Управляющий вытащил из-за пазухи мешочек и положил на стол:
– Задаток. Столько же получишь в конце года за выполненную работу.
У Цяньхэн развязал мешочек, тряхнул его над столом, ожидая, что вывалится связка монет, но на стол посыпались золотые слитки. Он почувствовал лёгкую дурноту: столько золота он даже в суконной лавке не видел! Хватило бы и на приданое для сестры, и на свадьбу, и на безбедную жизнь…
– Берёшься? – посмеиваясь, спросил управляющий.
У Цяньхэн накрыл золотые слитки ладонью:
– Да. Когда мне приехать в поместье Чэнь?
– Едем теперь же, – сказал управляющий, поднимаясь. – Возьми то, что необходимо для учения. Остальное получишь в поместье. Да, чуть не забыл! Покинуть поместье в течение этого года ты не сможешь, так что простись с семьёй. Это непременное условие. Жду тебя в повозке.
У Цяньхэн сложил золото обратно в мешочек и отдал матери, распорядившись, чтобы та собрала приданое и устроила младшей дочери свадьбу, не дожидаясь его возвращения, а оставшееся золото тратила бережливо, чтобы прожить этот год, не нуждаясь.
– Быть может, – сказал он, собирая в сумку кисти и некоторые книги, – когда я получу остаток, то смогу сдать государственный экзамен и получить должность.
Мать со слезами простилась с ним, пообещав, что сделает всё в точности так, как он сказал.
– Предсказание монаха начинает сбываться, – уверилась она.
У Цяньхэн возразил:
– Это всего лишь учительство. Что в этом великого?
– Великое начинается с малого, – ответила мать пословицей.
У Цяньхэн покачал головой и вышел из дома, чтобы присоединиться к управляющему семьи Чэнь. Он полагал, что пойдёт следом за повозкой, как и полагается слугам, но управляющий велел ехать вместе с ним в повозке. У Цяньхэн повиновался.
– У тебя блестящее будущее, Сяоэр, – сказал управляющий, когда повозка тронулась. – Ты сможешь сдать государственный экзамен и стать настоящим учёным, когда получишь остаток.
У Цяньхэн с некоторым сомнением спросил:
– За учение платят золотом? В чём подвох?
– Семья Чэнь богата, – засмеялся управляющий, – и платит золотом. Господин Чэнь надеется, что племянница получит место при дворе императора, потому и вкладывается в её обучение. Сяоцзе – способная девушка.
– Чему именно мне полагается учить её? – спросил У Цяньхэн.
– Каллиграфии, живописи и поэзии, – сказал управляющий.
– Разве Сяоцзе не умеет читать и писать? – удивился У Цяньхэн.
– Обучишь её изящному стилю письма и сочинению стихов, при дворе такие знания необходимы, – пояснил управляющий.
– Сколько часов в день будет отведено для наших занятий? – спросил У Цяньхэн.
– Сколько угодно. Этот год полностью твой, – сказал управляющий. – Справишься?
– Раз вы сказали, что Сяоцзе способная…
Повозка остановилась у поместья.
– Сяоэр, – сказал управляющий, – то, что происходит в поместье, должно оставаться в поместье, ты меня понимаешь?
У Цяньхэн поклонился. Всем известно, что богатые семейства хранят много тайн или склонны к причудам. Семья Чэнь, вероятно, не была исключением.
Он знал, что бездетные супруги всячески старались умилостивить богов и улучшить собственную карму, проявляя щедрость и раздавая еду и деньги на праздниках, но Небеса так и не послали им детей, хоть монахи и предсказывали славное будущее их линии крови. Тогда они взяли на воспитание племянницу.
Поговаривали, что семья Чэнь хочет прославиться – «примазаться» к правящей династии, отправив в гарем императора «совершенную деву», какую пытаются вылепить из Сяоцзе.
У Цяньхэн и сам не знал, что его смущает во всей этой истории. Но за работу платили золотом. Кто бы отказался?
[414] Две Луны встречаются на дневном небе
Управляющий передал У Цяньхэна слуге, и вскоре тот предстал перед хозяином поместья. Господин Чэнь был тучный и неповоротливый, он лишь приветственно наклонил голову и велел слуге устроить нового учителя.
У Цяньхэн был удивлён, что комнату ему отвели в главном доме. Он-то думал, что будет жить со слугами. Комната оказалась просторной и светлой, в ней уже были подготовлены вещи для учителя, в том числе и одежда. У Цяньхэн переоделся, в новой одежде он чувствовал себя несколько неуютно: она была из дорогой ткани зелёного цвета, такую носили чиновники Третьей столицы и сановники. Слуга сказал, что это подарок хозяина.
«Намёк на блистательное будущее», – невольно подумал У Цяньхэн.
Слуга ещё рассказал ему о порядках в поместье Чэнь, следовать правилам было несложно. Других учителей уже не было, так что он мог выстраивать уроки в какое угодно время. Обедать он будет в комнате, слуги будут приносить ему еду и питьё, и если у него есть какие-то пожелания, то они их исполнят.
У Цяньхэн сказал, что в еде неприхотлив. От личного слуги, который помогал бы ему с переодеванием и бытовыми заботами, он тоже отказался: он привык делать всё сам. Он лишь попросил, чтобы заботились о светильниках и чтобы у него всегда было на чём и чем писать. Слуга, кажется, удивился такому повороту дел. У Цяньхэн спросил и узнал, что учителя, приглашённые в поместье Чэнь, все пользовались случаем пожить как большие господа, поэтому слуга и удивился скромным требованиям У Цяньхэна.
– Я лишь ещё один нанятый слуга, – сказал тогда У Цяньхэн.
После слуга повёл У Цяньхэна знакомиться с Сяоцзе, которая жила, как выяснилось, не в главном доме, а в специально выстроенном для неё павильоне, отгороженном от остального поместья живой изгородью. Слуга сказал, что Сяоцзе любит уединение, потому её и устроили в самом отдалённом уголке поместья.
«Или заперли», – невольно подумал У Цяньхэн.
– Говорят, Сяоцзе никогда не покидает поместья, – сказал У Цяньхэн.
– Хозяин боится, что Сяоцзе могут сглазить, – ответил слуга. – Сяоцзе не должна столкнуться со Скверной. Чтобы попасть к императору, нужно пройти строгий отбор, только совершенные люди могут служить ему. На будущий год, после церемонии благословления Сяоцзе отправится в Первую столицу и прославит семью Чэнь служением императору!
«Так это не слухи», – подумал У Цяньхэн.
На другие вопросы слуга отвечал неохотно. Слугам было запрещено заговаривать с господами, поэтому он мог судить о Сяоцзе лишь по личным наблюдениям.
У Цяньхэн считал, что немало повидал на своём веку, но был ошеломлён, когда увидел Сяоцзе. Девушка была невысока, изящно сложена, одета и причёсана, как и полагалось в её возрасте дочерям благородных семей. Но у неё были светлые волосы, каких У Цяньхэн никогда ещё не видел: они слегка золотились, так что это явно была не седина. К тому же у Сяоцзе левый глаз был зелёным, а правый – синим.
Считалось, что у людей глаз таких цветов быть не может. Ими, если верить книгам, могли похвастаться лишь демоны, небожители и колдуны. У людей глаза были чёрные, карие или тёмно-серые.
У Цяньхэн ещё слышал, что цветные глаза бывают у заморских чертей, но он никогда их не видел и полагал лишь выдумкой.
Опомнившись, У Цяньхэн сложил кулаки, приветствуя Сяоцзе, и извинился за грубость: смотреть в упор на господ, да и вообще кого бы то ни было, считалось неприличным. Сяоцзе жестом показала, что это её нисколько не задело. Вероятно, она уже привыкла к такой первой реакции людей на её внешность. А У Цяньхэн подумал, что понимает, почему господин Чэнь не выпускает племянницу из поместья.
– Вы мой новый учитель? – спросила Сяоцзе, с любопытством глядя на У Цяньхэна. – Дядя говорил, что на днях приедет учёный, чтобы учить меня.
Слуга представил Сяоцзе У Цяньхэна. Ученица учителю представилась сама. Сяоцзе звали Чэнь Юэ[12], и она попросила, чтобы учитель называл её не Сяоцзе, а по имени, как и полагается при обучении. Ей, кажется, не нравилось обезличенное Сяоцзе.
– Давайте выпьем чаю, учитель, – сделала приглашающий жест Чэнь Юэ.
В саду была беседка, расторопный слуга уже разлил чай по чашкам, когда учитель и ученица пришли, чтобы сесть к столу. У Цяньхэн взял свою чашку, пальцами подогнал струящийся чайный дымок к лицу. Чай был ароматный и крепкий, такие подавали лишь в дорогих ресторанах.
– Значит, вы будете учить меня каллиграфии, живописи и поэзии? – спросила Чэнь Юэ.
У Цяньхэн ответил утвердительно.
– И когда вы начнёте меня учить? – спросила Чэнь Юэ.
– Урок уже начался, – сказал У Цяньхэн, прикрыв лицо рукавом и отпив из чашки. – Умение вести беседу или пить чай столь же важно, как и владение кистью.
– Тогда это будут интересные уроки, – оживилась Чэнь Юэ.
У Цяньхэн за чаем ненавязчиво расспрашивал, чему Сяоцзе обучалась до него и к чему расположена. Чэнь Юэ нравились точные науки и изящные искусства. Она играла на нескольких музыкальных инструментах, но отдавала предпочтение флейте. Она не особенно любила боевые искусства, но одинаково хорошо владела мечом и луком. Чтение увлекало её, но летописи о войнах и философские трактаты казались ей скучными, а других книг у учителей не было. Она была как сосуд, вперемешку наполненный разнообразными знаниями, но в них не было ни упорядоченности, ни гармонии.
«Значит, придётся выстроить систему из того, что Сяоцзе уже знает, – подумал У Цяньхэн. – Совершенный человек – подобие Вселенной».
[415] Учитель и ученица
Дни текли неспешной чередой бесед, занятий живописью и каллиграфией.
Чэнь Юэ действительно была способной ученицей, ей редко приходилось повторять что-то дважды. У Цяньхэну доставляло удовольствие учить её, но он немало удивился, узнав, что Сяоцзе левша.
Некогда левшей считали демонами и подвергали гонениям, даже казнили, поэтому родители или наставники строго следили за детьми и не позволяли им перекладывать кисть из правой руки в левую. Предрассудки и во времена У Цяньхэна были ещё сильны.
Сам он одинаково хорошо владел обеими руками, хоть и не показывал этого: в детстве он сломал правую руку, и ему долго приходилось обходиться одной только левой. Но он полагал, что в императорском дворце не следует показывать подобную ловкость, поэтому заставил Чэнь Юэ переложить кисть в правую руку.