Он прикрыл глаза и прошептал едва слышно:
– Я так устал, Ху Вэй… я смертельно устал…
Он не думал, что Ху Вэй проявит чуткость, но тот тут же оставил его в покое, набросил на него одеяло и велел:
– Спи.
Ху Фэйцинь заснул моментально, даже не успев додумать мысль до конца, и спал беспробудно четверо суток. Ху Вэй всё это время сидел подле него и бдел.
Когда Ху Фэйцинь проснулся, то обнаружил, что Ху Вэй сидит на полу, уткнувшись лицом в край кровати, и спит, а рядом с ним в точно такой же позе сидит и спит Недопёсок.
Лисы нередко спали сидя, уткнув морды в стену или в другой подходящий предмет. Зачастую это случалось, когда засыпали на ходу, где придётся. На Лисьей горе лисы засыпали, ткнувшись мордами в стволы собственных персиковых деревьев.
«Набираются Лисьего Дао», – ехидно ответил тогда Лис-с-горы на вопрос Господина-с-горы, что происходит.
Недопёска Ху Фэйцинь будить не стал, но Ху Вэя потормошил за плечо. Тот открыл глаза, сонно на него поглядел. Ху Фэйцинь уложил его в кровать. Сейчас он подумал, что Ху Вэй, должно быть, вымотался не меньше его самого. Судя по пульсу, он не спал уже несколько дней или даже дольше, и его Лисье пламя горело очень неровно.
«Выспится и будет как после линьки», – гласило лисье присловье, и Ху Фэйцинь неоднократно убеждался, что сон – лучшее лекарство почти от всего на свете.
– Ты от меня не улиснёшь… – невнятно пробормотал Ху Вэй, прижимаясь щекой к подушке, ещё хранившей тепло самого Ху Фэйциня.
Ху Фэйцинь подумал, что лучше ему быть подальше отсюда, когда Ху Вэй выспится и проснётся.
[170] Его Лисичество Фэйцинь спасает Ху Цзина от «осады»
Ху Фэйцинь покинул юго-восточное крыло и принялся плутать по поместью Ху в поисках Ху Цзина или Ху Сюань. Он ещё помнил разговор, состоявшийся до применения техники Песчаной длани, и до сих пор считал, что ему нужно покинуть мир демонов, пока Небеса не разыскали его. Ему бы не хотелось, чтобы очередная небесная война началась из-за него. Он собирался расспросить лисьих демонов о существующих мирах, чтобы решить, куда отправиться дальше, но для начала следовало разыскать самих лисьих демонов.
У него пропал нюх, Ху Фэйцинь обнаружил это, когда не смог разыскать след. Запахи он чувствовал, но восприятие их было притупленное… человеческое, что ли.
«Ещё не хватало!» – сердито подумал Ху Фэйцинь, который уже успел привыкнуть к лисьему обонянию.
Впрочем, он не сомневался, что это лишь временный побочный эффект от техники Песчаной длани. Он высвободил слишком много внутренних сил и ещё не успел восстановиться.
«Придётся расспрашивать лис-слуг», – подумал Ху Фэйцинь, но особых надежд на расспросы не возлагал. Он помнил, что лисы поместья его чурались.
Однако же, когда он окликнул пробегавшего мимо лиса-слугу, тот остановился и услужливо спросил:
– Да, ваше лисичество?
– Я хотел спросить… – начал Ху Фэйцинь, но тут же спохватился и поражённо переспросил: – Как ты меня назвал?!
Лис-слуга вильнул хвостом и повторил. Ху Фэйцинь поморщился. Это искажённое обращение резало слух. Не потому, что звучало чудовищно, а потому, что напоминало обращение к Небесному императору. Ху Фэйциню вовсе не хотелось вспоминать об отце.
«Придётся смириться», – подумал Ху Фэйцинь, понимая, что по имени называть его простые лисы ни за что не осмелятся, потому и придумали для него лисий титул.
На самом деле придумали это не лисы поместья Ху, а… Недопёсок. Он очень хотел, чтобы эти глупые лисы поняли, какой замечательный его шисюн! Если бы он с таким же усердием занимался культивацией, как напрягал мозги, чтобы придумать для шисюна приличествующий его божественности титул, Недопёсок давно бы уже щеголял с тремя или даже с пятью хвостами!
Сяоху первым назвал Ху Фэйциня «его лисичеством», лисы услышали, и подхватили, и растащили по всему поместью, и теперь каждая лиса, говоря о Лисьем боге, называла его именно так – «его лисичество», а особенно смелые добавляли ещё и имя – «его лисичество Фэйцинь», но таких было немного.
Этому лису-слуге посчастливилось первому обратиться так к самому Ху Фэйциню, и он был страшно горд.
Слухи распространялись быстро, и вскоре уже весь Лисоград знал, что «его лисичество» спас наследника Великой семьи Ху от Тьмы. Ху Фэйцинь тогда спал и даже не подозревал, насколько выросла его популярность у чистопородных лисьих демонов.
– Я хотел разыскать Ху Сюань или Ху Цзина, – сказал Ху Фэйцинь, решив смириться с олисичествлением. Если бы не гадкое послевкусие от сходства с «его величеством», звучал этот титул очень даже по-лисьи.
Лис-слуга завилял хвостом и ответил:
– Старшая госпожа в Лисограде на совете лисьих знахарей. А Лао Ху в осаде.
Ху Фэйцинь машинально покивал, но тут же вскинулся:
– Что?!
Лис-слуга состроил многозначительную физиономию и сказал:
– Свахи пронюхали, что Лао Ху сбросил личину, и осадили его с портретами красавиц.
Ху Фэйцинь смущённо засмеялся. Это ведь он вынудил Ху Цзина слинять.
– Попадаются отменные лисицы, – со вздохом добавил лис-слуга. – Жаль, что Лао Ху так категоричен. Лисята бы от них народились породистые!
– Хм… да… – отозвался Ху Фэйцинь всё ещё смущённо.
– Если вы его спасёте, ваше лисичество, – сказал лис-слуга воодушевлённо, – Лао Ху вам по десятый хвост благодарен будет!
– Как же я его спасу? – удивился Ху Фэйцинь. – И что это за десятый хвост?
– Присловье такое, – охотно объяснил лис-слуга, страшно довольный, что запросто беседует с Лисьим богом, вот остальные обзавидуются, когда он им об этом расскажет, а уж он расскажет, ничего не упустит. – Если бы Лисий бог повелел, они бы не осмелились ослушаться.
– Хм… – задумчиво отозвался Ху Фэйцинь. – Где, ты говоришь, сейчас Ху Цзин?
Лис-слуга вызвался проводить.
Ху Фэйцинь не думал, что «в осаде» будет выглядеть так буквально. Лисьи свахи загнали Ху Цзина на дерево. Он взобрался на самую верхушку, а свахи толпились под деревом, толкаясь и ругаясь друг с другом, и каждая старалась выставить портрет своей протеже выше, чем остальные.
– Ого, – сказал Ху Фэйцинь с лёгким опасением в голосе, – так вот как выглядит лисья осада.
Тут он заметил, что одна особо предприимчивая сваха тащит лестницу, и решил, что пора вмешаться. Ему было неловко, что всё это из-за него, не понимал он только, почему Ху Цзин не превратится обратно в старика. Ху Цзин попросту не мог, его воля принуждена была подчиняться воле Лисьего бога.
– Его Лисичество идёт! – заорал лис-слуга во всю глотку, чтобы привлечь внимание.
Свахи обернулись, поглядели на Лисьего бога. Ху Фэйцинь невольно поёжился: а ну как они и на него накинутся? Но они ни за что бы не посмели идти против Сяована, которого боялись как огня.
Ху Фэйцинь прочистил горло и сказал:
– Лисий бог повелевает вам оставить Ху Цзина, главу Великой семьи Ху, в покое и не докучать ему сватовством, покуда он сам того не пожелает.
Лис-слуга, который возомнил себя герольдом, тут же повторил эти слова. Ху Фэйцинь сунул палец в ухо и потряс головой. Глотка у слуги была лужёная!
Вообще-то Ху Фэйцинь не был уверен, что сработает, но лисьи свахи тут же ретировались. Особо предприимчивая сваха приставила лестницу к дереву и тоже убралась. Ху Цзин слез с дерева и одёрнул одежду.
– Староват я уже по деревьям лазать, – сказал он с натянутой улыбкой. – Это ты хорошо придумал, лисий ты… бог.
Ху Фэйцинь честно сказал, что это была идея лиса-слуги, и тот получил свои пять минут славы. Ху Цзин пообещал повысить его до подметальщика. В лисьей иерархии Ху Фэйцинь ещё не слишком хорошо разбирался, поэтому не понимал, как ранг подметальщика может быть выше ранга слуги. В Небесном дворце подметальщики считались низшей кастой слуг. Он спросил об этом у Ху Цзина, тот фыркнул и ответил:
– Да что небожители понимают! Подметальщики – самые счастливые лисы на свете, потому что в поместье Ху не принято подметать дворы.
– Не принято подметать дворы? – удивился Ху Фэйцинь. – Да ведь осенью тут всё завалит листьями!
– Вот именно, – кивнул Ху Цзин. – А что может быть лучше для лисы, чем вываляться в осенней листве!
[171] Небесный эдикт
– Вижу, ты уже крепко на лапах стоишь, – сказал Ху Цзин, придирчиво оглядев Ху Фэйциня. – Что стало с Тьмой?
– Хм… ничего. Я просто запечатал её внутри себя.
– А если печать разрушится? – обеспокоился Лао Ху.
– Не разрушится, – однозначно сказал Ху Фэйцинь. – Тьма рассеивается, когда дотрагивается до печати. Она ещё упорствует, но скоро успокоится… или исчезнет. Мне она вреда причинить не может, – добавил он, заметив, что Ху Цзин явно собирается высказаться по этому поводу. – На небожителей она действует иначе, чем на демонов.
– Как? – прищурился Ху Цзин.
– Ну… она попыталась вызвать у меня искажение Ци, – пространно отозвался Ху Фэйцинь, – но вместо этого вернула мою Ци в исходное состояние покоя.
– Как это? – не понял Ху Цзин.
Ху Фэйцинь чуть улыбнулся и не ответил.
– И почему ты шляешься по поместью, вместо того чтобы отсыпаться и набираться сил?
Ху Фэйциню показалось, будто Лао Ху недоволен, что Лисий бог очнулся так скоро. Он счёл это странным.
– Есть разговор, – уклончиво ответил Ху Фэйцинь, – поэтому я вас искал.
Ху Цзин поджал губы и с мрачным видом сказал:
– Иди за мной. Нам есть о чём поговорить.
Он привёл Ху Фэйциня в свои покои. Ху Фэйцинь озирался с любопытством: в этой части поместья он был впервые. Ху Цзин явно не роскошествовал: стол, постель, две ширмы с накинутыми на них верхними одеяниями, стеллаж с небрежно рассованными по полкам свитками.
Ху Цзин ногой подвинул Ху Фэйциню подушку:
– Садись. Ты медитировал десять лисьих дней, а потом проспал ещё четыре и не знаешь, что происходит.
– Ху Вэй ничего не говорил, – сказал Ху Фэйцинь с лёгким удивлением.
– Ху Вэй сам ничего не знает. Я запретил ему рассказывать, – возразил Ху Цзин и протянул ему какой-то свиток.