Ху Фэйцинь бросил на него возмущённый взгляд. Ху Вэй рассмеялся и по привычке проверил под кроватью.
«Вряд ли Сяоху сегодня объявится», – машинально подумал Ху Фэйцинь, садясь за стол и надкусывая выбранный персик. Нужно было оставить «улики», чтобы Ху Вэй ничего не заподозрил.
– Недопёска нет, – промурлыкал Ху Вэй, похлопав по кровати ладонями, чтобы расправить покрывало.
– И? – отозвался Ху Фэйцинь, старательно двигая челюстями.
Персик не был сладким, он даже горчил. Но Ху Фэйцинь понимал, что персик тут ни при чём, это всего лишь горечь грядущего расставания. Ему очень неуютно стало от этой мысли, он отложил персик и надкусил другой, чтобы проверить свою догадку. Да, и этот горчил…
– Ты их все надкусил! – воскликнул Ху Вэй.
Ху Фэйцинь опомнился, поглядел на стол. На каждом персике красовались следы его зубов. Он натянуто кашлянул. Не стоит так глубоко погружаться в мысли.
– Так и знал, что делиться не собираешься, на каждом свою метку оставил!
Ху Фэйцинь мысленно обругал себя: он только привлёк внимание Ху Вэя лишний раз. Нужно чем-то его отвлечь. Ху Фэйцинь скользнул взглядом по комнате, выискивая причину услать Ху Вэя или хотя бы заставить его отвернуться. Ничего подходящего… Ага, вот оно! От окна в сторону стола летела толстая оса, привлечённая сладким запахом фруктов.
– Прогони её! – выпалил Ху Фэйцинь, прикрывая голову рукавами. – Она меня ужалит!
Ху Вэй растерянно поглядел на кружащуюся над столом осу:
– Фэйцинь, когда это ты начал бояться пчёл?
– Это не пчела, а оса! Они жалятся! – почти затявкал Ху Фэйцинь.
Ху Вэй принялся гонять осу по комнате, нисколько не боясь, что она может налететь в ответ и ужалить, скажем, в нос. Быть может, осы демонов не жалили? Или это были какие-то не кусачие демонические осы? Пожалуй, Ху Вэй даже увлёкся, гоняя осу с настоящим лисьим азартом. Какая лиса устоит против того, чтобы словить муху или пчелу?
Ху Фэйцинь поспешно вымазал лицо мазью, что дала ему Сюань-цзе, и напомнил себе, что облизываться нельзя.
– Поймал, – объявил Ху Вэй и продемонстрировал Ху Фэйциню свой «улов». Осу он держал за крылышки.
– О, какое мастерство, – с восхищением сказал Ху Фэйцинь.
– Ты что, издеваешься? – сощурился Ху Вэй.
– Почему?
– Да потому, что любая лиса на такое способна.
[176] Прощание
После торжественного изгнания осы обратно за окно Ху Вэй демонстративно отряхнул ладони и повернулся к Ху Фэйциню, чтобы продолжить прерванный разговор. Но его отвлекло перепачканное персиковым соком – как подумал Ху Вэй – лицо Ху Фэйциня. Истинный лис внутри сразу же возмутился столь неподобающим видом собрата.
– Пошли чиститься, – сказал Ху Вэй решительно, хватая Ху Фэйциня за шиворот и вытягивая из-за стола.
Ху Фэйцинь вцепился когтями в столешницу, прочертил на ней восемь глубоких полос с непередаваемым скрежетом.
– И не порти мебель, – велел Ху Вэй, беря его за шиворот.
Оставалось дождаться, когда Ху Вэй слизнёт мазь с его лица, но Ху Вэй отчего-то не торопился это делать. Он пристально, вприщур вглядывался в его лицо. Сердце Ху Фэйциня бешено колотилось. А если заподозрит что-то или уже заподозрил? Ху Вэй дотронулся до его щеки, с некоторой отрешённостью водя ладонью вдоль скулы.
– Тёплый, – сказал он и, заметив недоумённый взгляд Ху Фэйциня, пояснил: – Ты был как лисий фарфор, пока медитировал. Это было… страшно. Никогда больше не делай таких глупостей, ясно?
«Самую большую глупость я делаю прямо сейчас», – машинально подумал Ху Фэйцинь.
– И в честь того, что ты меня перепугал до полусмерти, – добавил Ху Вэй, сверкнув глазами, – хотя бы сегодня не сопротивляйся и дай тебя вылисить.
– Ладно, – сказал Ху Фэйцинь.
– А? – Ху Вэй уставился на него круглыми глазами. – Ушам не верю! Ты не заболел, часом?
По лицу Ху Фэйциня поползли красные пятна.
– А ну пошёл вон! – резко сказал он. – Я собирался сделать тебе одолжение, но лиса с два я теперь его сделаю, раз ты надо мной насмехаешься!
– Я не насмехался, – поспешно возразил Ху Вэй, сделав попытку его лизнуть. – Я просто… удивился.
Ху Фэйцинь едва не забыл, ради чего всё это затеял, и продолжал уклоняться, рассерженно фыркая. Ху Вэю пришлось попотеть, чтобы успешно подобраться к нему. Тут Ху Фэйцинь вспомнил свой план и притих, но не сразу и не полностью, чтобы не вызывать лишних подозрений. Сердце всё ещё колотилось в груди, но он не был уверен, что это всего лишь страх разоблачения.
– Что ты так разволновался? – спросил Ху Вэй, сунув ему руку за пазуху. – У тебя лисий припадок?
– А? – сердито отозвался Ху Фэйцинь, отчаянно пытаясь унять сердцебиение. – Что ещё за лисий припадок? Никогда не слышал…
– Ладно, – милостиво объявил Ху Вэй, – можешь сопротивляться, если тебе так привычнее. Только когти в ход не пускай.
– А? – поразился Ху Фэйцинь.
– Я же знаю, что ты не всерьёз, а по привычке, – снисходительно сказал Ху Вэй и похлопал Ху Фэйциня по щеке. – Брыкаться не хочется, а признаться себе в этом боишься, поэтому и ведёшь себя так.
Ху Вэй очень обстоятельно подошёл к утреннему ритуалу прихорашивания, так что бока и плечи Ху Фэйциня скоро покрылись следами укусов: лисы всегда кусаются, когда выказывают расположение, тут уж ничего не поделать, – а лисья морда была так старательно облизана, что заблестела, как начищенный медный чайник.
Ху Вэй упёрся рукой в колено, чтобы сесть прямее, но рука его соскользнула, точно он потерял координацию движений. Ху Вэй удивился, снова попытался сесть прямо. Удивление на его лице сменилось осознанием, и он рявкнул:
– Ху Фэйцинь!!!
Ху Фэйциня выдернуло из дремоты, он подскочил и сел, широко раскрытыми глазами глядя на Ху Вэя.
– Ты опять это сделал! – гневно сказал Ху Вэй, но тут же начал заваливаться набок.
Ху Фэйцинь придержал его за плечи, ненадолго привлёк к себе, поглаживая по волосам. Ху Вэй что-то прорычал сквозь зубы. Тело его стало жёстким, симптомы скорее напоминали паралич, чем сонливость. Ху Фэйцинь осторожно уложил Ху Вэя на кровать. Ху Вэй продолжал что-то рычать, но уже совсем невнятно, точно у него свело челюсти. Из угла рта подтекала слюна. Ху Фэйцинь вытер ему рот рукавом, подтолкнул под голову Ху Вэя подушку.
– Сюань-цзе тебе всё объяснит, – с несколько виноватым видом сказал Ху Фэйцинь. – Так нужно, Ху Вэй. Так нужно.
По лицу Ху Вэя пошла судорога, глаза начали закатываться, тело расслабилось, пульс стал ровнее, указывая на погружение в сон. Ху Фэйцинь тихонько вздохнул и, наклонившись, поцеловал Ху Вэя в межбровье.
– Уж конечно, ты разозлишься, когда проснёшься, – сказал Ху Фэйцинь, бледно улыбаясь. – Надеюсь, Сюань-цзе сумеет с тобой сладить.
Он ещё раз погладил Ху Вэя по голове. Решимости в нём поубавилось, но он заставил себя встать и выйти, даже не обернувшись.
Если бы обернулся, не смог бы переступить через порог.
[177] Возвращение в Небесный дворец
От сопровождения Ху Фэйцинь отказался: небожители могут решить, что их провоцируют.
– Я всё ещё считаю, что ты не должен, – сказала Ху Сюань. – У меня хвост идёт волнами, а это нехороший знак.
– Сюань-цзе, позаботься о Ху Вэе. Когда он проснётся… думаю, будет несносен, – только и ответил Ху Фэйцинь.
– Вероятно, Великая семья Мо поддержала бы нас, если бы мы решили вступить в конфликт с Небесами, – угрюмо сказал Ху Цзин, которому тоже не хотелось отпускать Ху Фэйциня.
– И стены Небесного дворца украсили бы не только лисьими шкурами, но и черепами с рогами, – возразил Ху Фэйцинь. – Нет, я этого не допущу. Я остановлю небесную войну.
Лисы подняли вой, когда учуяли, что Лисий бог уходит. Кто знает, как они это поняли. От их воя становилось жутко. Ху Фэйцинь слышал его, даже выйдя за врата мира демонов.
«Надо было объявить им Лисью волю, – запоздало подумал он, – чтобы никто не посмел пойти следом. Надеюсь, Лао Ху за ними проследит».
У границ мира демонов стояли войска небожителей – тысяча воинов, пеших и конных, с небесными флагами на древках копий, доспехи сверкали на солнце. Ху Фэйцинь мог бы их всех убить, если бы постарался, но за этой тысячью пришли бы сотни тысяч: армия Небесного императора не имела себе равных во всех трёх мирах.
Во главе войска были Третий и Четвёртый циньваны, и это беспокоило Ху Фэйциня больше всего. Он полагал, что Небесный император приказал им передать демонам ультиматум, вернуть Тайцзы и этим ограничиться. Но старшие братья часто нарушали приказы. С ними нужно держать ухо востро, а нос по ветру, как говорится.
Ху Фэйцинь медленно подошёл к ним. Старшие братья встретили его насмешливыми улыбками, это ему не понравилось. Они явно замышляли какую-то гадость.
– А вот и Тайцзы, – сказал Третий циньван. – Демоны тебя сдали, разлюбезный братец.
– Сплошное разочарование, – усмехнулся Четвёртый циньван. – Демоны трусливее зайцев! Я надеялся, что они окажут достойное сопротивление, а у них кишка тонка.
– Они просто решили от него избавиться. Ты никому не нужен, разлюбезный братец. Даже демонам ты не нужен. Не был бы ты Тайцзы, кто бы стал тебя возвращать?
– Жаль, что не вышло. Отец ведь не уточнил, живым или мёртвым тебя полагается вернуть, а во время сражения чего только ни случается!
– Замолчи, а то наш разлюбезный братец решит, что мы собирались его прикончить, и донесёт отцу.
– Если он не настолько глуп, чтобы так не решить.
Ху Фэйцинь едва слышно скрипнул зубами, но стерпел: на провокации поддаваться нельзя, – только зрачки в глазах стали уже обычного.
– Отец велел вам вернуть меня в Небесный дворец? – спросил он, скользнув по войску быстрым, но равнодушным взглядом.
Третий циньван ухмыльнулся и показал ему кандалы, сделанные из небесного хрусталя. Этот редкий минерал добывался в Нижних Небесах и строго учитывался. Из него выковывали оружие, и считалось, что его невозможно сломать. Ху Фэйцинь предположил, что Небесный император велел сыновьям заковать Тайцзы в кандалы, если тот окажет сопротивление, но они решили заковать его в любом случае и привести в Небесный дворец в кандалах, как преступника, чтобы прилюдно унизить. Ху Фэйцинь не считал, что это унизит его достоинство, поэтому спокойно вытянул руки.