– А Сюань-цзе эту технику применить не могла? – на всякий случай уточнил Ху Фэйцинь.
– Нет, – однозначно сказал Ху Вэй.
Он ещё раз размял суставы, даже положил руки на бёдра и подвигал ими из стороны в сторону. Ху Фэйцинь наблюдал за ним со всё возрастающим подозрением.
Ху Вэй подпрыгнул и обернулся лисом. Делал он это не так уж и часто, потому и разминался перед превращением. Ху Фэйцинь видел его в полном лисьем обличье всего пару раз, ещё в мире смертных. Сейчас у Ху Вэя было девять хвостов вместо обычного одного, и все девять воинственно топорщились.
– Для применения этой техники ещё и в лиса превращаться нужно? – удивился Ху Фэйцинь.
– Сделай я это в человечьем обличье, ты бы меня неправильно понял, – ответил Ху Вэй. Ху Фэйцинь, по обыкновению, вообще ничего не понял.
Ху Вэй примерился и запрыгнул на кровать, поверх Ху Фэйциня.
– Надеюсь, ты не сделаешь что-нибудь неподобающее… – взъерошился тот.
Его передёрнуло, когда шершавый лисий язык прошёлся по его спине.
[202] Ху Вэй врачует Ху Фэйциня
Любой зверь, получив рану, инстинктивно начинает её зализывать. Это заложено в нём природой. Лисы-оборотни смертного мира, пожалуй, от обычных зверей мало отличались. Как выяснилось, и лисьи демоны тоже.
«Лисьелизь» никакого отношения к слизням не имел. «Лисьелизь» – это «лис зализывает раны». И вовсе никакая не секретная техника, а обыкновенные лисьи инстинкты.
Ху Вэй запрыгнул поверх Ху Фэйциня, широко расставил лапы, пригнул голову, высунул язык и сделал первый «лизь». Шершавый язык прошёлся по спине Ху Фэйциня, заставив его вздрогнуть всем телом. Попросту обслюнявил рану одну за другой, как делают все лисы на свете!
– Фу! – сказал Ху Фэйцинь. – А я-то думал…
Ху Вэй оказался прав: не слишком больно, даже не щиплется, но мороз по коже всё равно пробирает, потому что лисий язык – шершавый, цепляется за каждую неровность кожи, то бишь за края ран…
– А мне в лиса не надо было превратиться? – спросил он на всякий случай.
Ху Вэй не ответил, но так фыркнул, что и без слов всё стало понятно. Ему не хотелось, чтобы шерсть набивалась в рот, это во-первых. А во-вторых, шерсть могла набиться и в раны, тем самым лишь усугубив их состояние. Странно, что Ху Фэйцинь смог всё это понять по одному лишь «фыр».
– И что, – снова спросил он, – долго нужно лисьелизить, чтобы раны затянулись?
– Пока не затянутся, – сказал Ху Вэй, спрыгнув с кровати и превращаясь в человека. Спину Ху Фэйциня он прикрыл чистой тряпицей.
– То есть я до тех пор должен так лежать? – воскликнул Ху Фэйцинь.
– Нет, – сказал Ху Вэй, – не должен. Можешь садиться, вставать, гулять… Только внутри, – оговорился он тут же, – не будешь же по поместью полуголым разгуливать? Одеваться нельзя, навредишь ранам. И с волосами, если встанешь, нужно будет что-то сделать. Ран ничего не должно касаться.
– Кроме лисьей тёрки, – съязвил Ху Фэйцинь.
Перспектива ходить полуголым невесть сколько времени ему не нравилась. Особенно при Ху Вэе. Он ведь его знал. Даже лучше, чем хотелось бы. Не утерпит и что-нибудь выкинет.
Ху Вэй прополоскал рот, поковырял языком в зубах, уморительно при этом морща лицо.
– Что-то не так с твоей кровью, – сказал он, – не могу разобрать. Что за привкус?
Ху Фэйцинь издал нервный смешок. Кровь вполне могла измениться, когда он проглотил кровь Лао Луна. А может, когда позволил Тьме завладеть собой, чтобы разбить кандалы.
«Это не я», – тут же сказал Бай Э, и Ху Фэйцинь вздрогнул.
– И что за хорька ты приволок с собой? – продолжал Ху Вэй, продолжая елозить языком по зубам. – Ты насквозь его запахом пропитался.
– А-а-а… – медленно протянул Ху Фэйцинь, тщательно подбирая слова, – он доставил меня с Небес в мир демонов. Поэтому.
– Небожитель? – поморщился Ху Вэй.
– Нет. Небесный зверь.
– Кто-кто? – переспросил Ху Вэй, и глаза его оживились. – Да ладно! Настоящий небесный зверь?
– В мире демонов знают о них? – удивился Ху Фэйцинь.
– Ну ещё бы! Как тебя угораздило? Они редкие твари. Так просто их не встретишь.
– Он… тоже был в Небесной темнице. Я спас его, он спас меня, – ещё тщательнее подбирая слова, сказал Ху Фэйцинь.
Ху Вэй что-то заметил в его голосе и вприщур на него поглядел. Ху Фэйцинь поёжился.
– Ну? – нахмурившись, подтолкнул его Ху Вэй. – Договаривай. Я всё равно узнаю.
Ху Фэйцинь прокашлялся и сказал:
– Он дал мне свою кровь в благодарность за спасение. Если она приживётся, он сказал, я стану практически неуязвим…
– ЧТО?! – Это было так громко, что у Ху Фэйциня заложило уши.
– Я говорю, если она приживётся…
– Ты ему позволил… – Ху Вэй задохнулся от бешенства.
– Всё не так было, – попытался возразить Ху Фэйцинь, хотя всё было именно так, как подумал Ху Вэй.
– Ты ему позволил!!! – рыкнул Ху Вэй.
– Меня никто не спрашивал!!! – сердито рявкнул Ху Фэйцинь. – Вы все просто жутко бесцеремонные и бесстыдные существа!!!
Если бы взглядом можно было убить, передохло бы всё живое в радиусе ста чжанов.
– Ах, вот как? – непередаваемым тоном уточнил Ху Вэй. – «Все мы»? То есть ты меня приравнял к какому-то небесному хорьку?!
– Я не…
Ху Вэй высоко вскинул голову и посмотрел на Ху Фэйциня сверху вниз. Глаза его сияли особенно ярко, и ничего хорошего это сияние не предвещало. Кажется, он пробормотал что-то вроде «подлый изменник». А может, что-то другое, Ху Фэйцинь не смог толком разобрать.
– Пф! – сказал Ху Вэй, чуть приподняв плечо. Раздался хруст.
В этом «Пф!» слышалось неприкрытое желание пойти и свернуть шею упомянутому небесному зверю. И он действительно развернулся и пошёл к дверям.
– Ху Вэй! – в панике воскликнул Ху Фэйцинь. – Не вздумай! Он наш союзник!
Ху Вэй полуобернулся и выгнул бровь:
– Кто? Каплун?
– Э… что? – не понял Ху Фэйцинь.
– Принесу тебе поесть. Если верить моему носу, сегодня жаркое из петухов. После блошиной вытравки всегда забивают молодых петухов. Союзник… скажешь тоже…
[203] Ху Фэйцинь идёт на поправку
Жаркое из каплунов было восхитительно. Ху Фэйцинь плюнул на церемонии и набивал себе рот с лисьей жадностью. Запах жаркого пробудил зверский аппетит и напомнил, что он два небесных месяца ничего не ел. Ху Вэй подливал ему чаю и изредка осторожно похлопывал по загривку, если Ху Фэйцинь давился.
Ху Вэй тоже был голоден, но к жаркому не притронулся, словно бы позабыв об этом. Он просто сидел рядом и смотрел, как Ху Фэйцинь ест. На сердце у него было очень тепло, хотя уксусный червячок всё-таки умудрился погрызть край.
Ху Фэйцинь заснул, не донеся очередной кусок до рта. Ху Вэй уложил его, накрыл одеялом и сидел возле него, чуть покачиваясь, как в состоянии медитативного сна, вот только глаза были открыты.
Вернулся. Ху Фэйцинь вернулся.
Недопёсок просунул голову в дыру, понюхал воздух. Изнутри очень соблазнительно пахло жареной курятиной, у него слюнки потекли, но он преодолел искушение и остался снаружи. Ху Вэем ведь изнутри тоже пахло.
«Я отсюда буду за шисюном приглядывать», – подумал Сяоху и распластался у дыры, как меховой коврик, только хвосты стояли штопором и вертелись, отгоняя мух.
Ху Фэйцинь проспал беспробудно десять дней. Он не просыпался, даже когда Ху Вэй его лисьелизил. Ху Сюань сказала, что сон – это хорошо, и велела Ху Вэю Ху Фэйциня не будить.
– Тебе бы и самому поспать не мешало, – заметила она, поглядев на младшего брата в упор. Тот был встрёпанный, сонный, но упрямо щипал себя за скулу, чтобы не заснуть.
– Сначала вылечу Фэйциня, потом всё остальное, – сказал Ху Вэй однозначно.
«И он тоже приоритеты расставил», – подумала Ху Сюань.
Инь и Ян лисьего мира, всё верно.
Лечение между тем пошло Ху Фэйциню на пользу. Лисья слюна заживляла раны лучше, чем травяные отвары. Края ран стянулись, слиплись, покрылись беловатыми корочками нарастающей кожи. Шрамы останутся, но не такие явные, как после штопки. Ху Сюань была довольна.
Проснулся Ху Фэйцинь на одиннадцатый день. Ху Вэй всё же позволил себе немного поспать, и когда Ху Фэйцинь проснулся, то обнаружил Лиса-с-горы, свернувшегося клубком в лисьем обличье, прямо на полу, но сон его был нервный: хвост подрагивал, а лапы беспрестанно двигались. Вероятно, ему снилось, что он бежит: когда лисам снится, что они бегут, у них всегда дёргаются лапы.
Ху Фэйцинь сел, просунул руку за спину и пощупал где достал. Пальцы ощутили неровную поверхность свежих шрамов. Больно не было. Почти. Он проверил свой пульс, потом Лисье пламя и всё, что было подле него: запечатанного Бай Э, каплю драконьей крови… Тьма молчала, быть может – дремала. Драконья кровь слегка вращалась, из капли сформировавшись в сферу чуть больше горошины. Сложно было сказать, «прижилась» она или нет. Скорее всего, нет, иначе бы Ху Фэйцинь обрёл способность к мгновенной регенерации.
Тут он заметил, что и Ху Вэй проснулся, положил голову на лапы и смотрел на него так.
– Очухался? – вполне миролюбиво спросил Ху Вэй.
Кажется, он больше не злился. Аура у него была спокойная, расслабленная. Ху Фэйцинь даже подумал: а уж не успел ли Ху Вэй, часом, разобраться с Лао Луном, пока Ху Фэйцинь спал? Уж больно морда у него довольная.
– Сколько я спал? – спросил Ху Фэйцинь осторожно.
– Почти одиннадцать дней, – сказал Ху Вэй, садясь, но всё ещё оставаясь в обличье лиса.
– А ты что делал? – ещё осторожнее спросил Ху Фэйцинь.
– Кроме того, что врачевал и сторожил тебя? – уточнил Ху Вэй. – Не трогал я твоего союзничка, не волнуйся.
Прозвучало очень ядовито.
Ху Фэйцинь покраснел:
– Я не…
Ху Вэй фыркнул, превратился в человека и принёс Ху Фэйциню воды в ковшике, чтобы тот мог напиться.
– Я бы лучше умылся, – сказал Ху Фэйцинь, глядя на воду в ковшике с лёгкой одержимостью во взгляде.
Окунуться бы в бочку с водой или выкупаться в пруду… Запах лисьей слюны, оставленный на нём Ху Вэем, его не смущал, запах собственного тела, пота и крови тоже, – но ему всё ещё казалось, что от него разит Небесами, и это вызывало у него крайнее отвращение.