«Ну надо же, – подумала Гу Ши презрительно, – лица они, значит, показывать стесняются, а то, что на них одежды немногим больше, чем на мне, их не смущает!»
– А теперь покажи Небесного императора, – велела Гу Ши.
Небесный император показался ей слишком юным для такой должности. На «личного слугу» Гу Ши даже не взглянула, подумала только, что это странно – позволять слуге сидеть в своем присутствии, раз уж ты Небесный император.
Но то, что Небесный император молод и наверняка неопытен, ей только на руку. Даже жаль его убивать, такие как раз в ее вкусе – юные и полные сил.
Но, быть может, когда она его убьет, он попадет в ад, и уж тогда она его заполучит себе в Седьмой предел, даже если придется все остальные вверх дном перевернуть. Да, он наверняка после смерти попадет в ад: Гу Ши прекрасно знала, что императорские троны выстроены на человеческих костях и политы кровью.
Мысль заполучить их обоих была очень заманчива. Гу Ши непроизвольно облизнула губы.
– Мы на тебя рассчитываем, – сказал Гу Лян напутственно, открывая портал в мир смертных.
Гу Ши смерила его презрительным взглядом.
– Ну еще бы, – процедила она и прыгнула в портал.
Когда она вернется, все будет принадлежать ей: и Тиара Бездны, и дворец Шивана, и вся адская сфера, – Гу Ши нисколько в этом не сомневалась.
[499] Покушение на Небесного императора
– Не нравятся танцовщицы? – поинтересовался Ху Вэй, заметив, что Ху Фэйцинь на них и головы не поднял, хотя они кружились в танце буквально в двух шагах от беседки.
Ху Фэйцинь полагал, что это бесстыдно – их откровенные наряды, на которые пошло столько ткани, что непонятно, как они вообще держатся и не спадают с танцовщиц. В «весенних домах» он, разумеется, никогда не бывал, а небесные танцовщицы одевались прилично, все-таки феи. Ху Вэй успел сунуть нос везде и всюду, пока был Лисом-с-горы, так что полуголым танцовщицам нисколько не удивился.
– Люди хотят тебя задобрить, – объявил Ху Вэй, хохотнув, но глаза его не смеялись.
Он совершенно точно чуял среди танцовщиц демона, но такой запах был ему незнаком. Ничего хорошего не предвещающий запах. А Ху Фэйцинь наловчился притворяться… или на самом деле ничего не заметил?
– Ты взгляни хотя бы, – пихнул его локтем Ху Вэй. – Они же стараются.
Ху Вэй полагал, что если Ху Фэйцинь взглянет на них внимательнее, то сразу все поймет. Сам он уже знал, кто из танцовщиц не человек. Ху Фэйцинь скользнул взглядом поверх танцовщиц и снова принялся вертеть в пальцах печенье, на его лицо набежала и схлынула краска. Ху Вэй вздохнул.
Вспышка духовной силы, как от взмаха веера, раскатилась вокруг, танцовщицы, все, кроме одной, от которой и исходил этот всплеск, повалились на землю. Ци была не просто темной, в ней словно сосредоточилась вся тьма этого мира. Трава и деревья, которых она коснулась, почернели.
Страшный удар пришелся поперек стола. Ху Фэйцинь вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону. Ху Вэй и ухом не повел, но предусмотрительно поднял со стола свою чашку и блюдо с печеньем и, когда волна покатилась дальше, превращая сад в угольное пепелище, поставил их обратно на уцелевшую часть стола. Ху Фэйцинь бросил на него гневный взгляд.
Ху Вэй пожал плечами:
– Она же демон. Ты что, не заметил? Я сразу ее почуял.
– Вокруг меня столько демонов, – съязвил Ху Фэйцинь, – что я уже принюхался и не замечаю.
– Недопесок бы тебе посоветовал высморкаться хорошенько, – серьезно посоветовал Ху Вэй и кивнул в сторону танцовщицы: – Она явно жаждет твоего внимания.
– То есть, – уточнил Ху Фэйцинь, – помогать ты мне не собираешься?
– Я еще чай не допил, – осклабился Ху Вэй.
Ху Фэйцинь раздраженно дернул плечом и развернулся к танцовщице. Фальшивая личина спала с Гу Ши, обнажая ее устрашающую красоту демоницы. Ху Фэйцинь нахмурился. В том, что она демонической породы, он не сомневался, но аура ее была ему незнакома. В ней чувствовалась мощь сродни стихийному бедствию – скажем, огню из недр земли. «Первозданное зло» – эта фраза так и просилась на язык.
– Ты Небесный император? – спросила Гу Ши и сама себе ответила: – Да, ты его сын, никакой ошибки быть не может, глаза такие же…
Ху Фэйцинь слегка вздрогнул. Эта демоница знавала его отца? Это открытие нисколько его не порадовало.
– Ты знаешь меня? – проговорил он. – Но я не знаю тебя. Чем я мог вызвать твою ярость?
Гу Ши злобно засмеялась и, скрючив пальцы, закогтила воздух. Невидимый, но хорошо ощутимый резак духовной энергии покатился в сторону Ху Фэйциня, но разлетелся вдребезги об окружавшую его тело ауру бога. Ху Фэйцинь прикрыл лицо рукавом. Защиту он не выставлял, поэтому очень хорошо прочувствовал мощь этой атаки.
«Она еще не в полную силу ударила», – понял он.
Рукав задымился, Ху Фэйцинь провел по нему пальцами, смахивая тлеющие искры враждебной Ци.
– Несказанно невежливо, – сказал Ху Фэйцинь, и его глаза заледенели, – нападать вот так…
Гу Ши напала снова, прежде чем он успел договорить. Ху Фэйцинь отскочил в сторону, сделал несколько быстрых шагов от беседки. Конечно, Ху Вэй повел себя как настоящий хорек, отказавшись помогать, но Ху Фэйциню не хотелось, чтобы его зацепило рикошетом.
От следующего удара Ху Фэйцинь отклоняться не стал, просто отбил его ладонью, отлетевшая волна начисто срезала несколько деревьев. Ху Фэйцинь встряхнул пальцами, недовольно поглядел на их почерневшие кончики. Эта враждебная Ци вычернила их. Не испачкала – вычернила. Вспыхнул лисий огонь, а когда схлынул, то вместе с ним схлынула и чернота. Ху Фэйцинь еще раз встряхнул пальцами и нахмурился. Что за странные способности у этой демоницы?
– Что и следовало ожидать от Небесного императора, – процедила Гу Ши сквозь зубы.
Ее Ци несла в себе проклятие Бездны и способна была в долю секунды пожрать любую, даже самую чистую душу. Но к Ху Фэйциню проклятие не прицепилось: поскольку он уже однажды был проклят, его Ци стала невосприимчива к проклятиям после перерождения и лисьей культивации. Лисы на проклятия чихать хотели в буквальном смысле: когда лис кто-то проклинал, они морщили нос и залихватски чихали, только и всего. Ху Фэйцинь хоть и не чихнул, но нос поморщил.
Сражаться Ху Фэйциню не хотелось. Рассчитать силы сложно, могут пострадать смертные, к тому же его учили, что на женщин руку поднимать нельзя, а перед ним все-таки женщина, пусть и демоница. Но если он продолжит уклоняться, то она разнесет дворец, и опять-таки пострадают смертные. Природа уже пострадала.
Ху Фэйцинь притопнул ногой, по земле прокатилась волна духовной силы, возрождая траву и деревья, испепеленные проклятием. А в следующий момент он уже снова прикрыл лицо рукавом, потому что Гу Ши использовала веерную атаку, которая свела на нет его предыдущую: трава снова пожухла, деревья обуглились. На виске Ху Фэйциня вздулась вена.
Ху Вэй, как сова, поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, чтобы уследить за тем, как эти двое жонглируют атаками: демоница – разрушающей, Ху Фэйцинь – возрождающей, – и раздумывал, не присоединиться ли к общему «веселью». Демоница – он это чуял – еще сражалась не в полную силу, как и Ху Фэйцинь, но каждая последующая атака была сильнее предыдущей. Опасности, впрочем, Ху Вэй пока не чувствовал: шерсть на его хвосте не волновалась.
«А Фэйциню полезно размяться», – подумал Ху Вэй.
– Нападать на других без видимых на то причин и даже не представившись, – раздраженно сказал Ху Фэйцинь, в очередной раз взмахивая рукавом, – несказанно невежливо.
Следующая вспышка со стороны Гу Ши была такой мощной, что Ху Фэйцинь невольно переступил ногами и едва не потерял равновесие. Воздух вокруг буквально взвыл, в клочья порванный резаком Ци, как будто даже стало темнее, земля покрылась рваными ранами и застонала. Гу Ши ударила едва ли не в полную силу.
– Я не называю своего имени тем, кого собираюсь убить, – сказала Гу Ши, и ее пурпурные губы растянулись в дьявольской улыбке.
Зря она это сказала.
[500] Кто осмелится возразить Великому?
Ху Вэй, к неудовольствию своему, все проморгал. В буквальном смысле: его веки сомкнулись на долю секунды, чтобы сморгнуть, а когда разомкнулись – это уже был не Ху Фэйцинь. Вернее, не вполне Ху Фэйцинь.
Доля секунды – ничтожна, если говорить о времени, но за эту долю секунды случилось все и сразу. Воздух вдруг завибрировал, сгустился, и откуда-то, непонятно откуда, будто со всех сторон одновременно и ни с одной из них, обрушилась страшная сила – темная, неведомая, яростная. Ауру Ху Фэйциня разорвало в клочья, и теперь она походила на раздувающийся, клокочущий пламень темного огня, напоминавший не то демонические хвосты, не то изодранные крылья. Над нею вились светлые, извивающиеся как змеи, ленты волос. Лицо, пожалуй, все еще принадлежало Ху Фэйциню, но левый глаз его стал зеленым, правый – синим, а веки и губы потемнели, словно по ним провели углем.
Сам Ху Фэйцинь даже моргнуть не успел, как уже был где-то глубоко внутри себя самого, у Лисьего пламени. Это произошло так быстро и так неожиданно… Ни вернуться обратно, ни дозваться до Бай Э у него не вышло. Даже Лисье пламя его не слушалось: оно приняло немыслимую форму – лунного серпа, изогнутого так, что Ху Фэйцинь оказался в круге огня. Вреда оно ему не причиняло, но и не выпускало. Бай Э определенно хотел, чтобы он оставался здесь.
Ху Фэйцинь не сразу сообразил, почему Бай Э не отзывается. Сначала он подумал, что Бай Э его игнорирует, но потом понял, что тот его попросту не слышит, настолько сильным был захлестнувший его гнев. Триггером, разумеется, стала фраза: «…собираюсь убить».
Губы Ху Фэйциня раскрылись. Голос, как подумал Ху Вэй, все еще был его, но тембр изменился. Сам Ху Вэй уже слышал его однажды – когда Ху Фэйцинь пробовал на нем Волю Великого. Преображение за преображением… Ху Вэй не тревожился – хвост спокоен, – но его все больше охватывало любопытство. Разумеется, лисы могли превращаться в кого угодно, любой лис-оборотень это умел, но в кого же превратился Ху Фэйцинь? Или… кто превратил Ху Фэйциня в себя?