Лет ему было, наверное, не больше семнадцати или восемнадцати. Он был невысок, коренаст, и парадное императорское одеяние, включая Тиару Мянь – императоры мира смертных тоже носили соответствующие короны, – топорщилось на нем во все стороны. Ху Фэйцинь подумал, что одеяние явно перекроили из чужого: когда шьют по меркам, сидит не так.
– Матушка? – фыркнул Ху Вэй. – Это во сколько же она его родила?
Ху Фэйцинь перевел взгляд на вдовствующую императрицу. Смертные, насколько Ху Фэйцинь знал, не могли сохранять молодость и старели, поэтому смело можно было предположить, глядя на нее, что она ненамного старше самого императора Мин Лу. Может, чуть за двадцать. Матушкой императору она быть точно не могла, а вот вдовствующей императрицей вполне. Ничего удивительного: смертные, особенно те, что побогаче или при власти, имеют по нескольку жен и наложниц, не всегда по возрасту им подходящих. Отец Мин Лу вполне мог жениться на молоденькой.
«Так она ему мачеха», – подумал Ху Фэйцинь и не без сочувствия поглядел на Мин Лу.
Но юный император, похоже, в сочувствии не нуждался. Вдовствующую императрицу он приветствовал почтительно, и по лицу его видно было – заставлять себя ему не приходится. Он действительно относился к ней с сыновней любовью.
«Может, не все мачехи такие, как моя», – подумал Ху Фэйцинь с невольным облегчением.
Вдовствующую императрицу сопровождали придворные дамы, разряженные и размалеванные, но сама она была одета очень скромно и едва накрашена. Ее белое одеяние хоть и было украшено золотой вышивкой и жемчужными аппликациями, но не смотрелось слишком вычурным, а волосы были убраны под серебряную тиару. Ху Фэйцинь слышал, что в мире смертных белое носят в знак траура.
Вдовствующая императрица улыбнулась императору Мин Лу, и в этой улыбке не было ничего предосудительного. Назвала она его Хуан-эр – царственный сын, как и подобало при занимаемом ею положении.
Даже на взгляд Ху Фэйциня она была слишком красива для смертных. Такими изображают богинь в храмах. Что ж, неудивительно, что покойный император не только женился на ней, но и сделал ее императрицей. Ху Вэй, поглядел на нее лисьими зрачками, точно он приглядывался не к ней, а к чему-то внутри нее, и снова фыркнул. Ху Фэйцинь со значением вкрутил ему два пальца в бок: как бы это фырканье не сочли оскорбительным.
Вдовствующая императрица, степенно и неспешно, держа руки на животе, как и полагается женщинам, подошла к беседке, но остановилась, не входя и даже не поднимая глаз на небесных гостей. Поклонилась она, не складывая кулаков, но продолжая держать руки на животе. Мин Лу кланяться не торопился. Мальчишеская дерзость так и сквозила в нем.
«Выдрать бы его за уши!» – подумал Ху Вэй, потому что ему не понравилось пренебрежение во взгляде Мин Лу. Может, он и не верил даже, что во дворец явились небожители – стараниями Правого министра, надо полагать.
– Вдовствующая императрица приветствует небожителей, – сказал Правый министр небрежно.
– Вдовствующую императрицу должен представлять я, – возмутился Левый министр.
Можно было предположить, что при дворе после смерти старого императора образовалось две партии – Правого министра, опекавшего наследника, и Левого министра, поддерживающего вдовствующую императрицу.
– Представиться я прекрасно могу сама, – отрезала вдовствующая императрица.
Голос у ней был мелодичный, но с хрипотцой и слишком низкий для женщины. Быть может, она простудилась.
Ли Цзэ, который все это время стоял, глядя на Небесного императора, при звуках этого голоса вздрогнул и резко развернулся, задевая мечом по краю стола.
Ху Фэйцинь удивленно воззрился на Ли Цзэ. Такого выражения на его лице он никогда прежде не видел, сложно было разобрать, что именно на нем отразилось. Так смотрят, когда не верят своим глазам. И это вызывает у смотрящего немыслимую радость, смешанную с дичайшим гневом.
Если вычеркнуть эмоцию гнева, то Ху Фэйцинь видел точно такое же выражение на лице Ху Вэя, когда они впервые встретились после принудительного вознесения Ху Фэйциня на Небеса. Ху Вэй тогда полагал Ху Фэйциня умершим: на церемонии Становления Ху Фэйцинь попытался убить себя небесным копьем и выжил только благодаря обожествлению.
– С вами все в порядке, генерал Ли? – спросил Ху Фэйцинь на всякий случай.
Вдовствующая императрица наконец подняла голову, вероятно, раздосадованная, что на ее приветствие небожители не ответили, а продолжают переговариваться между собой. И тут же увидела Ли Цзэ. Глаза ее широко раскрылись, а лицо побелело, точно траурное одеяние.
В следующее мгновение взгляд ее погас совсем – женщина упала на землю в глубоком обмороке.
[507] Коварные лисьи планы
Обморок вдовствующей императрицы стал такой неожиданностью, что поначалу все растерялись. Потом придворные дамы засуетились вокруг нее, причитая и размахивая руками. Ху Вэй подумал, что они напоминают кур, и эта мысль его очень позабавила. Мин Лу тоже бегал вокруг, не зная, с какой стороны подойти, и беспрестанно восклицал: «Матушка!» – в сильнейшем волнении. Левый министр и Правый министр на этот раз не спорили, вместе с придворными дамами подхватили вдовствующую императрицу и понесли во дворец.
– Тяньжэнь, – сказал Ли Цзэ с запинкой, – я… прослежу… что… Быть может, им понадобится помощь небесных техник.
Он быстрым шагом пошел следом за кудахчущей процессией, не дождавшись вовсе позволения Небесного императора.
Ху Фэйцинь тяжело вздохнул:
– Это я виноват.
– А? – вытаращился на него Ху Вэй. – С чего бы?
– Понимаешь, – серьезно сказал Ху Фэйцинь, – слишком расплескались духовные силы.
Ху Вэй фыркнул:
– Вот же чушь. Она вовсе не из-за тебя в обморок хлопнулась. Тут другое.
– Что? – удивился Ху Фэйцинь.
Ху Вэй хитро прищурился:
– А тебе не показалось, что эта… императрица и твой Ли Цзэ знакомы?
– Откуда? – возразил Ху Фэйцинь.
– Ну, ты ведь не знаешь, чем он занимается в свободное время, – пожал плечами Ху Вэй.
– Глупости. Генерал Ли не из таких, чтобы… забавляться со смертными. К тому же он не покидал Небесного дворца многие годы, а разница во времени… Ни один смертный не сможет столько прожить.
– Вот именно, вот именно, – загадочно проговорил Ху Вэй, тут же вскинулся и объявил: – А нам самое время улиснуть!
– Мы ведь еще не поговорили с императором династии Вэнь, – возразил Ху Фэйцинь.
– Ли Цзэ этим займется. Зуб даю, он и так пожелает задержаться в мире смертных.
– Что за недомолвки? – недовольно спросил Ху Фэйцинь. – И вообще… Неудобно обременять генерала Ли еще и этим.
– Да он только рад будет, что разделит заботы Тяньжэня, – язвительно фыркнул Ху Вэй.
– Но сбегать, никого не предупредив…
– Почему не предупредив? Напишешь записку, что предоставляешь ему устроить все для грядущих переговоров.
– У тебя, я гляжу, ответ на все готов.
– Конечно, если ты хочешь, чтобы он повсюду таскался за тобой по миру смертных… – хитро покивал Ху Вэй.
Ху Фэйцинь помотал головой. Путешествовать в компании ортодоксального бога войны, может, и безопасно, но уж точно не весело. В переделки он им попасть не позволит, а какая же лисья вылазка без приключений? К тому же Ху Фэйциню не хочется лишний раз краснеть за Ху Вэя, который уже потирал лапы и явно строил коварные планы.
Ху Фэйцинь вздохнул и достал из рукава кисточку. Ху Вэй просиял и принялся помогать сочинять записку, а на деле просто толкал Ху Фэйциня под руку и предлагал какие-нибудь глупости. Но когда Ху Фэйцинь стал размышлять, как бы пришпилить записку к столу, чтобы ее не унесло ветром, Ху Вэй предложил действительно дельную идею:
– Закрепи ее духовной силой. Тогда он тебя не сразу хватится.
Так Ху Фэйцинь и сделал.
После они тщательно скрыли свое присутствие и улиснули.
Ли Цзэ этого и не заметил.
[508] Внезапная несдержанность характера
– Не понимаю, к чему так суетиться, – проворчал Правый министр, – женщины вечно падают в обморок.
Вдовствующую императрицу отнесли в ее покои и уложили на пол – кровати тут попросту не было и никакого подобия ложа тоже, только у центральной ширмы лежала свернутая вчетверо толстая шелковая подстилка, служившая, очевидно, раскидным ложем или одеялом. Придворные дамы засуетились около женщины с флаконами, наполненными ароматическими солями и благовониями – обычное средство при обмороках.
Ли Цзэ, вошедший вместе со всеми, окинул покои быстрым взглядом. Они были куда как скромные: светлые занавеси на окнах и стенах, несколько неярких ширм с пейзажами и тусклых светильников, небольшой столик, на котором лежала начатая вышивка – цветок орхидеи… Здесь не было даже зеркала, какие всегда бывают в женских покоях.
Ли Цзэ нахмурился:
– А что, нынче в обычаях лишать вдов даже элементарных удобств?
Оба министра и Мин Лу воззрились на Ли Цзэ, точно только что его заметили, да так оно и было. Ли Цзэ привык скрывать свое присутствие, его даже небожители не всегда замечали, куда уж простым смертным!
– А это вообще кто? – поразился Правый министр. – Когда он здесь появился?
– Я телохранитель Небесного императора, – сухо представился Ли Цзэ, – старший бог войны Ли Цзэ. Вы можете называть меня генерал Ли.
– Ли Цзэ? – подскочил на месте Левый министр. – Не может же быть, что… Тот самый Ли Цзэ, завоевавший сто царств с одной только сотней воинов?
Ли Цзэ крякнул и справедливости ради уточнил:
– Вообще-то царств было только десять, а воины были не воинами, а горными бандитами, но в целом – да, тот самый Ли Цзэ.
Мин Лу разинул рот, глядя на него, но тут же помотал головой и выпалил сердито:
– У матушки есть все необходимое.
– Здесь нет даже зеркала, – сказал Ли Цзэ, ткнув пальцем в угол, где обычно ставили макияжные столики.
– Матушка никогда не смотрится в зеркала, – возразил Мин Лу, – во дворце вообще