– Нет, – категорично сказал Бай Э, – об этом и речи быть не может. Я уже сказал, я выбрал тебя Сосудом, и никакие вспомнившиеся прошлые жизни этого не изменят. Я останусь в тебе. Чэнь Юэ не смогла защитить У Цяньхэна, но я защищу тебя.
– Ты уже это сделал, – заметил Ху Фэйцинь, – когда спас меня во время небесной войны, и если в тебе говорит чувство долга…
– Ты знаешь, что лисы иногда бывают невероятно тупы? – сердито прервал его Бай Э.
– Ага… – протянул Ху Фэйцинь.
Бай Э презрительно фыркнул. Ху Фэйцинь поднял руки, словно бы говоря, что не станет больше спорить с решением Великого: хочет оставаться – пусть остаётся. Признаться, он даже привык к тому, что внутри есть ещё кто-то, кроме него самого.
Бай Э вдруг постучал себя кулаком по лбу.
– Хочу спросить кое о чём… Не Ху Фэйциня, а У Цяньхэна. Тогда… в тот последний момент… Что учитель хотел сказать мне? «Бай-э»… что?
Ху Фэйцинь поморгал глазами, стараясь вспомнить. Да, тогда, умирая, У Цяньхэн действительно пытался сказать что-то, но вспомнить оказалось невероятно трудно.
– Стихи, – медленно проговорил Ху Фэйцинь, – это были стихи по случаю любования первым снегом. Я не помню их полностью, только начало: «Дневной луной любоваться вдвоём… в отражении первого льда на пруду…»
Глаза Бай Э раскрылись чуть шире на мгновение, губы дрогнули и… он вдруг расхохотался, пережимая солнечное сплетение обеими руками.
– Ты что? – изумился Ху Фэйцинь.
– Так Бай Э – это всего лишь начало стихотворения! Бай Э – Дневная луна! – простонал Бай Э, корчась от смеха. – А эти дураки решили, что это моё имя! Бай Э – Предвестник мора! Бай… ха-ха-ха… ха-ха-ха…
Ху Фэйцинь несколько смущённо покашлял в рукав. Вообще-то он тоже думал, что Бай Э – Неизбежная скверна или что-нибудь в этом роде. Бай Э всегда произносил своё имя нечётко, словно не был уверен, как оно должно звучать. Бай Э – Белая бабочка, к примеру, тоже приходило на ум. А оказалось, что Бай Э – Дневная луна. И никакой Неизбежной скверны или Предвестника мора.
Бай Э вытер глаза рукавом, откашлялся и церемонно сложил перед собой кулаки.
– Ты что? – растерялся Ху Фэйцинь.
– У Цяньхэн, – сказал Бай Э торжественно, – учитель, я безмерно благодарен вам за то, что вы для меня сделали. Вы пытались спасти меня ценой собственной жизни. Я никогда этого не забуду. Я буду служить вам, сколько бы перерождений ни пришлось пройти вашей душе, и последую за вами куда угодно, даже в дебри ада, если придётся.
Увидев, что Ху Фэйцинь стоит с обалбешенным видом, Бай Э фыркнул и добавил:
– А сейчас ты должен был растрогаться. Ох уж эти лисы…
Ху Фэйцинь только смущенно фыркнул.
Бай Э нетерпеливо махнул рукой, точно отгонял от себя муху:
– Тебе давно пора возвращаться. Они там такую панику развели!..
Ху Фэйцинь кивнул. Да, давно было пора возвращаться.
[431] Решается судьба Великого
– Как душа простого смертного могла переродиться в душу небожителя? – воскликнул наставник Угвэй.
– Я не знаю, – покачал головой Юн Гуань, – даже я не знаю. Души небожителей перерождаются в самих себя без участия Великого Ничто. Если они проходят Круг очищения, то могут переродиться в мире смертных, стать смертными, жить как смертные и умереть как смертные, но душа как была небесной, так и останется и, пройдя Круг очищения, вернётся на Небеса.
– Или не вернётся, – хмуро сказал наставник Угвэй. – Где душа Почтенного? Он так и не переродился.
– Душа Почтенного у Владыки миров, – ответил Юн Гуань, – он пожелал забрать её себе. Для неё выберут достойное перерождение, когда придёт время. Так он сказал.
– Тогда, быть может, – предположил Ли Цзэ, – это Владыка миров вмешался в Круг перерождения У Цяньхэна?
– Я об этом ничего не знаю, – опять покачал головой Вечный судия. – Но мы имеем то, что имеем: У Цяньхэн переродился в циньвана Фэйциня.
И все трое посмотрели на Ху Фэйциня, который всё ещё сидел, откинувшись на спинку стула и запрокинув голову. Глаза его были закрыты, аура едва считывалась. Дотронуться до него никто не решался.
– Нужно как-то разбудить его дух, – сказал Черепаший бог, хмурясь. – Если забвение продлится слишком долго, он сольётся с Великим и потеряет себя.
– Нельзя этого допустить! – взволнованно сказал Ли Цзэ. – Есть какая-то техника пробуждения души?
– А что, – фыркнул Юн Гуань, – боги настолько некомпетентны?
– Я бог войны, – сухо возразил Ли Цзэ, – я владею боевыми искусствами и Дао Войны. Если боги будут вмешиваться в дела друг друга, на Небесах воцарится хаос.
– На Небесах воцарился хаос, потому что боги не вмешивались, – парировал Юн Гуань.
– Ты! – вспыхнул Ли Цзэ.
– Думаете, Великий не солгал, говоря, что пытался его разбудить и не смог? – не обращая внимания на их перепалку, спросил наставник Угвэй, поглаживая бороду. – Если даже Великий не смог… Какой-то побочный эффект ягод пробуждения?
– Хм… Никогда об этом не слышал.
– Да что ты вообще знаешь! – пробормотал себе под нос Ли Цзэ.
– Думаю, – впервые за долгое время подал голос прячущийся за троном Первый советник, – нужно испробовать все возможные способы и поторопиться. Вы ведь слышали, что сказал Великий? Когда сюда явится Владыка демонов, Великим он займётся в последнюю очередь. Мы ведь не знаем, когда вернётся Владыка демонов. Он вообще в любую минуту может вернуться! Если он увидит Хуанди в таком состоянии, что он с нами сделает!
Опасения его были вполне обоснованными, жива ещё была память о гроздьях оторванных голов.
– Хм, – опять сказал Юн Гуань, – тогда я проверю его ауру. Если Великий всё ещё буйствует внутри, я попробую его запечатать. Не верю я ему. Великий ада коварен, как змея…
– Не все змеи коварны! – неожиданно вспылил Ли Цзэ и осёкся, увидев, что они на него изумлённо воззрились. Он кашлянул натянуто и замолчал, залившись краской.
– Тогда я проверю его ауру, – повторил Юн Гуань и протянул руку, чтобы пощупать грудную клетку Ху Фэйциня.
Рука того взметнулась и перехватила запястье Вечного судии.
– Пульс явно проверяют не там, – сказал Ху Фэйцинь, садясь прямо. – В крайнем случае, на шее. С чего это владыка решил руки распустить?
– Тяньжэнь! – обрадовался Ли Цзэ, потому что насмешливый голос принадлежал именно Ху Фэйциню, а не Великому, и глаза, которыми он с подозрением взглянул на Юн Гуаня, были льдистые, с золотистыми лисьими искрами вокруг зрачков.
– Фух, отлегло! – выдохнул наставник Угвэй. – Заставил же ты нас поволноваться, черепаший ты сын!
Первый советник тут же приободрился, вылез из-за трона, подправил съехавшую шапку чиновника и завёл привычное:
– Неподобающее обращение к Хуанди!
– Да тьфу на тебя! – сказал наставник Угвэй.
– Ты надолго или как? – сощурив глаза, поинтересовался Юн Гуань.
Ху Фэйцинь недовольно поджал губы и оттолкнул его руку. Ему не хотелось, чтобы начали расспрашивать о Круге перерождения, правду о котором он увидел во сне, навеянном ягодами пробуждения. Вечный судия ведь точно знал содержание свитка, а другие могли его прочесть, пока он беседовал с Бай Э.
Юн Гуань заговорил о другом:
– Пока не поздно, нужно избавиться от Великого. Лучше всего вытащить его, запечатать и спрятать где-нибудь в надёжном месте, пока его не засекли адские ловчие.
– Нет нужды, – возразил Ху Фэйцинь, приложив ладонь к груди. – Он уже находится в надёжном месте, надёжнее не сыщешь.
– Но это прямая угроза твоей жизни! – воскликнул Юн Гуань, досадуя, что до Ху Фэйциня так и не доходит вся опасность положения.
– Почему? – с искренним интересом спросил Ху Фэйцинь.
– Они придут за тобой, чтобы забрать Великого, – мрачно провозгласил Юн Гуань.
– Посмотрел бы я на это, – фыркнул Ху Фэйцинь.
– Даже Небесный император им не ровня, – предупредил Юн Гуань ещё мрачнее.
– Но я не совсем Небесный император, – возразил Ху Фэйцинь. – Я много чего ещё. Да и Великий на моей стороне. Они пожалеют, если сунутся.
– Почему ты так уверен, что Великий тебя не предаст? – всплеснул руками Вечный судия. – Он изначально был на стороне Тьмы!
– Изначально он был хрустальной душой, – сказал Ху Фэйцинь, – а вычернили его уже после. Теперь, когда к нему вернулась память…
– Он стал ещё опаснее! – рассердился Юн Гуань.
«Как же он меня раздражает», – сказал Бай Э.
«И не говори», – согласился Ху Фэйцинь.
– Проголосуем, – предложил Юн Гуань, пристально глядя на наставника Угвэя. – Речь о безопасности Небесного императора.
– Проголосуете? – непередаваемым тоном спросил Ху Фэйцинь.
– Плохая идея, – заметил Ли Цзэ. – Это прямое посягательство на право Высшей воли Небесного императора.
– И на тебя тоже тьфу! – сердито сказал наставник Угвэй. – На чьей ты стороне, Ли Цзэ? Разве безопасность Хуанди для тебя как для начальника его личной охраны не должна быть превыше всего, пусть даже и Высшей воли?
Ли Цзэ несколько смутился. Его и без того раздирали противоречия.
Ху Фэйцинь решил, что довольно валандаться, поэтому сказал просто и ясно:
– Бай Э остаётся со мной. Такова моя…
– Нет! – простонал Юн Гуань.
– …воля, – докончил Ху Фэйцинь, присовокупив к этому категоричному заявлению толику каждой Воли, но и этого с лихвой хватило.
– И на этого бы тоже тьфу, – проворчал наставник Угвэй, – да мешает «Эдикт о непочтительном отношении к Небесному владыке»!
[432] Порталы Великого
– Что ж, – сказал Ху Фэйцинь, – раз мы всё решили, пойду, пожалуй, отнесу вторую ягоду Лао Луну.
От сопровождения он отказался и к Небесной лестнице отправился один, припрятав коробочку с оставшейся ягодой в рукав.
– Тебе ведь не обязательно подниматься по Небесной лестнице, чтобы попасть на Верхние Небеса, – сказал Бай Э. – Открой портал.
– Забыл? Порталы туда не открываются, – напомнил Ху Фэйцинь, – я пробовал.
– Ты пробовал до того, как я вернул себе память, – уточнил Бай Э. – Великий может открыть портал куда угодно.