– Она не будет интересоваться, – ответил Андрей, выставляя на столе колбы с жидкостями. – Достань из морозильника "свидетеля", пожалуйста.
"Свидетелем" они называли ампулы с метадоном, которые передал Хлыстуну для сравнения Князь. Через несколько часов они завершили финальную операцию. На дне колбы выкристаллизовался темный порошок. Приблизительно тридцать граммов сухой фракции. Андрей смотрел на него, поворачивая колбу из стороны в сторону, и вытирал платком слезы – глаза невыносимо щипало от едких испарений.
– Бежать за бутылкой? – задумчиво произнес он. – Или не бежать?
Миша выкидывал в большой полиэтиленовый пакет коробки и баночки с отработанными реактивами и ставил посуду в мойку.
– Чего молчишь? – спросил Андрей.
– Прежде чем бежать, – ответил Ковальский, – надо убедиться, что у нас получилось именно то, что мы хотели.
– Все свойства этой дряни совпадают со "свидетелем", – напомнил Андрей.
– Физические свойства, – поправил Миша. Он затянул горловину пакета бечевкой. – Но нас больше интересуют фармакологические. Не так ли?
– Ты подводишь меня к тому, что мы, по примеру Марии Склодовской-Кюри, должны принести себя в жертву собственному детищу.
– Всякий уважающий себя изобретатель, создав что-то новое, обязан испытать его на себе, – сказал Миша. Он подошел к Андрею, взял у него колбу и поставил ее на стол.
– Спорная мысль, – усмехнулся Андрей. – А врач Гильотен испытал на себе свое детище?
– Вряд ли. Но имею в виду фармацевтов.
Андрей невольно поежился и, не скрывая своей нерешительности, спросил:
– Ты когда-нибудь наркоту пробовал?
– Нет, – спокойно ответил Миша и, вооружившись стеклянной ложечкой на длинной ручке, извлек из колбы и высыпал на препаратное стекло чуть-чуть порошка. Разделил поровну, пересыпал каждую часть на отдельный лист бумаги.
– Подожди, – взял его за руку Андрей. – А если, не дай бог…
– Промоешь мне желудок и вызовешь "Скорую".
– Нет, давай вместе, – решился Андрей и взял свою "порцию".
Они запили порошок водопроводной водой и после этого неподвижно сидели друг против друга несколько минут, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ну? – первым не выдержал Андрей. – Ты как?
– Ничего, – ответил Ковальский и пожал плечами.
– И у меня ничего. Может, он получился слишком слабым?
Они приняли еще по щепотке порошка. И снова неподвижно сидели, глядя друг на друга.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Ковальский. – Вроде все сделали правильно… Для приличия хотя бы голова закружилась.
– На крайний случай можно было бы и сблевнуть разок, – добавил Андрей.
– Или пропоносить…
Они смотрели друг на друга с иронией.
– Одно из двух, – вслух подумал Ковальский. – Или мы с тобой изобрели нечто новое, неизвестное науке вещество. Или…
– Или?
– Или нам надо завязывать с химией… Ладно, на сегодня хватит. Я пошел домой.
– Давай еще примем? – предложил Андрей, отказываясь признавать поражение.
Ковальский сразу согласился. Каждый высыпал себе в рот немного порошка и запил водой.
Когда Миша запирал дверь лаборатории, Андрей его предупредил:
– Если тебе вдруг станет плохо, не вздумай спать, так как может остановиться дыхание.
Ковальский пришел домой. Отец был на судебном заседании, мать тоже еще не вернулась с работы. Миша принял душ, без аппетита съел холодную котлету и с книжкой лег на тахту в своей комнате.
Внезапно он почувствовал, как его прошибло холодным потом. Он откинул книжку и сел. С ним что-то происходило. Сердце колотилось в груди с такой силой, будто он только что пробежал спринтерскую дистанцию. Пот выступил на лбу. В ушах нарастал звон. Ковальский смотрел на предметы в комнате и с ужасом понимал, что начинает путать, где верх, а где низ. Он протянул руку, чтобы взять книгу, но промахнулся. Тело перестало слушаться и потеряло чувствительность.
Сомнений быть не могло – организм начал реагировать на тот порошок, который они синтезировали.
Он почти не заметил, как в комнату заглянула мать. Кажется, она спросила, что с ним случилось, а он, едва шевеля губами, ответил, что простудился. Время словно спрессовалось. Вроде бы он только что разговаривал с матерью, и вдруг через мгновение на ее месте в дверном проеме оказался отец.
– Ты что, выпил? – спросил он.
Миша смеялся и кутался в одеяло. Его трясло. Предметы мебели кружились перед его глазами, как в калейдоскопе. Отец склонился над ним, принюхался и пожал плечами.
Телефонный звонок показался ему кашлем туберкулезника. Мать снова заглянула к нему в комнату:
– Миша, это Андрей звонит. Будешь с ним говорить?
Ковальский с трудом поднял трубку.
– Старик, я "поехал"! – услышал он прерывистый, испуганный голос Хлыстуна. – А ты… ты как?
– Так же, – односложно ответил Миша. – Поздравляю…
Ночью он не гасил света и все время думал о том, чтобы не уснуть. Несколько раз он поймал себя на том, что перестал дышать, и буквально с усилием втягивал с себя воздух, а потом выдыхал его, надавливая ладонями на грудь. С ним происходило именно то, о чем предупреждал Андрей, – от передозировки метадона начинали отказывать безусловные рефлексы.
Он сам не понял, как дотянул до утра.
Несколькими днями позже Андрей встретил в аэропорту Мамедова и в туалете передал ему порошок, пояснив, что этого порошка хватит на трехлитровую банку готового к употреблению раствора.
В этот же день Ковальский отправил на сберкнижку Женьки Нечипорука сто долларов, переведя их по курсу в рубли. "Все, – подумал он, выйдя из сбербанка на улицу. – Поигрались немного – и хватит".
Глава 15. БАБЬЕ ЛЕТО
Картофельные оладьи с молоком – это полный улет. Женька и Леша уплетали их, сидя на ступеньках крыльца. Бабье лето в Погаре выдалось жарким и сухим. Зеленую листву деревьев еще не тронул багрянец осени. Пахло сеном и яблоками.
– Ну, чего молчишь? – спросил Леша. – Что они там нахимичили?
Женьке было тяжело говорить об успехе Хлыстуна и Ковальского, но он должен был как-то объяснить появление у него денег.
– Им удалось изготовить метадон, – не без усилий сказал он, глядя на пыльную дорогу, по которой хромала старушка и махала березовой веткой, пытаясь загнать во двор упрямую козу.
Леша заталкивал горячую лепешку в рот, тем самым как бы оправдывая свое молчание. Мимо колонки прошла Лена в белом сарафане, похожем на ночную рубашку. Помахала ребятам рукой. Леша, давясь едой, кивнул.
– И что, – наконец произнес он, – им много за него заплатили?
Женя пожал плечами. Зависть, ревность, обида бушевали в его душе. Он сделал почти все – подобрал литературу, нашел методику, купил реактивы, а Хлыстун с Ковальским лишь провели реакцию и собрали аплодисменты в виде денежных купюр. Хитрые ребята, этого у них не отнимешь. Не зря Ковальский распрощался с Женей и Лешей прямо на вокзале. Чувствовал сильных конкурентов, вот потому и торопился избавиться от них.
– Была бы у меня такая лаборатория, – процедил Женя, – я бы там что хочешь смог бы синтезировать.
– Давай опять заявимся к Яковенко в Воронеж, – то ли шутя, то ли серьезно предложил Леша. – И сделаем килограмм метадона.
– Лучше сразу десять, – в том же неопределенном тоне добавил Женя. – И купим себе по "Мерседесу".
– Это уже банально, – со знанием дела заявил Леша. – Я куплю себе яхту.
– А я вертолет. Поднимусь над Погаром и буду сверху в Ленку яблоками кидать.
Они снова замолчали. Женя вытер руки полотенцем, повесил его на шею другу и сказал:
– Знаешь, почему так получается? Потому что мы с тобой мечтатели и романтики.
– А они?
– А они практики и засранцы. А возомнили себя великими химиками. А что надо для того, чтобы изготовить метадон? Первое: синтезировать дифенилацетонитрил. Второе…
– Получить продукт взаимодействия окиси пропилена и морфолина, – подсказал Леша.
– Верно. И третье: разогнать его под вакуумом. Вот и все!
– Какая, в самом деле, ерунда – разогнать под вакуумом! – кивнул Леша, с сомнением глядя на последнюю лепешку в тарелке. – Если Лену научить целоваться взасос, то знаешь, какой вакуум будет у нее во рту!
– До засосов, конечно, еще далеко, – задумчиво произнес Женя. – А вот дифенилацетонитрил для начала мы изготовить сможем.
Несколько ночей в сарае горел свет. Бабушка заметила, что кошка, отыскивающая возле него мышей, принюхивается и смешно чихает, а на крышу сарая, пока там работали ребята, не села ни одна птица.
Глава 16. ЦВЕТ НАЦИИ
Новоиспеченный «папа», Князь Мамедов, оказывается, очень любил цифры и очень уважительно к ним относился. Прежде чем зайти в их мир, он расстегнул пуговицы пиджака, надел очки в тонкой золоченой оправе, положил перед собой калькулятор, чистый лист и ручку. Своим сосредоточенным, почти торжественным видом он давал Андрею понять, сколь это важно – почтительно относиться к цифрам.
Они сидели в пустом читальном зале городской библиотеки. Вокруг них толпились книжные полки и пальмы в керамических кашпо.
– Смотри, – тихо говорил Князь, нежно касаясь клавиш калькулятора своим толстым пальцем. – Сначала я вам заплатил вот столько… Затем: твоя поездка в Москву, командировочные… Оплата билетов курьеров – в Краснодар и обратно…
После того, как на дисплее высвечивались новые числа, он приподнимал голову и вопросительно смотрел на Андрея поверх очков: согласен или нет?
– И вот итог… Высчитываю сумму за "лошадку", которую ты мне передал… Округляю в меньшую сторону… И вот что остается…
Он придвинул калькулятор к Андрею, чтобы тот мог хорошо рассмотреть сумму. "Я на крючке, – подумал Андрей. – Он теперь никогда от меня не отстанет".
– Согласен? – спросил Князь.
Андрей кивнул. Князь отключил калькулятор, снял очки, положил их в футляр. Лицо Князя было спокойным, нейтральным, не выражающим ни угроз, ни тяжелых намеков.