Но задачка оказалась не из легких. Сначала Ху Сюань попробовала взобраться на дерево, но ствол был гладкий, она и на два лисьих роста не взобралась и соскользнула на землю. Цепляться когтями при лазании Ху Сюань не любила: когти могли сломаться, а это очень неприятно, да к тому же кора у этого дерева была твердая, не вцепишься. Вероятно, это задание Ху Баоцинь вписал, чтобы Ху Сюань с ним помучилась.
– Да и фыр с ним! – проворчала Ху Сюань.
Ночь она провела на моховой подстилке и даже относительно неплохо выспалась, не считая того, что шерсть на хвосте промокла от росы.
Проснувшись, она разгрызла галету и стала думать, как еще можно достать листья с верхушки дерева. Способ нашелся, но для этого Ху Сюань требовалась веревка, а ее-то как раз у нее и не было, и вернуться за ней она не могла, раз учитель ей запретил. Ничего не оставалось, кроме как сплести веревку самой.
Ху Сюань никогда еще не плела веревок, но прилежно набрала пеньки, травы, тонких веточек и даже пощипала шерсть с хвоста – для крепости. Несколько неудач спустя веревка была готова. Ху Сюань подергала ее в стороны, проверяя на крепость: она не порвалась.
«Годится», – решила она.
Способ достать что-то, когда лисьи лапы коротки и не дотягиваются, был стар как мир: зацепи веревкой и пригни к себе, если гнется. Они с Ху Вэем так доставали персики с веток в отцовском саду.
Ху Сюань считала, что неплохо умеет закидывать веревку. Правда, она никогда не замахивалась на такую высоту, но все же… Ху Сюань задрала голову и посмотрела вверх, прикидывая, сколько лисьих пальцев высотой ее дерево, потом смотала на локоть веревку, подсчитывая ее длину.
«Ну, – подумала она, – необязательно ведь закидывать на самый-самый верх, достаточно подцепить одну из верхних веток, достаточно крепких и гибких, чтобы гнулись, а не ломались».
Ху Сюань поплевала на лапы и, привязав к концу веревки противовес – крепкую корягу, – забросила ее на дерево. Получилось далеко не с первого раза, и все время приходилось увертываться, чтобы не получить корягой по голове, но Ху Сюань была настырным лисенком, снова и снова закидывала веревку, пока она не обвилась вокруг толстой ветки почти у самой верхушки.
– Ага! – сказала Ху Сюань торжествующе.
Но торжествовать еще было рано: разве лисенку под силу согнуть дерево? Лисье пламя внутри нее уже окрепло, но не настолько же. Тогда она мотнула веревку вокруг толстого дерева и, упираясь в него ногами, стала тянуть, тянуть, тянуть…
Медленно, но дерево все-таки стало клониться к земле. Ху Сюань пыхтела на весь лес и сожалела, что не захватила с собой перчатки.
Когда дерево согнулось достаточно, чтобы до него дотянуться и нарвать листьев и молодых веток, Ху Сюань завязала конец веревки вокруг толстого дерева, подтащила свою корзину и стала собирать завязь листвы и обламывать молодые ветки.
Сколько нужно набрать – она не знала, поэтому решила наполнить корзину доверху. С одной стороны она уже все оборвала и теперь собралась перелезать на другую – когда нужно было обойти! – как вдруг услышала очень подозрительный треск, а потом – вжух! – только свист в ушах, лиса даже не успела бы сказать «фыр!» – как она уже сидела с вытаращенными глазами, намертво вцепившись в ветки, на самой верхушке распрямившегося дерева!
Веревка все-таки порвалась.
[441] Новый взгляд на Ху Баоциня
С верхушки дерева открывался замечательный вид на окрестности, но Ху Сюань была далека от того, чтобы восторгаться новым опытом. Она лихорадочно соображала, как спуститься на землю.
Способов было, разумеется, два: скатиться или свалиться, – но и то, и другое грозило неприятностями на свою лисью попу. Если она свалится, то потом и костей не соберешь – с такой-то высоты! А если попытается слезть, то скатится, потому что на стволе не за что зацепиться, и ее руки превратятся в птичьи лапы: она непременно сдерет с ладоней не только кожу, но и мясо.
Можно попробовать перепрыгнуть на другое дерево, которое выглядит многообещающе: ствол в сучках и ветках, по ним слезть будет проще, – а если промахнешься? Лисы ведь не белки, по деревьям не прыгают.
Если же сидеть на дереве слишком долго, то лапы затекут. В общем, как ни рассуждай, свалиться все равно придется – так или иначе.
Разумеется, можно было заверещать во весь голос и позвать на помощь. Вероятно, лисы-фамильяры бы ее услышали, но это было слишком унизительно. Даже представить страшно, как бы после этого над нею издевался Ху Баоцинь!
«Лис на выдумки горазд», – гласит известное присловье. Лисы были изворотливы и умели выкручиваться даже из безвыходных ситуаций.
Ху Сюань оторвала от подола два приличных куска ткани и обмотала руки – теперь можно было спускаться. И хоть она не свалилась в процессе, но с дерева спустилась не без потерь: она расцарапала лицо о ветки, а про одежду и говорить не стоит.
Корзина, по счастью, не улетела в неведомые дали, а лишь опрокинулась, так что Ху Сюань собрала рассыпавшиеся листья и ветки и подула на руки. Лекарств с собой у нее не было, она просто смыла кровь водой из ручья и зализала ссадины – до дома потерпит. А вот одеяние, конечно, было безнадежно испорчено, и Ху Сюань ожидала взбучки от учителя, когда вернется.
Ху Сюань надеялась, что Ху Баоциня дома не окажется, когда она вернется, но тот был дома и, вероятнее всего, специально поджидал ее возвращения.
Ху Баоцинь сидел на террасе, обмахиваясь веером, и пил чай.
– А ты быстрее, чем я ожидал, – сказал он, заметив Ху Сюань, и та поняла, что ее догадки оказались верны.
Ху Сюань поставила перед террасой корзину, чтобы учитель мог взглянуть на содержимое, и спрятала руки за спину.
Ху Баоцинь окинул ее скептическим взглядом и спросил:
– Тебя что, собаки гнали, или ты с котом поцапалась?
Ху Сюань ничего не ответила, но подумала очень даже многое.
– Покажи лапы, – велел вдруг Ху Баоцинь, и крылья его носа дернулись. – Ну!
Ху Сюань неохотно подчинилась, ожидая, что получит веером по рукам.
Ху Баоцинь показал на угол террасы:
– Сиди здесь.
Сам он поднялся и куда-то ушел. Ху Сюань очень хотелось пойти к себе: она устала, руки болели и требовали, чтобы о них позаботились, – но приказа ослушаться не посмела и присела на самый краешек террасы, как можно дальше от подноса с чайником и чашкой. Ей вовсе не хотелось, чтобы Ху Баоцинь вылил ей чай на голову, если рассердится.
Он, наверное, уже сердится. Сейчас принесет еще один длиннющий список заданий и отправит обратно в лес на необозримое будущее.
Ху Баоцинь вернулся с ворохом бинтов и какой-то гнусно пахнущей мазью в маленьком глиняном горшочке, сел рядом с Ху Сюань и опять велел ей вытянуть руки. Ху Сюань прижала уши, но подчинилась. Ху Баоцинь полил ей ладони из чайника, в котором оказался вовсе не чай, а лисье вино: руки защипало.
– Нельзя столь безответственно к себе относиться, – строго сказал Ху Баоцинь, протерев ладони Ху Сюань собственным рукавом, и почерпнул мазь из горшочка. – Руки лисий знахарь должен беречь, это чувствительный инструмент. Если они огрубеют или появятся шрамы, как ты сможешь точно определять, должным ли образом приготовлены порошки?
Ху Сюань невольно взглянула на руки Ху Баоциня – ухоженные, без единого шрама, с длинными когтями, которыми так удобно отмерять порошки для лекарств.
Ху Баоцинь, продолжая на нее ворчать, смазал ей ссадины мазью и туго забинтовал. А после позвал лиса-фамильяра и велел ему хорошенько отмыть Ху Сюань от грязи и смолы. Лис-фамильяр взял лисенка за шиворот и отнес в купальню, где в точности исполнил приказ хозяина, вооружившись щеткой на длинной ручке и так надраивая Ху Сюань, что из купальни она вышла красной, как ошпаренный рак. Слуга-фамильяр принес ей чистую одежду.
Поскольку Ху Баоцинь ничего не говорил о том, что Ху Сюань после бани должна вернуться на террасу, Ху Сюань ушла к себе, залезла под одеяло и тут же заснула. Некоторое время спустя Ху Баоцинь заглянул в комнату, постоял у кровати Ху Сюань, задумчиво глядя на нее, потом наклонился, подоткнул одеяло и вышел.
Ху Сюань отлично выспалась и даже проспала побудку. Это несколько попортило ей настроение: вот за это Ху Баоцинь, если он еще не ушел, выволочку ей устроит. Правилами дома было установлено, что просыпаться нужно в установленное время.
Ху Сюань поспешно умылась, оделась, все это время – дуя на руки, жжение в которых чувствовалось даже через бинты, и поспешила заняться обычными делами, но двор был уже выметен и полы натерты, лисы-фамильяры как раз собирали метлы и щетки.
Ху Сюань подалась на кухню, но там кашеварил толстый лис-фамильяр в поварском фартуке. Заняться ей оказалось совершенно нечем.
Ху Сюань проверила лисьезнахарскую лабораторию, но принесенные вчера листья и ветки уже были рассортированы и развешаны на веревках сушиться.
– Что ты мыкаешься, как неприкаянная? – раздалось у нее за спиной.
Ху Сюань подскочила на месте от неожиданности, хвост у нее распушился как щетка. Когда лисы пугаются или при внезапном всплеске эмоций, шерсть у них тоже встает дыбом. Она не заметила, как подошел Ху Баоцинь.
«Надо же так подкрадываться!» – сердито подумала Ху Сюань, рукой подталкивая хвост за спину.
– Я собиралась работать, но… – начала Ху Сюань.
– Работать? – непередаваемым тоном переспросил Ху Баоцинь. – С такими руками? Ты уже забыла, что я вчера тебе сказал, Сюаньшэн? Никакой работы, пока руки не подживут. Не хватало мне еще в учениках лиса-калеку! Иди учи «Лисий травник».
Вообще-то Ху Сюань «Лисий травник» уже выучила – все девять томов, и сейчас изучала книги по культивации.
– Но ведь… – начала Ху Сюань.
– Не спорь со мной, – возмутился Ху Баоцинь. – Учитель тебе дал задание, а она еще фыркает!
– Я не фыркала, – возразила Ху Сюань.
– И пререкается.
– Я не пререкалась.
– А что ты тогда прямо сейчас делаешь?
Ху Сюань невольно прижала уши и втянула голову в плечи. Но Ху Баоцинь только потрепал ее по ушам, а не стукнул. Ху Сюань удивилась. Учитель не то что ее не поощрял – даже не хвалил, а тут потрепал по ушам, когда, положа лапу на сердце, следовало за эти самые уши выдрать, чтобы не дерзила старшему.