ает, станет он возиться с каким-то мальчишкой!
Юань-эр сильно покраснел, но решения своего не изменил. Как ни ругался Янь Гун, Юань-эр взвалил его к себе на спину и побежал в сторону лагеря войск царства Ли. Привала он не сделал ни разу. К лагерю он почти добрел, шатаясь и качаясь из стороны в сторону. Ему навстречу кинулись солдаты, сняли с его спины Янь Гуна. Юань-эр пропыхтел им, что евнуха нужно к лекарю, и поспешил, насколько хватило сил, к Ли Цзэ с докладом.
Ли Цзэ, увидев в каком состоянии вернулся Юань-эр, первым делом усадил его и дал ему воды. Юань-эр выпил целый кувшин. Лекари между тем доложили, что ногу Янь Гун не сломал, а всего лишь вывихнул. Ли Цзэ вздохнул с облегчением и расслышал такой же вздох от Юань-эра.
– Этого тоже пристройте где-нибудь, – велел Ли Цзэ лекарям, – дайте ему укрепляющее снадобье, он валится с ног от усталости.
Шатер Янь Гуна внутри лекари окурили благовониями, чтобы крепче спалось. Евнух честно проспал четыре часа, а когда проснулся, то увидел рядом с собой Юань-эра, который наклонился к нему, должно быть, слушая дыхание. Янь Гун собирался сказать, что с ним все уже в порядке, не о чем беспокоиться. Пожалуй, стоило поблагодарить Юань-эра, что не бросил его, а протащил на спине всю дорогу. Но Юань-эр как-то странно на него поглядел, и Янь Гун ничего не сказал.
– Янь-цзюнь, – нерешительно начал Юань-эр после молчания. – Я никогда об этом не говорил, но сейчас, когда вы были в опасности, я понял, что не могу и дальше молчать. Вы не раз выручали и спасали меня, сделали своим ши-чжуном, чтобы защитить, приблизили к царю. Вы мой благодетель. Хотел бы я стать вашим слугой, подметать ваш дом и стелить вам постель! У меня не хватало прежде смелости просить вас о дружбе, но в момент опасности я понял, насколько дорожу вами. Древние ученые находили друзей на всю жизнь и странствовали вместе по краям Нань, неразлучно до самой смерти, такие прочные узы у них были. Я не хочу терять вас, Янь-цзюнь. Я поклялся бы в вечной верности вам даже Нерушимой клятвой. Я хотел бы походить на вас, но как может светляк подражать Луне?.. Я могу лишь идти поодаль, любуясь вашим отражением Луны в каплях росы и смиренно надеясь, что в ней хотя бы на краткий миг отразимся мы оба.
– Любуешься? – с легким раздражением прервал его Янь Гун, не скрывая отвращения к самому себе. – И зачем тебе понадобилось любоваться этим уродливым телом?
– Уродливым? – потрясенно переспросил Юань-эр.
– Посмотри на меня. Я евнух, меня искалечили, превратили в неполноценного урода, – прежним тоном продолжал Янь Гун. – За дружбу с евнухом тебя засмеют. Нашел бы кого-нибудь другого.
– Но мне не нужен никто другой, – просто ответил Юань-эр.
Янь Гун широко раскрыл глаза и уставился на него.
– Я всегда восхищался вами и хотел быть на вас похожим. Во дворце нет никого, кто был бы так же умен и благороден, как вы. Равняться на вас – великая честь, и, быть может, я недостоин быть вашим другом… Но я понял, что хочу быть им, еще когда впервые вас увидел.
– Что понял? Когда увидел? – всполошился Янь Гун.
– Еще во дворце, – смутился Юань-эр, – семь лет назад.
– Да тьфу! – взъерошился Янь Гун. – Что ты такое говоришь! Семь лет назад ты был ребенком, что ты мог понимать!
– Такие вещи сразу понимаешь, – возразил Юань-эр. – Если вы меня прогоните, так лучше мне умереть.
– Никто тебя не прогоняет, – ворчливо отозвался Янь Гун, – но мозги тебе вправить надо. Тратить свою юность на какого-то евнуха? Да ты совсем безмозглый!
– Я не собираюсь тратить на вас мою юность, – сказал Юань-эр, и в его голосе не было ни тени сомнений. – На меньшее, чем целая жизнь, я не согласен.
[598] Расстроенная свадьба
Картины прошлого теснились перед глазами, когда Янь Гун, придерживая рукава, чтобы не выронить сокровище – пилюлю отрешенности, спешил по дворцовым коридорам в покои, которые занимал Цинь Юань.
Янь Гун честно пытался вразумить юношу. Он привязался к нему, с самого начала знал, что так и будет, и именно потому пытался разорвать еще не завязанную узлом дружбу. Янь Гун понимал, что им придется разлучиться и что расставание будет тем болезненнее, чем больше они сблизятся. Но Юань-эр оказался настойчив и преследовал Янь Гуна, пока евнух не сдался и не выпил с ним столетнего вина, как и полагалось «друзьям на всю жизнь».
Янь Гун думал, что и теперь сдастся… А вместо этого не погнушался даже вымолить помощь у змеиного демона. Но совестью он до сих пор мучился. Юань-эр на самом пике молодости, он мог бы завязать полезные знакомства, но тратит свое время на жалкого евнуха, который ничего не может дать ему, кроме компании уродливого, начинающего дряхлеть и вечно источающего зловоние тела. Был у евнуха пунктик насчет всего этого, и даже Юань-эр с этим ничего поделать не мог. Как он ни убеждал Янь Гуна, как ни увещевал, тот все равно при каждом удобном случае уничижительно отзывался о себе, но уродом он не был, и от тела его пахло не противнее, чем от любого другого мужчины.
Противоречивые чувства раздирали евнуха изнутри. Может, правильнее было отступиться от Юань-эра? Янь Гун ведь изначально знал, что однажды придется расстаться, вот и пришло это «однажды». Юань-эр послушный сын, он даже на войну пошел, когда отец ему приказал, вот и сейчас послушается и женится. Тогда о пилюле отрешенности и упоминать не стоит.
У покоев Цинь Юаня евнух огляделся по сторонам, удостоверился, что его никто не видел, и юркнул внутрь. Юань-эр сидел за столом, уставленным еще полными сосудами вина, и опрокидывал одну чарку за другой.
Янь Гун всплеснул руками, подбежал к нему и отнял чарку:
– Юань-эр, что ты делаешь?
Он никогда не видел Юань-эра пьяным. Взгляд Юань-эра слегка оживился при виде евнуха, но тут же вновь угас.
– Нужно напиться, – глухо сказал он, отхлебнув прямо из сосуда, – трезвым я этого сделать не смогу.
– Сделать что? – не понял Янь Гун. Он подумал сначала, что речь идет о помолвке.
Но Юань-эр со зловещим спокойствием в голосе ответил:
– Покончить с собой.
– Да что это ты такое говоришь! – всполошился Янь Гун.
– А, верно, вы и не знаете… – пробормотал Юань-эр, похлопав себя тыльной стороной ладони по лбу. – Отец сегодня позвал меня к себе и сказал… сказал…
– Я слышал, – прервал его Янь Гун и, несколько смутившись, уточнил: – Подслушал невольно.
Юань-эр кивнул, испытывая облегчение, что ему не придется пересказывать неприятный разговор с отцом.
– Но зачем же говорить о смерти? – Янь Гун отобрал уже сосуд.
– А что мне остается? – с силой сказал Юань-эр. – Отец ничего не хочет слушать, да и что я могу ему сказать? Уж лучше умереть, чем жениться. Ведь тогда я уже больше никогда вас не увижу! – едва ли не с отчаянием воскликнул он.
– А если умрешь, увидишь? – уточнил Янь Гун. – И думать забудь.
– А что мне остается? – повторил Юань-эр и потянулся за другим сосудом вина.
Янь Гун смахнул все сосуды со стола, они покатились по полу, некоторые разбились при падении, некоторые уцелели. Павильон наполнился кисловатым винным духом.
– Юань-эр, – сказал Янь Гун, крепко беря юношу за запястья, – не говори так. Если не хочешь жениться…
– Не хочу жениться? – воскликнул Юань-эр. – Почему вы говорите так, словно допускали мысль, что я могу этого хотеть?
Янь Гун смутился, потому что так и было, но тут же взял себя в руки:
– Сначала дослушай.
– Разве я не говорил, что мне не нужен еще один человек в жизни? – не слушая его, продолжал выговаривать Юань-эр, и его глаза увлажнились. – Разве мы не давали клятвы? А теперь отец объявил, что женит меня и отошлет из дворца, потому что прослышал о нашей дружбе и разгневался, что я распил столетнее вино с евнухом. Он сказал, что это позор! Он и слушать ничего не хочет. Разве он поддерживал меня в трудные минуты жизни? Разве он защищал меня в минуты опасности? Что он может понимать?!
Янь Гун крепко обнял его и принялся похлопывать по спине, чтобы успокоить:
– Не все еще потеряно. Я, быть может, знаю, как расстроить свадьбу.
– Как?
Янь Гун вытащил из рукава пилюлю и осторожно положил ее на стол.
– Это снадобье лишает мужской силы. На какое-то время. Если принять его… Юань-эр! Постой! Нет!
Юань-эр без колебаний схватил пилюлю и проглотил. На лице его была решимость.
– Юань-эр… – простонал Янь Гун. – А если она лишает мужской силы не временно, а навсегда? Нужно было…
– И что с того, если я лишусь мужской силы навсегда? – сказал Юань-эр. – Если это позволит мне не женится никогда, я и кастрировать себя готов.
– Юань-эр! – со злостью крикнул Янь Гун.
Юань-эр вспыхнул и умолк. Говорить так, конечно же, не стоило, но Юань-эр готов был и на это пойти, если бы других вариантов не осталось.
Янь Гун закрыл лицо ладонями и долго сидел так, потом сделал над собой усилие и сказал:
– Если меня не обманули, пилюля действует три четверти луны. Никакие снадобья не вернут твердость корню жизни, он будет мягок и непослушен. Этого времени должно хватить, чтобы убедить лекарей. Но, Юань-эр, ты хоть понимаешь, что тебя ждет? Тебе придется пережить такой позор, что…
– Мне это безразлично. Если это позволит мне остаться во дворце, какое мне дело до сплетен?
Он нахмурился, ощутив теплый всплеск в венах, а потом опустошение и последовавшее за этим увядание корня жизни.
– Пилюля… подействовала, – с запинкой сказал он, удивляясь, как спокойно ему при этом стало.
– Юань-эр… – прошептал Янь Гун.
Он не мог вмешиваться в дальнейшие события и лишь наблюдал издалека. Юань-эр пришел к отцу и сказал, что не может жениться, потому что у него мужское бессилие. Зеленый министр, полагая это лишь отговорками, рассердился и велел лекарям проверить, так ли это. Лекари проверили со всей тщательностью. Юань-эру пришлось пережить много унизительных процедур, но он все вытерпел. Вердикт лекарей оказался неутешителен: мужем женщине Цинь Юань стать не может.