– Превращайся в лиса! – скомандовал Ху Вэй.
– Зачем? – насторожился Ху Фэйцинь.
– Увидишь, – загадочно сказал Ху Вэй, и глаза его разгорелись еще сильнее.
Ху Фэйцинь решил все-таки выждать и поглядеть, что Ху Вэй будет делать, а уж потом решать, превращаться или нет. Ху Вэй стал лисом, выбрался из свалившегося на пол одеяния и победоносно постукал по нему передней лапой.
– Вот, – торжествующе сказал он, – и даже утруждаться не пришлось.
Этот новый способ выбираться из парадного одеяния был хорош, но годился только для раздевания, а не для одевания: обратно забраться в одежду он бы не смог, каким бы изворотливым лисом не был.
Видя, что Ху Фэйцинь медлит, Ху Вэй запрыгнул на кровать и стал спихивать его на пол мощными ударами плеча, хвост его энергично вилял при этом.
– Ладно, ладно, – сдался Ху Фэйцинь и превратился в лиса.
Его одеяние свалилось и улеглось рядом со сброшенным одеянием Ху Вэя.
Ху Вэй потоптался по кровати, явно о чем-то думая, а может, и замышляя. Лисья ухмылка на его морде становилась все шире и шире. Ху Фэйциню это нисколько не понравилось. Ху Вэй спрыгнул на пол, сунул голову под кровать, потом вообще скрылся под ней, даже кончика хвоста не торчало!
– Лезь под кровать! – велел он глухо.
– Зачем? – удивился Ху Фэйцинь.
Морда Ху Вэя ненадолго показалась из-под кровати.
– Разыграем слуг. Они скоро придут забирать покрывало для гадания.
В Небесном Дао было упомянуто гадание по покрывалу новобрачных.
Считалось, что если союз будет процветающим, то на покрывале, которым те накрываются во время первого совместного сна, останутся следы ножек божков удачи. Кто такие «божки удачи» – Небесное Дао умалчивало. Бог удачи отнекивался, он к этому непричастен, да и не полез бы ночью в чужую спальню. Но факт оставался фактом: когда покрывало разглядывали, то находили отпечатки крохотных ступней, складывающихся в иероглиф «удача» или «неудача». Ли Цзэ видел пару таких покрывал, но не мог сказать с уверенностью, следы это «божков» или, скажем, мышей.
Они с Первым советником долго спорили, стоит ли забирать покрывало из покоев Небесного императора и будут ли на нем следы божков, если речь идет о союзе не двух живых душ, а двух целых миров. Первый советник сказал, что забрать в любом случае стоит, а уж со следами они как-нибудь разберутся: если знака «удачи» на покрывале не окажется, его всегда можно пририсовать самим. Ли Цзэ неодобрительно покачал головой, но Первый советник беспечно отмахнулся: пустяки, мировое соглашение между мирами важнее столь несущественного проступка, как фальсификация божественного отпечатка.
– И что дальше? – не понял Ху Фэйцинь.
Ху Вэй заливисто засмеялся, смех его перемежался с лисьим тявканьем:
– Представь себе, они зайдут, а нас-то и нет! Только чудесным образом снятая одежда!
– Какое ребячество! – закатил глаза Ху Фэйцинь. – Детство в холке заиграло?
– Лезь под кровать, – повторил Ху Вэй, – или я тебя за хвост сюда втащу!
Ху Фэйциню пришлось лезь под кровать. Места там было много, но Ху Вэй тут же перестроился так, чтобы привалиться к нему боком. Хвост его энергично вилял.
– А теперь – молчок, – страшным шепотом сказал Ху Вэй, расслышав вдалеке шаги слуг.
Ху Фэйцинь и сам прекрасно понимал, что нужно помалкивать: если слуги найдут их под кроватью, будет очень неловко.
Вошли две феи, которые обычно помогали Ху Фэйциню переодеваться. Одна из них держала прижатым к груди свернутое замысловато новое покрывало. Из-под кровати было видно лишь их подолы, но Ху Фэйцинь узнал их по запаху.
Непродолжительное молчание, длившееся пару мгновений, – видимо, феи увидели и одежду, и пустую кровать, – сменил пронзительный визг, как визжат все женщины, если видят что-то страшное или противное. Они выронили новое покрывало и помчались наперегонки, зовя на помощь.
– Вылезаем! – скомандовал Ху Вэй.
– И не стыдно тебе?
– За что? – искренне удивился Ху Вэй.
Ху Фэйцинь закатил глаза:
– За розыгрыш этот! Перепугали же их, сейчас сюда весь дворец сбежится. И как тебе удалось меня на это подбить!
На самом деле Ху Фэйцинь знал, как. У него не было детства как такового. Он не играл. Он тренировался. Он учился. Побыть ребенком у него возможности попросту не было.
А лисы – как большие дети: если им шлея под хвост попадет, начинают дурачиться и играть, пока с лап не валятся от усталости. Ху Фэйцинь не знал, как поступать в таких случаях. Впадать в детство – недостойно, кататься по кровати или по полу от смеха – недостойно, Небесный император и вообще взрослый человек не должен так поступать, а лиса в нем так и подмывает все это делать!
А вот Ху Вэя это нисколько не заботило: если ему хотелось смеяться – он смеялся, если хотелось кататься по полу – почему бы и нет? Но при этом он каким-то невероятным способом не терял достоинства и не выглядел глупо, даже если кувыркался через голову с вывалившимся набок языком.
Настоящие лисы сначала делают, а потом думают, пусть это и грозит впоследствии неприятностями на их лисью попу. Ху Вэй был настоящий, прямо-таки образцовый лис.
– Ладно, пошутили и хватит… – начал было Ху Фэйцинь.
– Что? – воскликнул Ху Вэй. – Еще чего! Я только начал! Самое интересное-то впереди!
[483] Дуракаваляние продолжается
– А теперь давай притворимся спящими.
– Зачем? – с подозрением спросил Ху Фэйцинь.
– Как же! – принялся объяснять Ху Вэй, и глаза его горели озорством ярче прежнего. – Они же навели лисий шорох по дворцу, Небесный император пропал и все такое, сейчас сюда сбегутся небожители, паника и священный ужас во плоти. А мы тут преспокойно лежим себе и спим. Разве не весело?
– Не очень, – недовольно сказал Ху Фэйцинь.
– Да ладно тебе! – воскликнул Ху Вэй и, ухватив Ху Фэйциня за шиворот зубами, мотнул головой, чтобы швырнуть его обратно на кровать, а сам развалился на полу, утянув, впрочем, край пресловутого «гадательного покрывала» на себя.
– Ху Вэй, мать твою за лапу! – выругался Ху Фэйцинь, который в этот раз пребольно ударился плечом о деревянный подголовник, затесавшийся среди вороха подушек.
– Лежи и не шелохнись! – велел Ху Вэй. – Только дышать не забывай, а то еще решат, что мы дохлые лисы.
Ждать пришлось недолго.
Феи, перепуганные до смерти, неслись по дворцу и голосили, что Небесный император пропал.
– Вы что, сдурели? – напустился на них Ли Цзэ, которого феи чуть не сбили с ног. – Почему вы носитесь по дворцу и орете, как всполошенные курицы?
Феи наперебой начали ему жаловаться:
– Небесный император пропал!
Ли Цзэ нахмурился и велел:
– Идите за мной.
За его спиной феи почувствовали себя увереннее и перестали голосить, но все еще твердили, что очень перепугались, не найдя Небесного императора в спальне и увидев эту неведомым способом сброшенную одежду: все было завязано и застегнуто, будто человек из одежды испарился, сделать такое даже богам не под силу.
Ли Цзэ неохотно подумал, что это так: снять одежду, не развязав завязки и не расстегнув застежки, просто невозможно, тем более девятислойные одеяния. Но разве возможно вот так исчезнуть? Он напряг память, но ничего подобного в истории припомнить не мог.
Ли Цзэ вошел в личные покои Небесного императора и…
– И? – сурово спросил он у фей. Оба лисьих демона чинно лежали кто где и притворялись крепко спящими, даже нарочито похрапывали.
Феи растерялись:
– Но ведь… А одежда-то!
Ли Цзэ опустил взгляд и посмотрел на сброшенную одежду, потом снова на лисов. Следы лисьих лап навели его на мысль, как можно было провернуть этот фокус с одеждой.
– Гадательное покрывало, – велел Ли Цзэ феям еще суровее прежнего.
Феи спохватились, сдернули с кровати покрывало, после чего все трое покинули спальню. Шаги их скоро затихли в отдалении.
– Ха-ха-ха! – залился смехом Ху Вэй, подскакивая и щелкая зубами в припадке дичайшего лисьего веселья.
Ху Фэйцинь его веселья не разделял.
– Неловко вышло, – пробормотал он. – Генерал Ли наверняка все понял.
– И что? – отозвался Ху Вэй. – Если у него есть чувство юмора, шутку он оценит.
Ху Фэйцинь невольно призадумался. А как, действительно, у Ли Цзэ с юмором? Ли Цзэ он вообще знал очень плохо. Старший бог войны редко улыбался, шуток от него никто никогда не слышал, а если кто-то подкатывал к нему с какими-то глупостями, смотрел на него так, как люди обычно смотрят на недоумка, решившего похвастаться тем, что его умом природа обделила.
– Вряд ли, – убитым голосом сказал Ху Фэйцинь. – Он такой серьезный человек… Как неловко вышло!
Ху Вэй между тем провозгласил, что настало время лисьей культивации. Не спать же в лисью ночь, пусть она и не вполне лисья в известном смысле? И лисовальнуться на такой широкой кровати тоже святое дело, кровати небожителей прямо-таки созданы, чтобы на них лисоваляться. А что лапы грязные и шерсть линяет, так это сущие пустяки, дело-то житейское! Но Ху Фэйцинь ответил категоричным отказом: он за день так намаялся, что у него уже глаза слипались, поэтому превратился в человека и закутался в одеяло, только макушка торчала. Ху Вэй поворчал, но спорить не стал. Он свернулся клубком, уткнувшись мордой в хвост, возле Ху Фэйциня и, кажется, тоже начал подремывать. Он устал не меньше, но бесился исключительно из духа противоречия.
Некоторое время Ху Фэйцинь блаженствовал в дреме. Когда устаешь… так… сон только слаще.
Но Ху Вэй вдруг подскочил и превратился в человека с громким:
– Чуть не забыл!
Ху Фэйцинь вздрогнул всем телом и открыл глаза.
– Да что ты не уймешься никак? – проворчал он и хорошенько лягнул Ху Вэя.
Ху Вэй нимало не смутился, вытянул руку, точно пытался до чего-то дотянуться, по личным покоям раскатилась вспышка лисьей Ци, и что-то небольшое вылетело из одежды Ху Вэя и влетело ему прямо в ладонь.
– На! – сказал Ху Вэй и шмякнул это что-то на живот Ху Фэйциню.