Чангэ встал, держа личину на вытянутой руке. Это послужит приманкой в новой ловушке.
Он провёл весь оставшийся день за устройством новой ловушки. Светильники и духовные сферы он убрал, они теперь были без надобности. Но он позаботился, чтобы место, на котором он оставил свёрнутую личину, было хорошо освещено. Демоница не сможет её взять, а пока она будет раздумывать, как ей дотянуться до личины через световое кольцо, он швырнёт в неё талисманом. И лучше, если это будет несколько талисманов. Если же она спрячется в тенях и будет выжидать, то он постарается выманить её на свет. Пригрози он сжечь её личину, она наверняка вылезет. Чангэ покивал своим мыслям и сел медитировать.
Шу Э пришла на другой день: жаль было оставлять личину даосу, он всё равно не сможет ей пользоваться. Теней в хижине было предостаточно, и она скользила по ним, не проявляя себя.
Новую ловушку она разгадала сразу же: слишком очевидная. Шу Э фыркнула. Как будто какое-то жалкое кольцо света её остановит! Быстрота реакции теней многократно превосходит человеческую, а Чангэ, несмотря на небесное происхождение, сейчас всего лишь жалкий смертный. Он и глазом моргнуть не успеет, как Шу Э утащит личину в тень.
– Я знаю, что ты здесь, – сказал Чангэ, не открывая глаз.
Шу Э слегка вздрогнула и поглядела на даоса. Тот сидел в позе лотоса и медитировал… притворялся, что медитирует?..
– Я чувствую твоё присутствие, – продолжал Чангэ.
Он открыл глаза и повёл ими в стороны. Отыскать Шу Э он не смог.
Шу Э выгнула бровь. То, что Чангэ с ней заговорит, она не ожидала. Враждебности в его голосе она не заметила.
«Интересно…» – подумала Шу Э.
– Ты пришла за своей одеждой. Если покажешься мне, можешь её забрать.
– Вот как? – не удержалась Шу Э.
Чангэ вздрогнул. Ему показалось, что голос звучит одновременно с нескольких сторон. Наваждение…
– Значит, даос Речного храма познал грех любопытства, – фыркнула Шу Э.
– Я не считаю любознательность грехом.
Он ведь собирался выманивать демоницу, а не беседовать с ней!
– Я могу забрать её и не показываясь тебе, – заметила Шу Э.
Она прекрасно знала, что произойдёт, если она «покажется»: у даоса наготове с дюжину талисманов, Шу Э их чувствует.
– Я бы предпочёл получить ответы на мои вопросы, – сказал Чангэ, приглядываясь к теням. Откуда же она с ним разговаривает?
– Ты ещё ни одного вопроса не задал, – возразила Шу Э. – Пытаешься заговорить меня?
– У меня есть вопросы, я задам их, когда ты мне покажешься.
– Пф, может, ты и прожил среди людей тысячи лет, но врать так и не научился.
Чангэ слегка вздрогнул. Демоница знает, кто он по происхождению? За ними следили… демоны? Или это подручный его брата? Она говорит уверенно, знает, о чём говорит! Ему стало не по себе. Нужно захватить её и допросить, а не изгонять. Талисманы, которые он прятал в рукаве, подчинились его духовной силе и изменили свой вид.
– Ладно, – снисходительно согласилась Шу Э, – я покажусь тебе.
Чангэ показалось, что тени на полу превращаются в дым. Они начали медленно подниматься вверх, скручиваясь, как лозы, и формируя некий человекоподобный силуэт-тень. Талисманы вылетели из рукава Чангэ и прицепились к тени.
– Я так и думала.
Она преспокойно принялась отцеплять талисман за талисманом, назидательно говоря:
– Вот и верь после этого людям. Говорят одно, а делают другое. Ты ведь сказал, что если я покажусь тебе, то смогу забрать мою личину. А вместо этого ты решил меня поймать.
– Ты ведь мне и не показалась, – возразил Чангэ. – Ты показываешь мне всего лишь свою тень. Так кто из нас нарушил условия договора?
Шу Э неопределённо хмыкнула. Чангэ показалось, что это хмыканье похоже на смех. У силуэта-тени не было ни глаз, ни рта, так что он не мог с уверенностью сказать, какое выражение лица у демоницы.
– Если покажешься, ответишь на мои вопросы и дашь слово, что больше не потревожишь людей, то я разрешу тебе забрать одежду и уйти.
– Дорогуша, – несколько фамильярно отозвалась Шу Э, – мне твоё разрешение не нужно.
Талисманы зашуршали, падая на пол. Силуэт-тень исчез на мгновение и появился вновь рядом со столом, на котором лежала свёрнутая личина. Шу Э протянула руку, и личина заползла ей в рукав. Свет ей нисколько не мешал. Но Чангэ заметил, что на свету проявились чёткие очертания рукава – он был белый с золотой вышивкой – и собственно руки.
Чангэ быстро сложил пальцы, хижина вся осветилась духовным светом. Шу Э прикрыла глаза рукавом. Ей не нравились вспышки света или перепады цветов, она была сыта этим по горло в Великом Ничто.
– Это уже слишком, – сказала она, разворачиваясь к Чангэ и сердито на него глядя.
Глаза Чангэ широко раскрылись. Световая вспышка заставила демоницу проявить физическую форму, как он и думал. Она нисколько не походила на демонов, Чангэ даже не был уверен, он это или она. Траурное белое одеяние сидело по фигуре, золотой пояс цепко вился вокруг точёной талии, вышивка на рукавах и подоле поблескивала, отражая световые вспышки. Духовный свет никакого вреда демонице не причинял.
– Ну всё, всё! Показалась же я тебе… Приглуши уже сияние.
Чангэ сжал пальцы в кулак. Свет в хижине померк, она вновь наполнилась солнечными бликами и тенями. Шу Э наконец отвела рукав от лица и поморгала глазами, ей пришлось даже потереть переносицу, чтобы восстановить остроту зрения.
– Почему ты не сбежала, украв свою одежду? – хмурясь, спросил Чангэ.
Шу Э удивлённо вскинула брови:
– Я ведь обещала, что отвечу на твои вопросы. Несказанно невежливо было бы не сдержать слово, ты не считаешь?
[284] Шу Э отвечает на вопросы
Видя, что Чангэ держится настороженно, Шу Э сказала, помахав рукой:
– Не беспокойся. Я ничего не замышляю. Если ты меня не подзовёшь, я и не подойду. А впрочем, даже если ты меня подзовёшь, я не подойду. Задавай уже свои вопросы.
Чангэ несколько покоробил насмешливый тон, каким это было сказано.
– Я не боюсь тебя, – буркнул он. – Но я тебе не доверяю. Демонам доверять нельзя.
– Людям тоже, – заметила Шу Э.
– Зачем ты пыталась меня осквернить? – прямо спросил Чангэ.
– Я… что?! – до глубины души поразилась Шу Э.
– Ты приходишь и пытаешься сбить меня с истинного пути. Тебе велено осквернить мою душу?
Шу Э подняла палец:
– Минуточку. Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я просто хочу тебя отблагодарить.
– Ты… что?! – в свою очередь поразился Чангэ.
– Ну как же, таковы правила: за добро нужно платить добром, – пояснила Шу Э. – Если я этого не сделаю, Высшие силы вынесут мне порицание. Ты спас меня, и я хочу тебя отблагодарить.
– Я тебя спас? – переспросил Чангэ недоверчиво. – Не припомню.
Шу Э терпеливо объяснила:
– Несколько сотен человеческих лет назад ты спас меня от дикого кота. Забыл?
Чангэ помнил, что спас птицу. Он придирчиво оглядел Шу Э и спросил:
– Хочешь сказать, что это ты?
Шу Э кивнула и, приподняв подол одеяния, указала на свою голень, где виднелся шрам. Лицо Чангэ вспыхнуло. Стыда у неё совсем нет, показывать голые ноги мужчине?!
– Я спас обычную птицу, – возразил Чангэ, справившись со смущением.
– Ну конечно, – фыркнула Шу Э. – Нехилый возраст для обычной птички! Прямо-таки птица-долгожитель…
Чангэ раскрыл рот, но ничего не смог сказать. Восприятие его вновь подвело. Для небожителя нет ничего сверхъестественного в том, что небесные птицы живут веками. Но для мира смертных это случай из ряда вон выходящий: жизнь мелких пташек коротка, всего один или два смертных года. Как же «обычная» птица могла прилетать к нему целую сотню лет? Выходит, это птичий дух?
– И ты хотела осквернить меня в благодарность за спасение? – уточнил Чангэ, хмурясь.
– С чего ты взял? – удивилась Шу Э. – Мне стало жаль тебя. Ты ведёшь жалкую жизнь, у тебя нет денег, чтобы развеяться и сбросить с плеч навязанную тебе непосильную ношу…
– Что? – свирепо протянул Чангэ. – Мне чужды мирские развлечения. И моя жизнь не жалка!
Шу Э прикусила кончик ногтя. Разве Вечный судия не говорил, что сыновья Небесного императора охочи до плотских утех?
– То есть тебя устраивает, что ты почти ничего не ешь, не пьёшь, ходишь в обносках и не знаешь женской ласки? – уточнила Шу Э. – Не потому, что у тебя нет денег?
– Я даос, – возмутился Чангэ.
– А-а-а… – протянула Шу Э с некоторым смущением. – Выходит, я ошиблась… Прошу прощения. Понятно, это выглядело как совращение… Понятно. Я всего лишь хотела тебя отблагодарить.
– Никого нельзя отблагодарить подобным образом, – сурово сказал Чангэ. – Вообще никого. Это бесстыдно и… просто возмутительно! За добро вообще не предполагается благодарности, оно совершается из лучших побуждений.
– Тут я поспорю. Высшие силы меня по головке не погладят, если я не отплачу тебе за спасение моей жизни. Я непременно должна сделать для тебя что-нибудь взамен.
– Ты приносила мне редкие травы и коренья, – напомнил Чангэ.
– Это не равноценный обмен, – качнула головой Шу Э. – Моя жизнь стоит дороже, чем жалкие корешки и стебельки.
– Мне ничего не нужно, – твёрдо сказал Чангэ. – Но я был бы признателен, если бы ты прекратила являться сюда в неподобающем виде и искушать меня. И вообще, входить следует через дверь, а не… неведомо как.
– Через дверь не слишком удобно, – миролюбиво сказала Шу Э. – А за неподобающее поведение прошу прощения. Этот вид тебе не кажется неподобающим? – Она указала на себя.
– Это твой настоящий облик? – спросил Чангэ.
Шу Э кивнула. За тысячи и тысячи лет она настолько вжилась в эту личину, что считала её своей настоящей кожей.
– Могу я спросить? – начал Чангэ, хмурясь. – Это не слишком приличный вопрос, но я должен это выяснить, чтобы знать, как дальше вести себя с тобой.
Шу Э вопросительно выгнула бровь.
– Ты женщина или мужчина? – прямо спросил Чангэ.