ам и на Небесах.
Несмятая подушка на другой половине кровати…
Ли Цзэ закрыл глаза. Он отдал бы свое бессмертие, без сожалений расстался бы с рангом бога войны, только бы снова увидеть Су Илань. Открыть глаза и обнаружить, что другая половина кровати более не пуста…
Но чудес на Небесах было не больше, чем в мире смертных, не стоило и надеяться.
[622] Весна и весны
Некоторое время спустя принц Чанцзинь вновь стал пропускать тренировки, а если и приходил, то был очень рассеян и скоро отпрашивался, ссылаясь на какие-то неотложные дела или нездоровье. Ли Цзэ был уверен, что никаких дел у принца нет (если присутствие циньвана Чанцзиня требовалось на государственных советах, Саньжэнь сообщал об этом Ли Цзэ заранее). Насчет нездоровья принца Ли Цзэ справился отдельно, потому знал, что принц Чанцзинь к лекарю не обращался еще с прошлого небесного года.
Ли Цзэ преодолел искушение устроить принцу марафонский забег по саду в наказание за небрежность к занятиям и решил за ним проследить, когда тот в очередной раз отделался от занятий каким-то неубедительным предлогом.
Времяпрепровождение это можно было счесть праздным, но принц Чанцзинь сбегал от Ли Цзэ, чтобы встретиться и совершить прогулку, держась на почтительном расстоянии, но все же ближе, чем полагалось дворцовым этикетом, от какой-то феи. Девушка была миловидная и смешливая, как и все феи. Принц казался несколько смущенным, но с лица его не сходила улыбка.
«Так принц Чанцзинь влюбился», – подумал Ли Цзэ.
На Небесах свободные отношения не порицались, как это бывало в мире смертных, а непорочность не считалась непременным условием заключения свадебного соглашения. Небожители даже шутили: если выбрать из толпы наугад небожителя и небожительницу, то наверняка окажется, что между ними уже была любовная связь, а если еще нет, так будет.
Это не было распутством: романы заводили обстоятельно и по всем правилам этикета, с долгими или не очень, зависело от характера и нетерпения будущей пары, ухаживаниями, и многие длились годами, а то и веками. Расставания редко сопровождались скандалами.
Странников южного ветра в клетки для свиней тоже никто не сажал: многотысячелетняя жизнь необыкновенно скучна, пикантные подробности лишь добавляют ей остроты. Некоторые пары сохранялись на всю жизнь. Первый бог дождя, к примеру, и богиня радуги уже не одно небесное столетие шли по жизни рука об руку и ничего не желали знать о других. Эта была на редкость счастливая и гармоничная пара: один устраивал дождь, чтобы другая могла устроить радугу. Но они слишком часто друг друга этим радовали, потому на западе Небес, где поселились влюбленные, небожителям всегда приходилось носить с собой зонт.
Прямого запрета, что принцам нельзя влюбляться и заводить романы, не было, но существовал ряд ограничений. Заботиться следовало не о ранге выбранной партнерши, а о том, чтобы эта связь не стала угрозой небесному трону: детей все же предполагалось заводить от жен или официально выбранных наложниц. Незаконная линия наследования могла посеять смуту.
О личной жизни принца Чанцзиня Ли Цзэ ничего не знал, но небожители шептались, что принц Гуанси весьма несдержан на нефритовый жезл и счет его романам идет на десятки.
– Генерал Ли, – с некоторой мечтательностью в голосе сказал принц Чанцзинь, когда понял, что Ли Цзэ знает его тайну, – была в вашей жизни Весна?
Ли Цзэ не хотелось это обсуждать, поэтому он отозвался весьма и весьма пространно:
– В жизни каждого мужчины однажды бывает Весна.
«Или не однажды», – добавил он мысленно, вспомнив о заведенных на Небесах порядках. Сам он был однолюбом, потому даже представить себе не мог, что это может быть кто-то другой, а не Су Илань.
– Вы не женаты, не заводите романы, – заметил принц Чанцзинь. – Вы как монах, генерал Ли.
– Мне это не интересно, – попытался отделаться общей фразой Ли Цзэ.
– Но на Небесах так много красавиц, неужели никто не смог тронуть ваше сердце? – продолжал настаивать принц Чанцзинь.
– Ключ от моего сердца только один, да и тот утерян, – строкой из стихотворения ответил Ли Цзэ. – Циньван Чанцзинь, мне неприятен этот разговор, прошу вас не продолжать его. Я был тактичен и не расспрашивал вас, окажите мне ответную любезность.
Принц Чанцзинь слегка нахмурился, но расспрашивать не перестал:
– Это была какая-то трагическая история? Не помню, чтобы на Небесах об этом говорили.
– Это было не на Небесах и не трагическая история. Эта история началась и закончилась в мире смертных.
– Но не можете же вы всю оставшуюся вечность провести в одиночестве? – растерялся принц Чанцзинь.
– Почему нет? – пожал плечами Ли Цзэ. – Как я и сказал, в жизни каждого мужчины однажды бывает Весна. Но у кого-то это весны, а у кого-то – одна-единственная Весна.
Принц Чанцзинь надолго задумался, потом проронил:
– Я бы не смог. Получается, это все-таки весны.
– Вы еще молоды. Первая влюбленность – это…
– Ну, почему же первая… – смутился принц Чанцзинь. – Но странное дело, я всегда думаю, что увлечен серьезно, но это чувство быстро проходит и ничего не оставляет в душе.
– Значит, это не ваша Весна, – рассудительно сказал Ли Цзэ.
– Да, должно быть… – задумчиво проговорил принц Чанцзинь. – Но как понять, что это Весна, а не одна из весен?
– Когда придет время, вы поймете. Вы даже сами не поймете, как это поймете, – убежденно заверил его Ли Цзэ.
[623] Зреющая ненависть
Случая обратиться к Почтенному все не представлялось. А Почтенный не торопился с выбором Тайцзы и, кажется, не особенно интересовался успехами или неудачами сыновей в обучении. Во всяком случае, Ли Цзэ с докладом не вызывали, а что поделывал Черепаший бог никто не знал. Ли Цзэ было не до того, чтобы выяснять: принц Чанцзинь иногда взбрыкивал, приходилось выдумывать контрмеры. Ли Цзэ полагал, что Почтенный просто хотел чем-то занять сыновей, а решение он наверняка давно уже принял, только не озвучил пока.
Между тем доложили, что демоны снова сцепились с пограничниками, и Почтенный собрал совет, пригласив на этот раз, помимо богов войны, и обоих сыновей.
– Циньван Чангэ, – сказал Почтенный, делая пригласительный жест, – как ты считаешь, что нам следует сделать?
Принц явно не рассчитывал, что отец захочет узнать его мнение, потому растерялся и ответил не сразу. А вот Ли Цзэ это не удивило: Небесный император решил поглядеть на сыновей в деле, потому позвал обоих на военный совет.
– Переговоры, – сказал принц Чанцзинь. – Я думаю, стоило бы выяснить, почему демоны так отчаянно рвутся на нашу территорию. Хоть наши миры и разнятся, но мы все – разумные существа. Разве не можем мы договориться?
Хоть Ли Цзэ и знал, что подобные переговоры обычно ни к чему не приводят, рассудительность принца ему понравилась: так поступил бы мудрый правитель, чтобы избежать лишних жертв.
– Чушь! – резко возразил принц Гуанси, даже не дожидаясь, когда Почтенный обратится к нему. – Разговаривать с демонами? Нужно отправить войска и перебить их всех! Уверен, можно отыскать способ разрушить демонический барьер, вторгнуться в мир демонов и вырезать всех этих мерзких тварей, пока они первыми этого не сделали. Всех демонов нужно искоренить с лица земли!
Ли Цзэ удивился такой кровожадности. Глаза принца Гуанси сверкали, ноздри раздувались, а лицо перекосило злобной гримасой.
– Гуанси, я ведь еще не позволил тебе говорить. – Почтенный явно был недоволен. – И твое предложение неразумно. Нападают на границы всегда одни и те же кланы, но другие никогда не вмешиваются, а значит, с ними можно договориться или считать их потенциальными союзниками.
– Мерзкие демоны все одинаковые! От них нужно избавиться. И чем раньше, тем лучше: угрозу нужно уничтожать в зародыше. Начать лучше всего с этих поганцев Мо! Отец, если я возглавлю войска…
– Хватит! – поморщился Почтенный, – Твое предложение не уничтожит угрозу, а само является угрозой существованию Небес. И ты не Чжаньшэнь, чтобы возглавлять войска. Чжаньшэнь, что скажете вы?
Ли Цзэ сложил кулаки. Общее внимание обратилось на него. Принц Гуанси явно глядел на него с надеждой, буквально прожигал взглядом: мол, вместе-то мы зададим этим гадинам перцу! Принц Чанцзинь смотрел на Ли Цзэ с некоторой опаской, понимая, что если Изначальный бог войны поддержит предложение принца Гуанси, то, вероятно, остальные боги войны тоже с ним согласятся. Это будет означать полномасштабное вторжение, от которого, в отличие от навязанных занятий, уже не удастся увильнуть.
Но Ли Цзэ сказал:
– Худой мир лучше доброй войны, так говорят в мире смертных. Полномасштабное вторжение ни к чему хорошему не приведет, лишние жертвы Небесам ни к чему, тем более что боги войны еще не собрались полностью, а сражаться пришлось бы на чужой территории, о которой мало что известно. По одним только демонам Гуй нельзя судить обо всей демонической расе. Необъективность – злейший враг любого правителя.
– Считаете, нужно предложить демонам переговоры? – спросил Почтенный.
– Нет, – честно сказал Ли Цзэ, – я не думаю, что переговоры что-то изменят. Если другие кланы до сих пор не вмешались, это значит, что они не желают иметь с нами дела, а может, молчаливо поддерживают демонов Гуй, но не хотят сами пачкать руки. Проблемы нужно решать по мере их поступления. Демоны Гуй напали на границы – нужно отбить их нападение, как мы сделали в прошлый раз.
– Очень трусливая стратегия для Чжаньшэня! – с вызовом сказал принц Гуанси, сверля Ли Цзэ глазами.
– Гуанси! – неодобрительно прервал его Почтенный.
Ли Цзэ нисколько не задели эти слова. Он спокойно выдержал взгляд принца Гуанси и сказал:
– Всегда нужно держать в уме общую картину и мыслить в перспективе.
– Но ведь вы сами завоевывали царства в земной жизни, – заметил, не удержавшись, принц Чанцзинь.
– Да, завоевывал, но не завоевания ради, не для того чтобы пролить реки крови, искореняя народы, а чтобы объединить их и восстановить мир. Я никогда не вторгался в царство, только чтобы стереть его с лица земли. Завоевание и аннигиляция – разные вещи.