Ху Фэйцинь всполошился, хватаясь за живот руками – холодно! – и тут увидел, что это небольшое отполированное зеркальце, которое казалось ему смутно знакомым.
– Зеркало? – с недоумением спросил Ху Фэйцинь, беря его и разглядывая. Где же он его видел?
– Подумал, ты будешь рад получить его обратно, – сказал Ху Вэй, наблюдая за его реакцией.
– Обратно? – переспросил Ху Фэйцинь, и тут его осенило: – Это же мое зеркало! С него все началось!
– Что началось? – на всякий случай уточнил Ху Вэй.
Он-то знал, что все началось, когда он вытащил Ху Фэйциня за куцый хвост из норы.
– Я уронил его в пруд, а когда хотел вытащить – меня утопил древесный дух, – сказал Ху Фэйцинь и нахмурился. – А потом я переродился лисом.
– Большая удача, – отозвался Ху Вэй лениво.
Ху Фэйцинь сердито на него воззрился. Жизнь слишком сложна, чтобы судить о ней простыми понятиями. Большая удача или неудача – это с какой стороны посмотреть и смотря кто смотрит. Но зеркальце он действительно был рад получить обратно, ведь это был подарок его матери. Ху Фэйцинь сжал зеркальце в ладонях и прижался к нему щекой.
Ху Вэй приоткрыл один глаз, но ничего не сказал. Несмотря на всю свою нахальность и бесцеремонность, он знал, когда нужно промолчать.
Ху Фэйцинь долго баюкал зеркальце в ладонях, потом спрятал его под подушку и улегся, размышляя, как поблагодарить Ху Вэя за то, что вернул зеркало. Скажи он ему спасибо, так Ху Вэй потребует награду за «благое дело». Энергия у него кипучая и неуемная, ему только волю дай! Но и не сказать спасибо нельзя, только невоспитанные лисы так поступают.
Хорошенько пораскинув мозгами, Ху Фэйцинь просунул руку в ладонь Ху Вэя и пожал ее. Вроде и благодарность, но в то же время ни к чему не обязывающая. Глаза Ху Вэя на мгновение широко раскрылись, но тут же сузились по-лисьи. Он сжал пальцы Ху Фэйциня в ответ и дернул его на себя, чтобы обхватить руками и продрыхнуть всю ночь, обнимая его вместо подушки.
[484] Гадательное покрывало
Забрав покрывало, феи и Ли Цзэ унесли его в малый тронный зал, где их уже поджидал Первый советник.
– Что это за история с исчезновением Хуанди? – нетерпеливо спросил он.
– Просто недоразумение, – сказал Ли Цзэ, строго глядя на фей. Те потупились.
Первый советник велел им положить покрывало на стол и уйти. Им с Ли Цзэ еще предстояло обсудить важное государственное дело – это самое покрывало.
– Ну что, генерал Ли, есть на нем следы божков? – осведомился Первый советник.
– И когда бы я успел его рассмотреть? – проворчал Ли Цзэ. – И все же я думаю, не стоило этого делать. Они же не жених с невестой. Оба владыки – лисы. Этот союз знаменует собой объединение миров. Как можно гадать о столь важном событии по обычному покрывалу? Зачем этим «божкам» вообще приходить по такому случаю и пачкать покрывало удачей или неудачей? Ты полагаешь, Небесный император или Владыка демонов хоть когда-то полагались на удачу или верили в знаки? Они собственными руками, то есть лапами, я хотел сказать, выковали этот мир.
– Говоришь со знанием дела, – заметил Первый советник.
Ли Цзэ вспыхнул:
– Это здравый смысл!
У Первого советника создалось впечатление, что дело не только в этом, но репутация у Ли Цзэ была безупречная, не подкопаешься.
– Но ведь что-то же на нем должно остаться, – сказал Первый советник, разворачиваясь к столу, на котором лежало покрывало. – Давай посмотрим сначала, а уж потом решим, как подать это общественности.
Ли Цзэ взялся за один конец покрывала, Первый советник – за другой, и они растянули покрывало на столе. Отпечатков ножек «божков» они не нашли, как ни искали. Зато покрывало было испещрено следами лисьих лап и усеяно лисьей шерстью, кое-где шерсть пристала клочками.
– Это что? – спросил Первый советник, двумя пальцами отцепляя клочок шерсти с покрывала.
– Линька, – сказал Ли Цзэ.
– Хуанди линяет? – ужаснулся Первый советник.
– Может, и не Хуанди, – возразил Ли Цзэ со значением. От шерсти исходила демоническая аура.
– Нужно счистить шерсть, это же безобразие! – сказал Первый советник. – В таком виде покрывало выставлять нельзя!
Он, ворча, стал собирать с покрывала шерсть и делать из нее катышек.
Ли Цзэ стоял, задумчиво поглаживая пальцами подбородок и разглядывая отпечатки лисьих лап на покрывале.
– Лисье покрывало, – вдруг сказал он.
– Что-что? – переспросил Первый советник.
– Не гадательное покрывало, а Лисье покрывало, – повторил Ли Цзэ. – Тогда ничего не придется объяснять или выискивать, на нем уже есть все, что нужно. Это уникальное событие – союз двух миров, такого не случалось прежде и не случится впоследствии. Что мешает нам вывесить его как есть и сказать, что это Лисье покрывало? Они ведь оба лисы, что еще могло остаться на покрывале, кроме шерсти и отпечатков лап? Какие «божки», когда Небесный император – сам бог? И кто кроме него, не считая Владыки демонов, более достоин оставить на покрывале отпечатки пусть и не ног, но лап? Небожителям это понравится.
– Лисье покрывало? – повторил Первый советник, разглядывая катышек на своей ладони, и лицо его просияло. – Ли Цзэ, ты гений!
Ли Цзэ к комплименту отнесся скептически. Он прекрасно знал, что небожители – те еще сплетники и непременно стали бы судачить о гадательном покрывале Небесного императора, что могло привести к инакомыслию. А Лисье покрывало – оно и есть Лисье покрывало. Следы лисьих лап есть? Есть. Шерсть лисья есть? Есть. Значит, формальности соблюдены, можно вывешивать. Так он Первому советнику и сказал.
Первый советник выслушал и с серьезным видом принялся цеплять шерстяные катышки обратно на покрывало. Ли Цзэ возвел глаза к потолку.
– Еще нужно составить соответствующий дворцовый эдикт, – продолжал Ли Цзэ, – внести упоминание о Лисьем покрывале в приличествующие Дао.
Так они и сделали.
Лисье покрывало со всеми полагающимися церемониями было вывешено на всеобщее обозрение.
Ли Цзэ и не думал, что это Небеса с ног на голову поставит: небожителям так понравились отпечатки лисьих лап на покрывале, что они стали требовать у портных, чтобы подолы их одеяний расписывали лисьими следами! Это прочно вошло в небесную моду, и едва ли не каждый второй небожитель щеголял в «лисьелапчатом» наряде.
[485] Послеторжественное утро. Что бы это ни значило
Ху Фэйцинь проснулся таким разбитым, словно, выражаясь лисьим языком, по нему всю ночь хорьки бегали. Обычно Ли Цзэ или феи будили его в установленное время стуком в дверь, но в этот раз он явно проспал дольше обычного и его никто не разбудил. Вероятно, в послеторжественные утра разрешалось спать сколько влезет даже небесным императорам.
Ху Фэйцинь заворчал: Ху Вэй еще спал, причем спал, закинув на него не только руку и ногу, но даже и хвост. Что он, подушка, что ли, чтобы так бесцеремонно отдавить ему бок? Ху Фэйцинь спихнул Ху Вэя с себя: тот даже не проснулся и, что-то заворчав по-лисьи, перекатился на другой бок и захрапел.
Осторожно, чтобы не разбудить Ху Вэя, Ху Фэйцинь выбрался из кровати и, переступив через одеяния, все еще лежавшие на полу (значит, никто еще не входил в спальню ни ночью, ни утром), прошел в дальний угол, чтобы умыться – там стояла большая умывальная чаша.
– Доброе утро, – сказал вдруг Бай Э.
Ху Фэйцинь вздрогнул. Обычно доброго утра Бай Э ему не желал, доброй ночи тоже, он лишь изредка вставлял что-нибудь по какому-нибудь подходящему – из лап вон выходящему обычно – случаю: предлагал помощь в Небесном поединке, подсказал, как помочь Ху Сюань, или предостерег от бездумного обращения с порталами. Его замечания были исключительно полезны. Но сейчас это было: «Доброе утро». Что Бай Э хотел этим сказать? Что утро отчего-то не такое уж и доброе? Что-то произошло, пока он спал?
– Что-то случилось? – встревожился Ху Фэйцинь.
– Нет, просто захотел пожелать тебе доброго утра, – возразил Бай Э. – Мне почему-то показалось, что в такие утра непременно нужно, чтобы кто-то желал тебе доброго утра, чтобы день задался.
– А… – неопределенно отозвался Ху Фэйцинь и погрузил обе ладони в умывальную чашу, чтобы набрать воды и омыть лицо.
Ху Фэйцинь решительно набрал воды в ладони и умылся, потом вдруг опять замер и простонал в отчаянии:
– Первое утро!!!
– Что? – не понял Бай Э. – Так желают доброго утра в Небесном дворце?
– Да нет же! – простонал Ху Фэйцинь и накрыл глаза ладонью.
Была в Небесном дворце одна свадебная, вернее, послесвадебная традиция, которая приводила благопристойного Ху Фэйциня – каким он себя считал, чтобы это ни значило, – в ужас, но, вероятно, даже то, что он Небесный император, а свадьба эта и не брачный союз в обычном понимании слова, а свадьба Неба и Земли, не помогло бы ему улиснуть. Заключалась она в следующем.
Когда кто-то из молодых покидал спальню после свадебной ночи, обычно послесвадебным утром и зачастую это был супруг, его подстерегали родственники или друзья и начинали допытываться:
– Как спал? Как спалось?
Если супруг отвечал: «Хорошо спал», – то они, отпуская неприличные шуточки, вручали ему корень драконьей травы, считающейся средством для мужской силы («раз хорошо спал, значит, плохо встал»), или выточенный из камня, обычно драгоценного, мужской орган («супруге подарочек, раз муженек не подарочек»). Это было очень унизительно.
Если же супруг отвечал, что ему спалось плохо или что он не спал совсем, то они, отпуская неприличные шуточки, вручали ему… корень драконьей травы, считающийся средством для мужской силы («чтобы крепче стоял и спать вообще не давал»), или выточенный из камня, обычно драгоценного, мужской орган («на завтрашнюю смену – тебе подмена»). Это было очень бесстыдно.
В общем, что бы ни ответил бедный супруг, он был осмеян и «одарен» – исключительно будущего благополучного супружества ради. Что бы это ни значило.
Поэтому Ху Фэйцинь застонал, точно у него зубы разболелись. Как будто на Небесах мало шутников, которые не преминут эту традицию исполнить в лучшем виде даже сейчас! Конечно, это ведь так забавно! Он понял, что отсидеться в личных покоях не получится, ведь тогда из спальни первым бы вышел Ху Вэй – в поисках еды, а если бы кто-нибудь подшутил над ним так… Парой-тройкой небожителей на Небесах стало бы меньше, уж точно!