– Сяньшэн, я хотела спросить, сколько пепла совиных перьев нужно для одной порции зелья бодрости.
– Два ногтя, – сказал Ху Баоцинь, продолжая выдирать шерсть из хвоста.
Он отмерял ингредиенты, подцепляя их ногтями, ему не нужны были весы.
Ху Сюань лишь кивнула и поспешила ретироваться.
«Что это с ней?» – удивился Ху Баоцинь, но не придал этому особого значения: у него было еще семь не вычесанных хвостов!
Ху Сюань проверила запасы: совиные перья почти закончились. Она взяла корзину, клеть с мышами – приношение совам – и отправилась в лес.
Демонические совы охотно делились перьями, если умеючи попросить. Ловля мышей была делом хлопотным, а демонические совы были ленивы по природе. Лисьи знахари этим пользовались, потому что все лисы отличные мышеловы.
За клеть мышей Ху Сюань получила целый ворох пуха и перьев и села под дерево сортировать добычу. Пух и перо полагалось использовать отдельно: перья отправлялись в тигель, чтобы получить совиный пепел для лекарств, а пухом набивали подушки.
Удивительно, насколько ее это утомило: Ху Сюань и половины не рассортировала, как начала клевать носом.
– Надо вздремнуть, – пробормотала она, глупо моргая глазами, перед которыми поплыла сонная пелена.
Она улеглась в тенечке, подтянув колени к животу, и моментально заснула. У нее вылез хвост, а следом и уши, настолько глубоким был сон.
Проснулась Ху Сюань через несколько часов, взъерошилась и уставилась перед собой, со сна не понимая, где она. В носу что-то скворчало, она расчихалась и с неудовольствием почувствовала, что еще и хвост ломит.
– То ли я простудилась? – пробормотала Ху Сюань, машинально трогая хвост, и тут же подскочила: – Хвост?! Почему?!
Она завертелась на месте, хватая себя за хвост, а потом и за уши. Как она ни старалась, спрятать их обратно не получилось, словно она вовсе утратила эту способность! Ху Сюань села, уткнувшись лицом в колени и обхватив голову руками. Катастрофа!
– А, вот ты где, – раздался голос Ху Баоциня, – а я тебя уже потерял.
Ху Сюань подняла голову. Ху Баоцинь сел на корточки перед ней, разглядывая ее. В волосах у нее было несколько перьев и еще какой-то сор, словно она побывала в курятнике. Хотя, в совятнике, если уж на то пошло, ведь перья были совиные.
Ху Баоцинь протянул руку, чтобы избавить кудряшки Ху Сюань от мусора. А может, чтобы потрепать по этим самым кудряшкам… Ху Сюань на него огрызнулась, щелкнув зубами.
Если бы Ху Баоцинь вовремя не отдернул руку, вероятно, Ху Сюань бы его укусила. Вышло это непроизвольно. Она сама от себя такого не ожидала и поспешно зажала рот ладонями.
– Проштите, – прошамкала она.
Ху Баоцинь выгнул красивую бровь, не сказать, чтобы удивленно:
– Что такое?
Ху Сюань отдышалась от внезапного припадка лисьей сварливости и сказала унылым голосом:
– Я забыла, как прятать уши и хвост.
– Забыла? – переспросил Ху Баоцинь. – Лисы не забывают, как прятать уши и хвост.
– Я забыла, – мрачно повторила Ху Сюань, – я же ненормальный лис, вот и забыла. Феномéн, – добавила она с ядовитой горечью.
Вот тут уже Ху Баоцинь удивился. Давненько он не слышал от Ху Сюань ничего подобного и полагал, что та давно преодолела свои комплексы.
«Нет… Ведь за все эти годы она так ни разу и не превратилась в лиса».
– Не говори глупостей, – фыркнул Ху Баоцинь, все-таки протягивая руку и выбирая из кудряшек Ху Сюань сор. – Не говори, что ты ненормальный лис. Кудрявые лисы – большая редкость. Серебристые, к слову, тоже. Если следовать твоей логике, так я тоже ненормальный? – И он наклонил голову набок, ожидая ответа.
Ху Сюань помотала головой:
– Вы – особенный.
– Значит, и ты особенная. Какая разница между кудрявой и серебристой шерстью?
Ху Сюань опять помотала головой:
– Почему я не могу их спрятать?
– Вероятно, – протянул Ху Баоцинь, – у тебя лисий ступор.
– Что-что? – переспросила Ху Сюань, о таком она слышала впервые.
– Лисий ступор, – повторил Ху Баоцинь и поскреб у себя за ухом. – Бывает же иногда, к примеру, что забываешь, как пишется какое-то слово, или не можешь вспомнить что-то, хотя прекрасно это знаешь. Лисий ступор.
– В «Лисьем лечебнике» такого диагноза нет.
– Официально он называется «Дырявая лисья голова», – с невозмутимым видом ответил Ху Баоцинь.
– И такого тоже нет, – возмутилась Ху Сюань, уже подозревая, что Ху Баоцинь ее просто дурит.
– Какая разница? – пожал плечами Ху Баоцинь. – Лисы называют это лисьим ступором. С кем не бывало! Вспомнишь.
– Как линять я, видимо, тоже забыла, – мрачно сказала Ху Сюань и дернула себя за шерсть на хвосте. – Это тоже лисий ступор?
– Линька запаздывает? – удивился Ху Баоцинь. – Ну, и такое с лисами иногда случается.
– Да? – с сомнением спросила Ху Сюань. – Я, наверное, чем-то заболела. Какая-то неведомая хворь.
– Неведомая дурь, – моментально парировал Ху Баоцинь и легонько стукнул ее по голове ребром ладони. – Собирай уже совиные перья и пошли домой. Или… я тебя за хвост к дереву подвешу!
Ху Сюань куда как поспешно принялась за работу. С Ху Баоциня бы сталось!
[447] Ху Сюань неможется
Хоть все лисы любят поспать, соней Ху Сюань не была. Она всегда просыпалась рано и легко сбрасывала с себя сонливость, но не тем утром.
Вернувшись из демонического леса, Ху Сюань потратила весь вечер на медитацию, чтобы спрятать хвост и уши, даже ужин пропустила, но безуспешно. Спать она легла страшно недовольная.
Многие лисьи хвори лечились сном, и она надеялась, что лисий ступор – или что это там было! – не исключение.
Спалось ей беспокойно: она уже привыкла, что сзади ничего не мешает, и не знала, как улечься, чтобы не отлежать хвост. Отлежанный хвост – очень неприятная вещь! Сны были странные, наполненные цветными кляксами непонятных образов.
Но даже промаявшись всю ночь, Ху Сюань проснулась в установленное время. Вставать ей отчего-то не хотелось. Она открыла глаза, поморгала ими, чувствуя, как лень цепляется к верхним векам и тянет их обратно, и снова закрыла, пробормотав: «Еще пару минут…»
Так повторялось несколько раз, и с каждым разом Ху Сюань становилось все ленивее вставать. Рот был наполнен сладковатой слюной, где-то за мягким небом пряталась череда зевков, а в руках и ногах была слабость. Ху Сюань раззевалась, щелкая зубами, перевернулась и уткнулась носом в подушку.
– Еще пару… – пробормотала она и заснула на полуслове.
Проснулась в очередной раз Ху Сюань от назойливого луча света. Она зажмурилась, потом приоткрыла один глаз и ужаснулась: как высоко стоит солнце! Но даже несмотря на ужас и неотвратимое наказание, Ху Сюань не смогла заставить себя встать. Телом по-прежнему владела слабость.
Она машинально пощупала голову. Нет, уши никуда не делись, и хвост на месте: за ночь ничего не изменилось. Она обреченно вздохнула и натянула одеяло на глаза: солнечный свет был ей неприятен. Голова казалась тяжелее обычного.
Ху Сюань, собрав симптомы в кучу, начала ставить себе диагнозы, один неутешительнее другого. Обычная демоническая простуда, которую она подхватила в лесу? Но это не объясняло лисий ступор. Лисье бешенство, то, настоящее, страшное и неизлечимое? Но при нем лисы теряют себя, а Ху Сюань прекрасно помнила, кто она такая. Тьма? Но с глазами у нее все в порядке, они все еще льдистые, хоть и подернуты какой-то странной поволокой.
Ху Сюань перекатилась с одного края кровати на другой, выкарабкалась из-под одеяла и, пошатываясь, побрела к бочке, чтобы умыться. Поглядев на свое отражение в воде – пунцовые щеки! – она прибавила еще один диагноз: совиная аллергия?
Вода была теплой, но обжигала лицо и руки, когда Ху Сюань умывалась. Полотенце показалось жестким и больно царапало кожу. Симптомом чего является повышенная чувствительность? Ху Сюань пыталась и не смогла вспомнить. Кажется, ко всему прочему, она еще и начала стремительно глупеть. Не слишком ли рано для лисьего слабоумия?
Она буквально по стеночке добралась до двери, повисла на ней, налегая всем телом, чтобы открыть. Никогда еще она не казалась такой тяжелой.
Нужно было припомнить, чем ей полагалось заниматься сегодня утром. Вымести двор, собрать лекарскую корзину, а потом они с Ху Баоцинем должны были идти в лисьи лазареты – практиковаться, вернее, это Ху Сюань должна была практиковаться, а Ху Баоциню полагалось за ней приглядывать и наставлять ее на лисий путь.
Ху Сюань взяла метлу, волоком потащила ее за собой по двору – неподъемная! Мести она не смогла, уперлась в метлу руками и подбородком и стояла так, пока лис-фамильяр не отнял у нее метлу и не занялся уборкой сам.
Ху Сюань, выписывая ногами странные па, добрела до террасы и села на ее край… хотела сесть, но промахнулась и плюхнулась на землю. Что-то странное творилось с ее зрением и восприятием окружающего пространства.
– Ты что, хлебнула лисьего винишка? – раздался над нею насмешливый голос Ху Баоциня. – Неужели нашла винный погреб?
Ху Сюань подняла голову, чтобы посмотреть. Ху Баоцинь казался страшно высоким, высоченным просто! Серебристая шерсть, в которой отражалось солнце, слепила глаза. Ху Сюань сощурилась и так смотрела.
– Я что-то подхватила, – заплетающимся языком ответила Ху Сюань.
– Подхватила? – переспросил Ху Баоцинь, выггнув бровь. – Что и где?
Ху Сюань уперлась ладонями в колени и попыталась встать. Ху Баоцинь наблюдал за ней какое-то время, а потом взял за шиворот и поставил на ноги.
– В демоническом лесу, – ответила Ху Сюань без особой уверенности, – думаю, это совиная простуда.
– Нет в «Лисьем лечебнике» такого диагноза, – возразил Ху Баоцинь и принюхался.
Нет, лисьим вином от Ху Сюань не пахло, значит, не обманывала.
Крылья носа серебристого лиса дернулись.
А вот запах самой Ху Сюань очень даже чувствовался. Ху Баоцинь почувствовал себя неуютно, повел плечами: в носу стало горячо, словно он вдохнул раскаленного летнего воздуха. Он взял Ху Сюань за плечо и развернул к себе лицом.