ет исход сражения, если Небесному императору нечем будет пригрозить Тайцзы! Хуашэнь-хоу помнила, каким сильным был младший брат в детстве: он голой рукой проломил драконьи доспехи императора! А теперь он вообще бог. Нет, если всё будет по-честному, за А-Циня можно не волноваться, он за себя постоять сумеет, а демоны не дадут его в обиду! Как странно думать об этом…
– А что мы вообще знаем о демонах? – пробормотала Хуашэнь-хоу, покачивая головой. – Будь они такими чудовищами, какими их расписывают в Небесном дворце, как А-Цинь смог бы прожить среди них столько лет? Всё обман…
Вторая принцесса вынула из рукава припрятанный фруктовый нож, поглядела на него, держа его на раскрытой ладони. Небесный император, видимо, ничего подобного от неё не ожидает, раз у неё не отняли ни столовые приборы, ни шпильки, которые легко можно использовать в качестве оружия или орудия. Какой неожиданностью для него это будет… Хуашэнь-хоу невольно улыбнулась и стала раздумывать, оставлять ли какую-нибудь записку, может быть, даже написанную собственной кровью. Нет, это было бы слишком банально.
Подумать ещё стоило и о том, какой час будет благоприятным для задуманного. Её не должны найти слишком быстро: если её душа не успеет отлететь, Небесный император может вернуть её или повысить её в ранге до бога, как сделал с А-Цинем. Значит, сделать это нужно в час, когда гасят огни: незадолго до этого фея забирает нетронутую еду, а уж после к ней в павильон никто не заглядывает до самого утра.
О том, что будет после, Хуашэнь-хоу предпочитала не думать. Она осознавала краем мысли, что подобным поступком лишит себя права на перерождение, но мысль об этом не вызывала в ней никаких эмоций.
Какое-то время Вторая принцесса поигрывала фруктовым ножом, переворачивая его пальцами, как делают с монетой. После она переоделась для сна – поверх нижнего одеяния надела лёгкую накидку-безрукавку, распустила волосы – и села на кровать, дожидаясь, когда погасят огни в Небесном дворце. Её павильон освещался лишь несколькими свечами, она никогда не гасила их, пока они сами не догорали: оптимальные условия для медитативных практик – сумрак.
Хуашэнь-хоу попробовала нож пальцем, хоть в этом не было необходимости: сделанный из небесного железа и отменно наточенный, слуги Небесного дворца не допускали небрежности даже в мелочах. Это будет быстро, она, вероятно, ничего не успеет почувствовать. Впрочем, боли она не боялась.
Она перевернула фруктовый нож и провела им по горлу. Вернее, попыталась, но рука её остановилась… нет, не так: её руку что-то остановило. Она почувствовала, что к ней применено какое-то воздействие: она разом онемела, пальцы разжались, фруктовый нож выпал из них и откатился в сторону. Вторая принцесса широко раскрыла глаза. Когда нож упал, ощущение постороннего воздействия пропало. Она машинально сжала и разжала пальцы, согнула руку в локте и разогнула – её рука вновь подчинялась ей. Она нахмурилась, подняла фруктовый нож и внимательно его осмотрела. Никаких следов постороннего вмешательства.
– Что за… – пробормотала Вторая принцесса. Развивать эту мысль она не собиралась.
Она крепко сжала нож, направила его резким движением в грудь. Рука отскочила, не дойдя, будто натолкнулась на невидимое препятствие… или её отбили. Фруктовый нож снова выпал из пальцев, откатился ещё дальше, словно его откинули пинком. Хуашэнь-хоу встала, подобрала фруктовый нож, вернулась к кровати, села, хмурясь, и проверила нож ещё раз. Нет, ничего, ровным счётом ничего.
Она попробовала ещё несколько раз нанести себе раны, метя в жизненно важные точки и сосредоточия меридианных узлов, но результат оставался неизменным: рука немела или деревенела, а фруктовый нож выскальзывал из пальцев и откатывался в сторону.
Хуашэнь-хоу стиснула зубы до хруста в челюстях, лицо залило краской, а сердце – гневом. Она попала под заклятье неуязвимости! Небесный император был на шаг впереди – так она решила.
[240] А умереть, оказывается, не так-то просто, если вмешиваются некие силы
Вторая принцесса упала навзничь на кровать, противостояние заклятью неуязвимости лишило её сил. Она не смогла определить, когда и как оно было наложено, хоть тщательно разобрала себя буквально по косточкам. Решимости в ней не убавилось, наоборот. Если заклятье было столь совершенно, значит, накладывал его кто-то из богов, не иначе. Хуашэнь-хоу сомневалась, чтобы Небесный император сделал это лично.
– Какое раздражающее заклятье, – пробормотала Вторая принцесса, скосив глаза на руку, в которой до сих пор сжимала фруктовый нож.
Когда она просто держала его или пробовала им разрезать что-то ещё, а не себя саму, ничего не происходило, но стоило ей лишь подумать о том, чтобы нанести себе рану, ещё только подумать, а не нанести, заклятье срабатывало.
Хуашэнь-хоу попробовала управлять ножом духовными силами – не вышло. Она попробовала переменить руку, переложив нож из правой руки в левую, – тщетно. С какой бы стороны она ни пыталась себя ранить, под каким бы углом – безуспешно. У заклятья, похоже, слепых пятен не было.
Она с отвращением отшвырнула нож и заставила себя уснуть: в сражении с заклятьем она провела всю ночь, за окнами уже брезжил рассвет, а силы ей понадобятся.
Фруктовый нож воспарил и перелетел с пола на чайный столик, без звука опускаясь на фарфоровую подставку для столовых приборов.
Утро занялось и прошло, день начался и закончился, снова настало время гасить огни. Вторая принцесса просидела всё это время в позе лотоса, но не в медитации, а в размышлениях. Вечер и ночь она вновь провела в попытках поранить себя фруктовым ножом – хотя бы поранить. Безрезультатно.
– Значит, это должен быть не нож, – пробормотала Вторая принцесса, окидывая рассеянным взглядом павильон.
Что здесь можно было использовать? Попробовать разбить себе голову об острый выступ стены? Она усмехнулась: слишком ненадёжно и шумно к тому же.
Она вновь воспользовалась фруктовым ножом, на этот раз – чтобы располосовать покрывало и сделать верёвку для повешения. Балка в павильонном потолке выглядела обнадёживающей. Конечно, эту смерть не назовёшь пристойной, но ничего другого не оставалось. Быть может, заклятье это «проглядит». Хуашэнь-хоу с воодушевлением свила отменную верёвку и завязала петлю. Чтобы перекинуть её через балку и закрепить, хватило и пары усилий. Вторая принцесса подёргала за верёвку, внимательно разглядывая сооружённую ею виселицу и прислушиваясь. Верёвка вышла крепкой, балка даже не заскрипела, хотя она применила духовные силы, когда дёрнула. Хуашэнь-хоу подтащила под петлю подставку для ног, залезла на неё, просунула голову в петлю и оттолкнулась ногами. Петля стянула горло… и она грохнулась на пол, ошеломлённая.
Ей показалось, что балка обломилась. Она подняла глаза и увидела, что балка на месте, раскачивалась оборванная верёвка. Вторая принцесса сняла петлю с шеи и поглядела на оборванный конец. Он не был оборван. В месте разрыва остался темноватый след, как от воздействия огнём, но без запаха гари. Быть может, от духовной силы?
«Захлебнуться в бочке с водой?» – вяло подумала Вторая принцесса.
Нет, не сегодня, она слишком устала, чтобы экспериментировать с этим. Она повалилась на кровать и заснула, а когда проснулась утром, то обнаружила, что бочка опустела: воды в ней было ровно столько, чтобы наполнить чашку и напиться, утопиться она не смогла бы при полном желании. Так заклятье считывало не только намерения, но и читало мысли?
Хуашэнь-хоу тихонько зарычала и вцепилась пальцами в волосы на виске. Она почти исчерпала возможные варианты. Тот, кто наложил заклятье, предусмотрел всё! Вторая принцесса вернулась к экспериментам с фруктовым ножом: ничего не делать было тошно. Если она не сможет перебороть заклятье неуязвимости…
– А-Цинь… – пробормотала Вторая принцесса с болью.
Она оглядела павильон едва ли не с отвращением. Где-то здесь пряталось заклятье: если оно не было наложено на неё саму, значит, на какую-то вещь или вообще на сам павильон. Хуашэнь-хоу сделала над собой усилие, зрачки её раздвоились, радужка чуть засветилась. Небесным зрением она окинула павильон в поисках «подклада».
Был уже вечер, повсюду были тени. Они клубились, как туман. Обычным зрением этого не было видно.
«Как живые», – машинально подумала Вторая принцесса.
Заглянуть глубже не удалось: тени оказались неподвластны Небесному взору. Это что-то чужеродное, то, чего в Небесном дворце никак не должно быть. Мысль о том, что Небесный император практикует какие-то неизвестные техники, наверняка запрещённые, вызвала ещё большее отвращение.
Не прерывая Небесного зрения, Хуашэнь-хоу сделала попытку перерезать себе горло и так увидела, что ей помешало. Тень перехватила её руку и сжимала, пока фруктовый нож не выпал из неё, тогда она отпустила и, потеряв очертания, заклубилась вместе с остальными.
Вторая принцесса поглядела на свою руку, чуть выше запястья остался темноватый след от пальцев. Значит, среди теней действительно было что-то живое. Хуашэнь-хоу невольно подумала о демонах, тут же изгнала эту мысль как нелепую и невозможную. Но ведь что-то пряталось среди клубящихся туманом теней!
«Что-то или кто-то, – подумала Вторая принцесса, – и оно сильнее меня, если даже Небесный взор оказался бесполезен».
Она решила заварить себе чай, чтобы укрепить силы, и попробовать снова. Если это не заклятье, а всего лишь приставленное к нему отцом какое-то существо, то с ним можно сладить! Вторая принцесса умна, она сможет найти верное решение. Ещё бы у неё было достаточно времени для этого…
Вторая принцесса наполнила чашку, поднесла к губам, но выпить не удалось: Тень выбила чашку из его руки, чай расплескался по полу. Вероятно, Тень подумала, что он собирается отравиться.
– Это был укрепляющий чай, – с укоризной сказала Хуашэнь-хоу, глядя на свою руку, где проступал след от удара.
Ответа она не ждала, но после долгой паузы из клубящихся теней донеслось: