Присутствие на свадьбе Чангэ произвело настоящий фурор среди небожителей. Он, как посаженый отец, хорошо справлялся со своей ролью, даже произнес небольшую речь, выдержанную в духе даосизма.
Небожители полагали его давно умершим, а теперь переглядывались и спрашивали друг у друга взглядами: «А уж не будет ли принц Чанцзинь – по праву старшего – претендовать на небесный трон?»
Но Чангэ в конце своей речи упомянул, что он обитает в облике даоса в мире смертных.
После гости принялись есть и пить, чествуя союз двух миров. Напряжение, поначалу царящее между сторонами, несколько сгладилось. Лапу к тому приложил и Недопесок. Он разыскал Мо Гуна и стал с ним болтать, они всегда были дружны. Глядя на это, и другие небожители стали заговаривать с демонами.
Думается, демонам больше хотелось бы поговорить с Ху Фэйцинем, но перед шатром стоял Ли Цзэ и стоял с таким видом, что к шатру осмеливался подходить один только Недопесок, причем не только подошел, но и зашел в шатер, и даже наполовину залез к Ху Фэйциню на колени, чтобы получить свою порцию похвалы за лисоустройство праздника.
– Я тебе потом хвосты прорежу, – пообещал Ху Вэй. – Ты зачем нас водой облил?
Недопесок, нимало не испугавшись, заявил, что без дождя на лисьем празднике никак, а поскольку на Небесах дождей нет, то он, как устроитель дождя…
– Кто? – восхитился Ху Вэй. – Фэйцинь, он опять себе какой-то ранг прилисил!
Ху Фэйцинь тихонько засмеялся.
Ху Вэй между тем огляделся с некоторой обеспокоенностью во взгляде:
– А что, угощение только для гостей? Когда нас кормить будут? Нас вообще кормить будут?
– А ты что, голодный? – удивился Ху Фэйцинь. Сам он плотно подкрепился еще утром.
– Понадеялся на щедрый праздничный стол, – кисло отозвался Ху Вэй.
– Не волнуйся, нам скоро тоже поднесут, – утешил его Ху Фэйцинь.
Ху Вэй только фыркнул: не понравилось ему это «поднесут».
Согласно Небесному Дао, им должны были поднести медовый пряник, который полагалось разломить надвое. Подносить его по традиции должны были сестры или братья обеих сторон, так что выпала эта честь Ху Сюань и Шэнь-цзы.
Пряник, конечно, был большой, но даже весь он голодному лису на один укус, а Ху Вэю досталась лишь половина. Ху Фэйцинь бы отдал ему и свою, но так не полагалось, поэтому он сунул половину пряника под вуаль и тихонько грыз, слушая, как Ху Вэй костерит небожителей за жадность. Недопеску тоже перепало: он собрал все крошки с подноса и с коленей Ху Фэйциня и съел.
На танцовщиц они не смотрели. Ху Вэю наскучило плющить лисью попу о золотой трон. Он решил, что неплохо было бы пробежаться между гостями и мимоходом слисить что-нибудь со стола и съесть. Никто бы и не заметил. Кто вообще решил, что его нужно голодом морить? Как он вообще после такого должен гулять на «свадьбе»? Ху Фэйцинь, который слышал, что он бормочет, покраснел до корней волос, потому что Ли Цзэ наверняка тоже все это расслышал. А Ху Вэю было все равно, что к настоящей свадьбе эта церемония никакого отношения не имела: если его что-то возмутило, то возмущался он с упоением и не унимался, пока его не уймут. Скажем, секретной лисьей техникой отрезвления. Но вставать с трона во время церемонии было нельзя, так Ху Фэйцинь ему и сказал.
– А если приспичит кое-куда? – возмутился Ху Вэй. – В штаны, что ли, наделать?
– А тебе что, приспичило? – убийственным тоном спросил Ху Фэйцинь.
– Нет, но обидно из чувства солидарности за всех небесных женихов.
Ли Цзэ стоически пытался сохранить на лице суровое выражение. Разумеется, он слышал всю их перебранку от слова до слова.
Гости между тем подпили, и демоны принялись заплетающимися языками требовать, чтобы владыки брачующихся миров поцеловались. В мире демонов был такой обычай, и ничего зазорного в том демоны не видели. Но у небожителей целоваться прилюдно считалось крайне неприличным, практически бесстыдством. Так они и сказали. Демоны сказали, что они думают по этому поводу, и весьма цветисто, надо заметить. У небожителей тоже был приличный словарный запас, что они и продемонстрировали. Кое-кто из гостей с обеих сторон пытались их утихомирить, указывая на очевидную ошибку: женят не владык же, а, собственно, миры. Но под пьяную руку досталось и им.
– Какая же свадьба и без драки? – ухмыльнулся Ху Вэй, довольный, что церемониальную нудь приятно разбавила свара, грозившая действительно превратиться в самую настоящую драку, – все развлечение!
Но никакой драки не вышло. Недопесок подскочил и так их затявкал, что едва голос не сорвал, а у тех и этих в ушах еще долго звенело.
– Что, драки не будет? – разочарованно спросил Ху Вэй.
– Нет.
– А целоваться?
– Еще чего удумал! – отрезал Ху Фэйцинь.
– Пф… – протянул Ху Вэй. – Скукотища, а не свадьба.
– Конечно, – ядовито сказал Ху Фэйцинь, – и никто тебя не хватает за хвост и не тычет мордой в воду.
– За хвост я тебя не хватал и мордой в воду не тыкал, – миролюбиво возразил Ху Вэй. – Так, лапой спихнул. И долго ты мне еще это будешь припоминать?
– Пока не забуду.
Недопесок между тем успел затявкать еще парочку гостей, что-то не поделивших.
Слово взял наставник Угвэй и принялся чествовать Ху Фэйциня.
– А меня? – возмутился Ху Вэй, когда Черепаший бог не сказал о нем ни слова.
– Он тебя не знает, – возразил Ху Фэйцинь. – Тебя должен кто-то из демонов чествовать.
– От них дождешься…
Дядюшки Ху и, собственно, Ху Цзин как воды в рот набрали, а другие демоны, как полагал Ху Вэй, его мало знали. Кто бы мог подумать, что Владыку демонов вызовется чествовать… Первый советник!
Конечно, Первый советник видел Ху Вэя всего несколько раз и ничего не знал ни о его достоинствах, ни о его недостатках, но ему и не нужно было это знать. Первый советник никогда не забывал о политике и с нескрываемым удовольствием поведал гостям, как лихо Ху Вэй расправился с заговорщиками, покусившимися на жизнь Небесного императора.
– Хоть на что-то этот старикашка сгодился, – проворчал Ху Вэй самодовольно. Ему польстили слова Первого советника: на комплименты тот не скупился.
Потом снова были танцовщицы, и музыканты, и тосты. А Ху Вэй сказал, что если его не накормят, то дело кончится тем, что он сожрет кого-нибудь из гостей.
– Ты же людей не ешь, – беспокойно напомнил Ху Фэйцинь.
– Во-первых, небожители не люди. Во-вторых, тут не только люди, я гляжу, шляются, зверья разного тоже полно. А в-третьих, по такому случаю можно сделать исключение и кого-нибудь сожрать. Очень по-лисьи.
И опять выручил Недопесок, который, подслушав это, сунул Ху Вэю в руку сушеную мышь. Ху Вэй поглядел, фыркнул, но съел, даже не подозревая, что эта мышь была частью заначки Недопеска еще времен мышеприношения. Он не всех мышей съел сразу, насушил впрок, как сделал бы всякий порядочный и запасливый лис.
Наконец было объявлено, что молодоженов пора проводить в свадебные покои. Вообще-то полагалось отвести их по лестнице в Небесный дворец, но Ху Фэйцинь просто-напросто открыл портал, сказав, что хватит с него лестниц. Гости остались праздновать дальше.
– Ну наконец-то! – сказал Ху Вэй, срывая с лица платок, когда они оказались в личных покоях Небесного императора.
Подумав, он стянул вуаль и с головы Ху Фэйциня.
– Еды, я гляжу, нет, – добавил он, окинув личные покои деловитым взглядом.
– Я распоряжусь, чтобы принесли, – сказал Ху Фэйцинь, направляясь к дверям.
Но Ху Вэй схватил его в охапку и закинул на плечо.
– Ты! – возмутился Ху Фэйцинь.
– Лисьи хвосты, – парировал Ху Вэй. – Пора размяться. Я сиднем просидел всю церемонию, у меня мышцы затекли. Что выбираешь – лисьи догонялки или лисоваляние?
Похоже, он уже успел позабыть, что голоден. Когда дело доходило до дуракаваляния, равных Ху Вэю не было. Ху Фэйцинь вздохнул и сдался:
– Ладно, размяться – так размяться. Можно даже навалять друг другу в тренировочном бою. Правда, развернуться тут негде… Так что, пожалуй, лисоваляние.
Ху Вэй примерился и швырнул Ху Фэйциня в сторону кровати.
[482] Лисьи прятки
Ху Фэйцинь, ворча, пытался выбраться из подушек, в которые завалился. Лисоваляться полагалось в лисьей форме. Весь смысл в том, чтобы переворошить кровать лапами вверх дном, помышковать, прыгая сверху вниз, и все в том же духе. Валяться на кровати в своем обычном облике бессмысленно и даже скучно: лежишь и в потолок пялишься, а если неловко повернешься – так еще и ногу сведет. А вот с лисами такого не случается. Они пронырливые и юркие. Поэтому он высказал Ху Вэю все, что думал, с прямо-таки лисьей откровенностью.
Ху Вэй нисколько не обиделся, но заметил, что Ху Фэйцинь мог бы и сам додуматься превратиться в лиса, пока летел. Да кто бы стал лисоваляться в обычном облике? Какое ж это лисоваляние тогда?
– Дуракаваляние! – прошипел Ху Фэйцинь, даже не подозревая, что его слова окажутся пророческими.
– И вообще меня эти одеяния душат, как только ты их носишь, – пожаловался Ху Вэй, гарцуя по комнате и извиваясь всем телом в тщетной попытке снять хотя бы верхнее одеяние, особенно узкое и тесное, у него даже дыхание сперло, но спустя полминуты он воскликнул: – Да как это снимается?!
Ху Фэйцинь не сдержался и захохотал, буквально катаясь по кровати. В похожей ситуации Ху Вэй уже оказывался, когда впервые пришел в Небесный дворец, и вот опять. Это отчего-то так насмешило Ху Фэйциня, что он все хохотал и хохотал и никак не мог остановиться.
– Эй, у тебя так лисий припадок случится, – недовольно сказал Ху Вэй.
– Врешь ты все! – с торжеством сказал Ху Фэйцинь. – Не бывает у лис никаких припадков.
Ху Вэй поджал губы. Непреодолимое препятствие в виде девятислойной одежды – по количеству хвостов – его рассердило. Он примолк было, но глаза его вдруг разгорелись какой-то идеей, и он вскочил с кровати. Ху Фэйцинь сразу же насторожился столь разительной перемене в его настроении: обычно, когда Ху Вэй так внезапно воодушевлялся, ничего хорошего это не предвещало и ничем хорошим обычно не заканчивалось.