– У тебя жар? – воскликнул он, заметив пунцовые щеки и поволоку в глазах.
Ху Сюань с самым серьезным видом пощупала свой лоб. Есть у нее жар или нет, она определить не смогла: она плохо чувствовала свои пальцы. К диагнозам прибавился еще один: лисий паралич? Ху Баоцинь нахмурился и сам проверил лоб Ху Сюань. Руку обожгло.
– У тебя жар! – посерьезнев, сказал Ху Баоцинь. – Сильный жар. Как ты вообще на лапах стоишь?
– Вы держите меня за плечо, сяньшэн, – ответила Ху Сюань, не заметив, что вопрос был риторическим. – Так это все-таки лисья простуда?
– Скорее всего. – Ху Баоцинь взял Ху Сюань еще и за другое плечо и подтолкнул перед собой. – Тебе нужно лечь в постель.
– А лисьи лазареты… – попыталась упереться Ху Сюань.
– Лисий лазарет, я полагаю, будет у нас дома, – пробормотал Ху Баоцинь. – Как ты умудрилась подхватить простуду?
Удивление его было понятно: за все время, пока Ху Сюань жила здесь, она ни разу не болела. У нее было крепкое здоровье, хвори обходили стороной. Ху Баоцинь и сам был таким. Нужно хорошенько постараться, чтобы подхватить лисью простуду!
– И спрятать до сих пор не могу… – пожаловалась Ху Сюань, подразумевая хвост и уши.
– Понятное дело: ты слишком слаба, чтобы их контролировать.
Он заставил Ху Сюань лечь в постель и велел лису-фамильяру принести травяной отвар, которым лечили лисью простуду.
– Завтра будешь как новенькая, – заверил Ху Баоцинь, силой напоив Ху Сюань отваром.
Ху Сюань с отвращением высунула язык: было горько и противно.
Но когда утром Ху Баоцинь пришел проверить Ху Сюань, то обнаружил, что лучше той не стало: жар только усилился, Ху Сюань разметалась в кровати, тяжело дыша, и вся горела. Ху Баоцинь нахмурился и осторожно потрогал запястье Ху Сюань. С лица его тут же слетело выражение озабоченности. Пульс о многом мог сказать, и такой опытный лисий знахарь, как Ху Баоцинь, конечно же, сразу определил причину болезни.
Это была ни болезнь, ни лисья простуда, ни какая другая лисья хворь. Это было то, через что проходят все лисы рано или поздно, – лисье взросление.
[448] Лисий гон
В жизни каждого лиса, независимо от его происхождения или лисьего статуса, наступает момент взросления.
Лисье взросление, как понятно из названия, подразумевает, что лис становится взрослым, и нередко сопровождается недомоганием или сильным жаром, как было в случае Ху Сюань.
У каждого лиса оно проходит по-своему и длится по-разному, но итог взросления всегда один: лисы перестают меняться, расти или стареть и остаются такими, какими они были в момент лисьего взросления, до самой своей смерти.
Они могут менять личины: становиться старше или моложе, притворяться мужчиной или женщиной, если захотят. Но суть останется неизменной.
Ху Баоцинь свой истинный облик тщательно скрывал: он повзрослел очень рано и выглядел лисом-подростком, а не дело Верховному лисьему знахарю так выглядеть, поэтому он выбрал для себя личину молодого, но состоявшегося во всех отношениях лиса и поддерживал эту видимость уже многие тысячи лет.
Ху Сюань вступила в стадию взросления, уже когда физически развилась. Хоть она и уверилась в своей неудачливости, момент лисьего взросления у нее наступил в самый подходящий для лиса момент. Юность была пиком жизни любого лиса.
– Это не простуда, – сказал Ху Баоцинь с облегчением, – это лисье взросление. Сюаньшэн, ты знаешь, что это такое?
Разумеется, Ху Сюань знала, что такое лисье взросление.
«Лис перестает меняться», – так было написано в «Лисьем лечебнике».
– То есть я так и останусь кудрявой? – с трудом выговорила Ху Сюань, дышать и говорить было тяжело. – И не смогу прятать хвост и уши?
Ху Баоцинь фыркнул:
– Кудрявой ты была и останешься. Лисья масть при взрослении не меняется. Когда силы восстановятся, сможешь спрятать хвост и уши. Главное, не сгореть.
Он нахмурился и потрогал лоб Ху Сюань. Слишком горячий даже для процесса взросления.
«Неужели одновременно настали?» – неуверенно подумал Ху Баоцинь.
После лисьего взросления наступало лисозревание, другими словами – лисий гон. Лисы начинали заглядывать другим под хвосты, интересоваться лисьими лежбищами и лисоблудить. Но Ху Баоцинь не мог припомнить, чтобы и то, и другое приходило одновременно хоть к кому-то.
«Нужно проверить, так ли это».
Изменение пульса еще ни о чем не говорило, но он припомнил, как Ху Сюань на него огрызнулась. Лисья сварливость нередко была предвестником лисьего гона. И проверить это можно было лишь одним способом.
Ху Баоцинь протянул руку, потрепал Ху Сюань по волосам и аккуратно почесал ее за ухом.
Вообще-то подобное поведение причислялось к лисоблуду: трогать других лис за уши и уж тем более почесывать за ними могли только лисы, состоящие с ними в близкой или интимной связи. Не родственники по крови или не связанные лисьими узами лисы на то не имели права. Посягательство на уши считалось оскорблением и был чревато последствиями. Недаром и наказания за лисопреступления тоже зачастую касались ушей. Но именно по реакции ушей можно было точно определить, наступило лисозревание или нет, поэтому Ху Баоцинь презрел Лисье Дао.
Ху Сюань и без того полыхала жаром, а когда Ху Баоцинь потрогал ее за уши, то совсем разомлела и часто задышала. Шерсть у нее на хвосте распушилась и пошла волнами. Ху Баоцинь опять нахмурился. Да, это лисий гон, все симптомы налицо. Он невольно скользнул взглядом по телу Ху Сюань. Сложно было отвлечься и не замечать призывного фиалкового благоухания, исходящего от ее кожи.
Сексуальная энергетика лис во время гона сшибала с ног тех, на кого была нацелена. Ху Сюань вряд ли понимала, что и почему с ней происходит, но инстинктивно отреагировала на почесывание ушей.
Ху Баоцинь снова протянул руку и вплел пальцы в кудрявые волосы. Дыхание Ху Сюань опять участилось, по глазам пошла поволока, тело задрожало.
Ху Баоцинь почувствовал, что в горле стало сухо и колюче, как от жажды. Словно это был его первый лисий гон, а не Ху Сюань. Он еще раз попытался – и безуспешно – отвести взгляд от тела Ху Сюань, крылья носа его задергались.
Лисы пьянеют от запаха других лис во время гона, опьянел и Ху Баоцинь. Он взобрался на Ху Сюань, распуская одеяние и оправдываясь тем, что только так можно остановить лисий гон.
Вряд ли Ху Сюань понимала, что происходит, да и рука Ху Баоциня все еще почесывала у нее за ухом, и прежде чем она успела испугаться, все случилось, а когда все случилось, то горящее лисьим гоном тело подчинило остатки рассудка, и тогда уже было не до того, чтобы что-то понимать или пугаться. Голова ее металась по подушке, запрокидывалась. Ху Баоцинь ловил ускользающие от него губы и никак не мог поцеловать их. А поцеловать было нужно… нужно?.. Он ведь так давно хотел это сделать.
– Сюаньшэн… Сюань, – позвал он, крепко вжимая ладонь в щеку Ху Сюань.
Взгляд той на мгновение стал осмысленным, не затуманенным лисьим гоном. На склонившегося над ним Ху Баоциня она взглянула едва ли не с ужасом и дернулась всем телом, выбрасывая вперед локоть, чтобы защититься, но они были одним целым сейчас, крепко сцепленные, не говоря уже о разнице в силе, поэтому ей не удалось ни освободиться, ни спихнуть с себя серебристого лиса.
– Это единственный способ снять жар лисьего гона, – объяснил Ху Баоцинь. – Тебе больно? Потерпи.
Больно Ху Сюань не было. Она вообще ничего не чувствовала, кроме изнуряющего жара и где-то глубоко внутри засевшего страха. И боялась она не Ху Баоциня, а того, что сознание опять помутится и она лишится контроля над собственным телом.
– Почему… так? – выговорила Ху Сюань. – Всегда теперь будет… так?
– Первый гон пройдет, – успокоил ее Ху Баоцинь, – когда мы… закончим. Завтра утром ты снова станешь прежней. Выспишься и пройдет. Сюаньшэн?
Голова Ху Сюань опять запрокинулась. Ху Баоцинь продолжил, искреннее веря, что лисьи забавы – лучшее лекарство от лисовзросления. Так оно и было, всего-то и нужно было унять первую лисью похоть…
Но к утру жар Ху Сюань только усилился.
«Еще не хватило?» – растерялся Ху Баоцинь, поднимая с Ху Сюань одеяло и глядя на ее тело.
Оно казалось еще соблазнительнее, чем накануне. Потеря девственности должна была унять первый гон, но Ху Сюань в полузабытьи буквально фонтанировала лисьими феромонами.
«У кого из нас гон?» – слабо подумал Ху Баоцинь, чувствуя, что не может противиться их дурманящему зову.
У лис была легенда, что раз в лисий тай-суй рождались на свет лисы, способные подчинять себе других лис одним мановением хвоста. Ху Баоцинь всегда полагал, что речь шла о Владыке лис – так лисы звали Владыку демонов – или о мифическом Лисьем боге, но сейчас, где-то на задворках мыслей, подумал, что могла иметься в виду власть лисьих феромонов. Если бы Ху Сюань чего-то потребовала от него сейчас, Ху Баоцинь сделал бы это, не задумываясь.
– Лисодержимость… – пробормотал Ху Баоцинь.
И ни один «Лисий лечебник» не помог бы с нею справиться.
[449] Лисодержимость
Пришлось сделать это еще несколько раз, прежде чем жар лисьего гона начал спадать, но Ху Баоцинь так и не смог избавиться от сухого царапанья в горле и сосущей прохладцы в животе. Он слишком долго этого ждал, так просто не отпустишь.
Когда у него возникли эти мысли и желания? Они противоречили Лисьему Дао. Учитель, возжелавший собственную ученицу… Ни один здравомыслящий лис так не поступил бы.
«Лисодержимость…» – повторял про себя Ху Баоцинь.
Ху Сюань пришла в себя. Отголоски жара в теле еще чувствовались, но мыслила она уже ясно, и с глаз спала пелена. Она лежала в собственной кровати, накрытая до подбородка одеялом. Одежды на ней не было. Глаза ее широко раскрылись, когда она увидела рядом с собой Ху Баоциня, лицо залила краска.
Ху Баоцинь сидел, отрешенно глядя в пространство, на другой половине кровати, в одном лишь небрежно завязанном тонком нижнем одеянии, верхнее было накинуто поверх самой Ху Сюань. Последнее она ошибочно приняла за одеяло.