая, худенькая, с нежной светящейся кожей. Жена. Прозрачная жена. Жена-невидимка.
Чувствую себя рядом с ней огромной и толстой черной коровой.
Только как она могла родить троих детей?
Интересно ей кто-нибудь рассказывал о контрацепции? Или это его личная прихоть трахаться без презерватива?
Или у него в планах иметь троих детей? А может еще и четверых?
Может она уже опять беременна?
Дура прозрачная…
И сразу эти трое выходят из-за ее спины, три призрака: девочка лет восьми, маленькая, худенькая, светлая, копия мамы, пятилетний мальчик, светленький с длинной прической, и младенец с пронзительным голубым взглядом, не простым взглядом, ЗНАЮЩИМ взглядом.
***
Ненависть.
Этот длинный кашемировый шарфик, обмотавший ее шею, с легкими разлетающимися концами.
Не успев даже ничего и подумать, я быстро схватила эти легкие концы и выкинула их в вентилятор.
Шарфик легко намотался на лопасти и зажал моей любимой горло.
–
Что.... – и ее прижало к решетке. Она захрипела и закашлялась. Махая передо мной своими тонкими руками, пыталась схватится мне за одежду, но ее зажимало еще больше и больше.
Этого не может быть. Это не правда.
***
–
Вам плохо? – удивленно и искренне спросила она.
–
Нет, мне не плохо,, – стою, шатаюсь я, – меня только что убили…
По кровеносным сосудам поползли черви и забрались прямо в сердце. И зашевелились, закопошились, шлепая об него своими белесыми прозрачными телами, вызывали тошноту и недержание.
Убегаю к своим сотрудникам.
–
Давайте выпьем за день банкира! – предлагает девочка с юрлиц и раздает нам бокалы.