Юн Гуань недовольно подумал, что понимает отчасти выбор Шу Э. Но это вовсе не означало, что он собирается его одобрить!
[302] «Сварливая тёща» в Речном храме
Юн Гуань всё же соизволил присоединиться к работе и, пока Чангэ копал одну могилу, успел выкопать три. Обладая просветлённым сознанием, Чангэ смог разглядеть, как это происходило, хотя голова у него всё-таки закружилась.
– Ты управляешь временем, – утвердительно сказал Чангэ.
– А ты неглуп, – с усмешкой сказал Юн Гуань.
Чангэ на мгновение сузил глаза, но говорить на это ничего не стал.
Вечный судия, отойдя в сторону, наблюдал, как Чангэ перетаскивает трупы в вырытые ямы, забрасывает их землёй и насыпает сверху невысокие холмы. Он окинул взглядом бесконечные ряды подобных относительно свежих холмов.
– Всех их похоронил ты?
Чангэ не ответил. Он уже зажёг палочки благовоний и, встав на колени, читал заупокойные молитвы.
«Как заправский даос, – подумал Юн Гуань, покривившись. – И что Шу Э в нём нашла? Он невероятно скучен, насколько мне видится».
Чангэ собрал мотыги, завернул их в соломенную циновку, и, привязав к волокуше, легко поднял, и понёс её, удерживая под мышкой. Юн Гуань последовал за ним.
– Я предупредил насчёт мора, – ровным голосом сказал Чангэ. – Не взыщи, если заболеешь.
Вечный судия пренебрежительно фыркнул:
– Болезни мира смертных меня не коснутся.
«Говорит так же, как Шу Э», – подумал Чангэ.
Сердце его сжалось, наполнилось тревогой. Куда ушла Шу Э? И откуда пришёл этот?
«Он знает обо мне и о моём брате», – подумал Чангэ, хмурясь.
Вероятно, кто-то из богов? Или из демонов? Что ему здесь понадобилось? Аура Юн Гуаня не поддавалась анализу. Чангэ тайком её исследовал, но не нашёл в памяти ничего похожего на этот ореол… из ничего. Это его несколько озадачило.
Юн Гуань, скривив губы, оглядывал дома крестьян, мимо которых они проходили. Какое захолустье! Он прикрыл лицо рукавом, став похожим на заносчивого столичного чиновника, прибывшего в отдалённую провинцию с инспекцией. Двойным зрением он уже успел сосчитать, сколько в деревне Синхэ домов и сколько жителей.
– Умрёт ещё двадцать пять, – проговорил он задумчиво, – значит, останется всего сто тридцать…
Чангэ метнул на него быстрый взгляд:
– Откуда ты знаешь, сколько человек ещё умрёт?
– Я всё на свете знаю, – едва заметно усмехнулся Юн Гуань.
– Это ты наслал на Синхэ болезнь? – сквозь зубы спросил Чангэ.
– Что? Нет, конечно! – с долей возмущения в голосе ответил Юн Гуань. – Стал бы я заниматься подобными пустяками…
«Управляет временем и видит будущее», – подытожил Чангэ мысленно.
Изредка им попадались люди, похожие на живые мощи, – те, кому посчастливилось преодолеть болезнь. Юн Гуань заметил, что кланяются даосу они с несказанным уважением. Чангэ смог найти слова утешения для каждого и пообещал позже разнести всем лекарства.
– Так ты ещё и знахарь? – спросил Юн Гуань.
– Если ты знаешь всё на свете, – парировал Чангэ, – то должен знать и это.
– Я знаю, что твоё время должно было окончиться несколько недель назад, – усмехнулся Вечный судия и не без интереса наблюдал за реакцией Чангэ на эти слова.
Глаза Чангэ широко раскрылись, но он не сказал ни слова.
Они подошли к Речному храму, Чангэ остановился и сделал приглашающий жест.
– Что это за лачуга? – удивился Юн Гуань.
– Речной храм, который ты хотел увидеть.
– Это?! – потрясённо воскликнул Юн Гуань. – Да эта развалюха… самый ветхий дом в деревне!
– Дом крепкий, – возразил Чангэ, – он простоял несколько тысяч лет и ещё простоит.
Юн Гуань издал такой звук, точно у него зубы разболелись, и вошёл следом за Чангэ в «храм». Убогая лачуга и изнутри оказалась ничуть не лучше.
Юн Гуань дёрнул головой из стороны в сторону, указал пальцем на старую циновку за ширмой:
– А это для чего?
– Здесь я сплю, – сказал Чангэ.
– Променять роскошный дворец вот на это? – протянул Юн Гуань с презрением. – Да Шу Э точно из ума выжила…
Чангэ резко развернулся к нему:
– Что ты сказал?
Вечный судия невольно выставил перед собой посох. Отголосок ауры Чангэ был яростен.
– Ты знаешь, где Шу Э? – резко спросил Чангэ.
– Я же знаю всё на свете, – съязвил Юн Гуань, продолжая разглядывать хижину, и чем дольше разглядывал, тем меньше она ему нравилась. – Ну, это вообще никуда не годится… Здесь нельзя жить решительно никому! А Речной бог-то куда смотрит?..
Он потыкал концом посоха в прогнившую доску возле алтаря, покачал головой. Висевший над очагом котелок Юн Гуаню тоже не понравился, но о чём-то ему напомнил.
– Ах да, – спохватился он, – ты ведь задолжал мне чаю.
– Я не обещал поить тебя чаем, – сухо возразил Чангэ.
– Я не об этом, – возразил Юн Гуань, – а о том чайном сборе, что прямо с моего стола утащила через тени Шу Э. Было бы только справедливо, если бы ты угостил меня моим собственным чаем, раз уж я здесь.
Глаза Чангэ на долю секунды сделались похожими на чайные блюдца. Он решил, что к нему явился сам Повелитель теней. Руки его сжались в кулаки, расслабились, и он выдавил:
– Я только переоденусь.
Юн Гуань размышлял, куда бы сесть, и краем глаза наблюдал за переодевающимся Чангэ. На его плечах и боку были шрамы.
– Откуда у тебя шрамы? – спросил Вечный судия.
– Я изгоняю злых духов, – ответил Чангэ, спешно запахиваясь.
– Хм… не все они оставлены когтями демонов, – заметил Юн Гуань, пристраиваясь за стол. – О, мой женьшень? – тут же удивлённо воскликнул он, вытаскивая из кучи корешков один. – Шу Э, я гляжу, регулярно устраивает набеги на мои кладовые… Те, что на плечах – ими ведь тебя наградили не злые духи, а твой драгоценный братец, так?
Чангэ поджал губы и со стуком поставил перед Юн Гуанем чашку с дымящейся водой.
Вечный судия поглядел на прозрачную воду и удивился:
– А где же чай?
– Я раздал его людям, – со вздохом сказал Чангэ, – он укрепляет силы, им нужнее.
Подумав, он собрал со стола какие-то травы и бросил в чашку.
– Такой чай пью я, – сказал он.
Юн Гуань скорчил презрительную гримасу.
– Повелителю теней не по вкусу мой чай? – чётко спросил Чангэ.
Вечный судия метнул на него быстрый взгляд. Губы его покривились, он расхохотался, не сдержавшись.
– Повелитель теней? – воскликнул он, и его глаза засверкали. – Ты даже не знаешь, с кем делишь постель! Я скажу тебе. Шу Э и есть Повелитель теней! Она занимает тринадцатое место в ранге сил Сущего, после Владыки миров и десяти владыка ада. Чтобы ты знал, чего она лишилась ради тебя, – добавил Юн Гуань желчно. – Подумать только! Ради небожителя! Безумие чистой воды!
Чангэ поджал губы. Он был удивлён меньше, чем ожидал от него Вечный судия. В конце концов, и это не имело значения – помощница Повелителя теней или сам Повелитель теней.
– Где Шу Э? – глухо спросил Чангэ. – Отдай мне её, кем бы ты ни был.
Юн Гуань выгнул бровь. В голосе Чангэ слышалась угроза, а не смиренная просьба.
«Всё-таки небожителя из него даже даосизму не вытравить», – подумал Вечный судия, а вслух сказал:
– Я ещё не решил, заслуживаешь ли ты мою Шу Э.
[303] Испытания Чангэ продолжаются
– А ты говоришь с владыкой Великого Ничто, – сказал Юн Гуань, приосанившись.
Чангэ не отреагировал. Он продолжал смотреть на Вечного судию, и в глубине его глаз поблескивали отблески гнева или угрозы.
– Ты вообще знаешь, что такое Великое Ничто? – уточнил Юн Гуань. – Никто не в силах оставаться спокойным, услышав, что перед ним Вечный судия. Почему же ты…
– Отдай мне мою Шу Э, – глухо повторил Чангэ.
– Пф, – отозвался Юн Гуань, – самонадеянный небожитель! Твою Шу Э… То, что вы друг перед другом подолы задирали, не делает её твоей. Ты оглох? Я говорю тебе, она Повелитель теней, я Вечный судия. А ты небожитель и брат Небесного императора… и твоё время давно должно было закончиться!
– Какое это имеет значение?
– Какое? – воскликнул Юн Гуань гневно. – Ради тебя Шу Э совершила непростительное! Пилюля, которую она скормила тебе, принадлежала Владыке миров. Он создал её из драгоценного линчжи[20]. Она одарила тебя бессмертием, и вернула тебе силы небожителя, и неизвестно какими ещё способностями наградила. Твой список смерти утерян безвозвратно, из теней никто и ничто не возвращается. За это её жестоко наказали и ещё накажут. А ты ещё смеешь требовать, чтобы я отдал тебе «твою Шу Э»? Что ты сделал, чтобы заслужить её?
Лицо Чангэ потемнело, он спросил:
– А что ты хочешь, чтобы я сделал?
Юн Гуань вприщур глядел на него. В углу рта Чангэ залегла складка. Он и сам понимал, что ничем не заслужил Шу Э.
– Может, отдашь ей свои глаза? – фыркнул Юн Гуань. – Это было бы справедливо.
Чангэ тут же протянул руку к столу, взял нож и направил его себе в лицо.
Юн Гуань едва успел перехватить его запястье:
– Что ты делаешь?! Полоумный даос!
– Мои глаза… отдай их Шу Э, – без выражения сказал Чангэ. – Мне нет никакой радости видеть её такой. Это было бы справедливо, ты прав.
– А если бы я потребовал, чтобы ты сердце у себя из груди вырвал? – раздражённо перебил его Юн Гуань. – Я ведь даже ничего не обещал тебе. Как можно поступать так бездумно!
– Если это поможет Шу Э, я готов на что угодно, – покачал головой Чангэ. – Невыносима мысль, что её истязают из-за меня. Ты можешь наказать меня вместо неё.
Юн Гуань покривился:
– Тебя? А разве ты уже не наказан? Тебя превратили в жалкого смертного, обрекли на нищенствование… Погоди, а разве тебе обязательно было становиться даосом и нищенствовать? – спохватился вдруг Вечный судия.
– Это был мой выбор, – сказал Чангэ, поджав губы. – И я не считаю ту жизнь, что я веду, наказанием. Я плохой даос, но из меня вышел неплохой человек.