«Очень глубокая нора», – подумал Ху Фэйцинь.
Спускаться было тяжко: небесные кандалы тяжелели с каждым шагом, катившийся по спине пот прижигал раны будто огнём. Как такое место вообще могло существовать на Небесах?
Ху Фэйцинь прикинул и решил, что спуск занял четыре или пять небесных минут. Внизу он заметил решётки – прочные толстые прутья, сделанные, как понял Ху Фэйцинь, из небесного железа. Прочнее их был только небесный хрусталь.
Тюремщик как-то скособочился, точно боялся разворачиваться к темноте спиной, и отпер решётку. Пол был устлан соломой, возле дальней стены было овальное каменное подобие напольной подушки.
– Вы должны сесть туда, Тайцзы, – сказал тюремщик. Внутрь он не вошёл, остался стоять у порога.
Ху Фэйцинь прошёл к стене, поддел сапогом край каменной подушки. Сдвинуть её не получилось, она была частью каменного пола. Он сел и… Послышался лязг железа, из пола змеями выползли толстые цепи и обвили его руки и плечи. Звенья больно впились в кожу. Ху Фэйцинь теперь не мог встать.
Тысячу лет просидеть в цепях на каменной подушке, не имея возможности толком пошевелиться, без еды и воды, в полной темноте? Любой небожитель сошёл бы с ума. Ху Фэйцинь фыркнул и подумал, что в этот раз отрастит седалищные мозоли вопиющего размера!
– Мне так жаль, Тайцзы, – прошептал тюремщик, запирая решётку. – Это небесное железо.
– Я уже понял, – отрывисто сказал Ху Фэйцинь.
– Я должен погасить его, – сказал тюремщик, указывая на светильник. – Закройте глаза. Внезапная темнота повредит зрению.
Ху Фэйцинь прикрыл веки, ощутил, как свет истаивает. Возвращался наверх тюремщик уже в полной темноте.
«Темно», – подумал Ху Фэйцинь, приоткрыв глаза спустя какое-то время.
Лисье зрение так и держалось на расстоянии вытянутой руки. Лучше, чем ничего. Цепи тяготили, но он сумел пересесть в более удобную позу – как для медитации. Ху Фэйцинь рассудил так: «Тысяча небесных лет – это очень долго. Не буду тратить время зря, медитировать я могу и в кандалах, на лисьих силах это никак не отражается. Быть может, удастся вернуть девятый хвост».
Медитировать в полной тишине и темноте было даже удобно, но Ху Фэйциня беспокоило стойкое ощущение, что в темнице есть кто-то или что-то ещё. Ему начало казаться, что он ощущает на себе чей-то взгляд. Кто-то смотрел на него из темноты. Кто-то или что-то. Или он себе это надумал? Лисий слух темноте не был подвластен, и Ху Фэйцинь точно был уверен, что не слышит ничего, кроме собственного дыхания и моргания век. Ни одно существо на свете не способно было не дышать и оставаться живым. Чужих запахов в темнице тоже не было, только его собственный, густой запах крови и пота, затхлость подземелья, чуть прелый дух соломы и кислый запах железа, опутывавшего его.
«Показалось», – решил Ху Фэйцинь и прикрыл глаза, возвращаясь к медитации.
Сколько-то времени он провёл в тишине, потом распахнул глаза, вздрогнув всем телом и ощутив холодную волну, прокатившуюся под кожей.
Он услышал посторонний звук, не исходящий от него самого: вдох, пауза, выдох. Там, в темноте, кто-то принюхивался. К нему.
[180] В Небесной темнице. Часть вторая
Ху Фэйцинь замер. Испугом это не было, но неизвестность неприятно отозвалась внутри. Лисье пламя притихло, и даже как будто съёжилось, и горело совсем тихо.
Вдох, пауза, выдох. И снова наступила тишина, долгая, напряжённая, болезненная.
Ху Фэйцинь подумал, что у него галлюцинации. Дело в той горошине, что дал ему тюремщик? Или в воду было что-то подмешано? Это может быть частью его наказания…
Он прислушался. Ничего. Только его собственное дыхание, которое несколько участилось.
Потянулись долгие секунды, минуты. Ху Фэйцинь прислушивался, пытался приглядываться. Ничего.
Он едва слышно выдохнул. Всё-таки показалось. Темнота могла искажать восприятие, и он принял своё собственное дыхание за чьё-то ещё.
Лучше вернуться к медитации.
И вот тут из темноты раздался голос – низкий, с лёгким скрежетом на согласных звуках, точно ему приходилось продираться сквозь темноту, как лезвию меча сквозь металлическое полотно.
– Кто ты? – спросил кто-то.
Волоски на теле Ху Фэйциня встали дыбом. Не показалось! В темнице есть ещё кто-то!
Волна страха накатила и схлынула.
«Что это я? – подумал он. – Это же темница. Глупо было предположить, что лишь я один в неё заключён».
Он облизнул пересохшие губы, прочистил горло и ответил:
– Небожитель.
– Хм… – протянул кто-то. – И что ты сделал?
Ху Фэйцинь благоразумно решил, что не стоит рассказывать слишком много неизвестно кому, поэтому ответил:
– Ослушался Небесного императора. А ты кто?
– Небожитель, – ответил кто-то.
– И что ты сделал?
– Небесный император счёл меня угрозой, – сказал кто-то после недолгой паузы.
Воцарилось молчание. Ху Фэйцинь несколько успокоился, сердце его билось уже не так быстро.
Вдох, пауза, выдох. Потом вопрос:
– И кто же ты?.. Никак не могу понять.
– Небожитель, я ведь сказал, – осторожно повторил Ху Фэйцинь. Быть может, этот кто-то в темноте уже сошёл с ума, потому и задаёт одни и те же вопросы?
– Хм… – отозвался кто-то. – В тебе столько всего намешано. Сомневаюсь, что ты лишь небожитель.
– Почему ты так решил? – ещё осторожнее спросил Ху Фэйцинь.
– Твой запах. Ничего подобного мне ещё не встречалось. Очень странно.
– Запах? – поразился Ху Фэйцинь. – Разве небожители могут различать запахи?
– Некоторые могут, – сказал кто-то.
– А… – сказал Ху Фэйцинь растерянно.
У него было лисье чутьё, но даже им он не мог вынюхать того, кто говорил с ним в темноте. Вот это уж точно странно. Или у того вообще нет запаха? Как такое возможно? Запах есть у всего на свете.
– Ты ранен? – спросил кто-то. – Я чувствую запах твоей крови.
– Это часть моего наказания, – сказал Ху Фэйцинь.
– И небесные кандалы? – кажется, усмехнулся кто-то. – Похоже, Небесный император и тебя боится.
– Откуда ты знаешь о небесных кандалах? – насторожился Ху Фэйцинь.
– Вижу.
– Видишь? – поразился Ху Фэйцинь. – Ты меня видишь?! В этой кромешной тьме? Как такое возможно? Даже я… – Он осёкся, сообразив, что едва не сказал о своём лисьем зрении.
Из темноты послышался смешок.
– Видишь ли, я очень долго пробыл в темноте, – сказал кто-то.
– Но разве от темноты не слепнут? – усомнился Ху Фэйцинь.
– Некоторые нет. И ты тоже один из них. Сколько небесных лет ты должен провести здесь?
– Тысячу, – ответил Ху Фэйцинь.
Чувствовал он себя всё неуютнее. Этот кто-то может его видеть. Этот кто-то делает верные выводы о его природе: откуда он узнал, что Ху Фэйцинь не ослепнет в темноте?
– Тысячу? Хм, хорошо. За тысячу небесных лет ты выучишься.
– Чему? – машинально переспросил Ху Фэйцинь.
– Небесному зрению.
Ху Фэйцинь почувствовал лёгкую дрожь, пробежавшую по лопаткам. Этот кто-то обладает небесным зрением? Тогда он может видеть и его ауру? Впрочем, вряд ли, иначе бы он тогда не задавал столько вопросов. Небесного зрения у незнакомца нет, он лишь предположил, что Ху Фэйцинь сможет им овладеть через тысячу лет в темноте. Но что тогда? Можно ли настолько привыкнуть к темноте, чтобы начать в ней видеть?
– А сколько небесных лет в темнице ты? – спросил Ху Фэйцинь.
– Хм… – задумчиво протянул кто-то, – дай подумать… Время в темноте искажается. Который по счёту Небесный император сейчас на троне? Какой династии?
Ху Фэйцинь, к своему стыду, не знал, которым императором по счёту был его отец, но на вопрос о династии ответить смог:
– Династия Лянцинь.
– Лянцинь? Хм, Лянцинь… – пробормотал кто-то и вдруг снова усмехнулся. – Полагаю, я здесь со дня восхождения нынешнего Небесного императора на трон. Ты знаешь, когда это было?
Ху Фэйцинь напряг память, чтобы вспомнить. Он не слишком интересовался историей Небесного дворца.
– Как странно, – сказал кто-то. – Небожитель, а не знает того, что все небожители знать обязаны.
– Я знаю, – возразил Ху Фэйцинь, вспыхнув, – просто… запамятовал. Двенадцать тысяч небесных лет. Церемония воцарения Небесного императора была двенадцать тысяч лет назад.
– Значит, я в этой темнице примерно одиннадцать тысяч небесных лет. С половиной, – медленно сказал кто-то.
– Разве рядовые небожители живут столько? – невольно вырвалось у Ху Фэйциня, и он тут же пожалел, что спросил. Рядовые небожители… Как мог он так сказать! Этот кто-то может догадаться, что Ху Фэйцинь в Небесном дворце на особом положении!
Смешок, потом:
– Рядовые небожители? Нет. Только из ряда вон выходящие.
[181] Разговоры в темноте
– Хорошо, что ты тоже оказался здесь, – сказал кто-то и поспешно добавил: – Нет-нет, не в том смысле, что я злорадствую твоему заточению. Просто приятно осознавать, что есть с кем перекинуться словечком после тысячелетнего молчания.
Ху Фэйцинь подумал, что за одиннадцать тысяч небесных лет в полной темноте и одиночестве можно одуреть и сто раз свихнуться. Вероятно, сознание у незнакомца было крепкое, и его волю столь долгое заточение не сломило.
– Могу я узнать твоё имя? – спросил Ху Фэйцинь.
– Хм… называй меня Луном[28]. Я нетвёрдо помню моё полное имя. Может статься, вспомню однажды, а пока сойдёт и так. Могу я называть тебя Тайцзы?
Ху Фэйцинь в который раз вздрогнул всем телом, выдохнул:
– Откуда ты знаешь, что я…
Назвавшийся Луном не то фыркнул, не то усмехнулся:
– Не считая того, что тюремщик тебя так называл? Ты вылитый Небесный император. То, что ты его сын, я сразу понял, как только тебя увидел. У тебя такие же глаза, как у него. Два куска льда, а не глаза.
Ху Фэйцинь сглотнул и выговорил:
– Мне не слишком нравится, когда меня так называют, Лао Лун. Лучше…
– Лао Лун? – расхохотался кто-то.