– Демонов я тоже не встречал, – сказал Цзао-гэ, не забыв отвесить мальчишке-евнуху подзатыльник. – А ты помалкивай, Гунгун. Раскудахтался! Ты сам хоть одного видел?
Янь Гун демонов не видел, но верил в них, потому на его шее болталось несколько амулетов от злых сил. Он рассуждал так: не станут же люди просто так выдумывать такие ужасные вещи, они наверняка должны были происходить на самом деле.
– Самое время устроить набег на деревню, – сказал кто-то из бандитов, – пусть новый вожак покажет свою силу!
– Дельная мысль, – согласились остальные.
Ли Цзэ, услышав это, нахмурился еще сильнее и встал. Бандиты тут же стали пихать друг друга локтями: новый главарь будет говорить! Они отставили кружки и чашки, вытерли усы и бороды и выжидающе уставились на него.
– Мы больше не будем устраивать набеги на деревни, – категорично сказал Ли Цзэ, – но в деревню наведаемся нынче же.
Бандиты начали переглядываться. Как так не устраивать набеги? На то они и бандиты, чтобы грабить и убивать. Банда Чжунлин вот уже почти тридцать лет наводила страх на окрестные деревни.
К чести вожаков, прошлых и нынешних, людей зря они не убивали, но если крестьяне давали отпор, что бывало весьма редко, то в пылу сражения могли кого-нибудь и прирезать или пристукнуть.
Убить кого-нибудь из солдат, посланных в горы из города, чтобы избавить окрестности от разбойников, считалось хорошим делом, поскольку неизменно приводило к пополнению арсенала. Некоторые солдаты переходили на сторону бандитов и оставались в горах Чжунлин: жизнь простых вояк в армии была нисколько не легче крестьянской, разве только кормили получше.
Цзао-гэ поднял ладонь, чтобы галдевшие бандиты примолкли, и спросил:
– И зачем же мы наведаемся в деревню, если не будем ее грабить?
Ли Цзэ, задумчиво водя глазами по сторонам, не замечал, что глаза присутствующих округляются, а лица вытягиваются: он машинально вертел в руках клюку, которой ворошил угли в костре, и она давно уже превратилась в крендель под его сильными пальцами. Вероятно, бандиты сочли это намеком: ослушаешься приказа – в бараний рог согну!
– Крестьяне и без того нищие, – сказал Ли Цзэ наконец, но взгляд его все еще был отрешенным, – засуха сгубила посевы, старые запасы зерна отобрал ван, людям нечего есть, они буквально умирают с голода. Разве совесть не говорит, что стыдно измываться над слабыми?
– Была бы у нас совесть, – резонно заметил Цзао-гэ, – бандитами мы бы не стали.
Бандиты одобрительно загудели.
– Неправда, – возразил Ли Цзэ убежденно. – Ты хороший человек, Цзао-гэ. Ты поступил по совести, хотя просто мог убить меня и забрать подвеску себе, вместо того чтобы состязаться со мной. И свое место тоже ты мог бы не уступать, однако же сдержал слово.
– Убить тебя, – фыркнул Цзао-гэ, – когда ты валуны с одного пинка в свободный полет отправляешь! Это надо самоубийцей быть.
Бандиты загоготали.
– Но мы бандиты, – сказал Цзао-гэ уже серьезно, – мы грабим людей.
– Вот и будете грабить, – сказал Ли Цзэ, – только не людей.
– Разыщем логово демонов? – пришел в восторг Янь Гун.
– Если же не людей, тогда кого? – спросил Цзао-гэ, отвесив мальчишке-евнуху еще подзатыльник.
– Вана.
Воцарилось недолгое молчание.
Потом Янь Гун неуверенно спросил:
– А разве ван не человек?
– Этот – нет, – жестко выплюнул Ли Цзэ, и по его лицу пошла судорога. – Но я уверен, что он богат: у него есть и зерно, и золото. Зачем шерстить нищих крестьян, когда под носом такая богатая добыча? Неужели до сих пор никто до этого не додумался?
– Но вана хорошо охраняют, – сказал кто-то из бандитов, – у него две дюжины наемников.
– Это сотня разбойников или сотня трусов? – хлестко спросил Ли Цзэ.
Вот тут уже бандиты зароптали, даже Цзао-гэ нахмурил брови. В трусости никого из них нельзя было обвинить, все они были отчаянные ребята. И тем обиднее было слышать такое от мальчишки, пусть он и вожак.
– Да сдрейфили, – фыркнул Янь Гун, пихнув Ли Цзэ локтем в бок. – Слушай, Цзэ-Цзэ, мы и вдвоем справимся. Чур, добычу пополам.
– Умом тронулся, Гунгун? – опешил Цзао-гэ.
– А чего мне бояться? Цзэ-Цзэ благословение Небес получил, разве он не справится с какими-то жалкими наймитами?
Бандиты начали переглядываться и перешептываться. Этот момент они как-то упустили. Действительно, Ли Цзэ был невероятно силен и сам мог справиться с наемниками, но вместо этого предложил им устроить набег всем вместе, а значит, и добычу поделить поровну. Ветер сразу переменился, когда они подумали о барышах.
– А что? – загалдели они. – Можно и вана. Наемники? Да тьфу на этих наемников! Среди нас и настоящие солдаты имеются, и Ли-дагэ с нами, чего нам бояться?
– Ты хочешь только ограбить вана? – проницательно уточнил Цзао-гэ, пристально глядя на Ли Цзэ.
Лицо того было безразлично, когда он ответил:
– Нет, не только. Убить. Испросить чуда у Небес, чтобы вернуть ему жизнь, и убить снова. Пока не уймется этот клокочущий вулкан в груди. – И он сжал пальцами одежду поверх солнечного сплетения.
Цзао-гэ не особенно удивился, только покачал головой. Он подозревал что-то подобное: мальчишка хочет отомстить вану за смерть матери, потому и заручился поддержкой разбойников. Цзао-гэ разбирался в военном деле и знал, насколько хорошо бывают обучены наемники у богачей. Нужно быть безумцем, чтобы сунуться против них в одиночку, пусть ты и получил благословение Небес. И Цзао-гэ нисколько не сомневался, что Ли Цзэ тоже все это отлично понимает, поэтому и пришел в горы Чжунлин, чтобы бросить ему вызов. Но все это Цзао-гэ не особенно беспокоило: у бандитов численное превосходство, с наймитами они расправятся быстро. Куда больше его беспокоило будущее банды: что станет делать Ли Цзэ, когда его месть свершится?
Но Цзао-гэ был из тех, кто испытывает судьбу, поэтому он снова поднял ладонь, призывая бандитов к вниманию, и они его послушались по старой памяти.
– Ли-дагэ сказал грабить вана, – произнес Цзао-гэ. – Это приказ вожака, а приказы вожака выполняются безоговорочно.
«Поглядим, чего ты стоишь, Ли Цзэ, получивший благословение Небес», – подумал он.
[518] Первое убийство
Бандиты засуетились, начали готовиться к набегу: чистили оружие, надевали доспехи, выводили лошадей из конюшен и долго смотрели им в копыта. Янь Гун тоже притащил откуда-то тонкое и невероятно гибкое копье.
– Разве и ты участвуешь в набегах? – удивился Ли Цзэ.
– Конечно, участвую, – обиделся Янь Гун, – я полноправный член банды. Но я не пользуюсь копьем, это копье Цзао-гэ. Оно знаешь, какое? Гнется, а не ломается. Другого такого по обе стороны гор не сыщешь!
– Хватит чужими игрушками похваляться. – Цзао-гэ забрал у мальчишки-евнуха копье. – У тебя и своя есть.
У Янь Гуна был кнут, сплетенный из кожи и волос, с рукоятью, щегольски обвязанной красными шнурами. Конец кнута увенчивала железная пирамидка, похожая на наконечник стрелы, только длиннее, и каждая ее грань была остро заточена. Янь Гун, чтобы похвастаться, несколько раз взмахнул кнутом, со свистом рассекая воздух, потом раскрутил кнут и угодил – специально – в каменную стену. Во все стороны полетели осколки гранита, пирамидка пробила в стене приличное отверстие.
Янь Гун ухмыльнулся:
– Может, кулаками я махать и не умею, но в обращении с кнутом мне равных нет.
И он ухмыльнулся еще шире, заметив, что Ли Цзэ эта демонстрация силы впечатлила.
– Ты на лошади ездить умеешь? – спросил Цзао-гэ, подводя лошадь к мальчикам.
Ли Цзэ помотал головой, а Янь Гун фыркнул:
– Да он вчера лошадь впервые в жизни увидел, куда ему…
Цзао-гэ подсадил Ли Цзэ на лошадь, запрыгнул сам и велел мальчику держаться за него.
– На первый раз сойдет, а уж потом поучим тебя верхом ездить. Главарь банды должен ехать впереди всех.
– А Гунгун? – спросил Ли Цзэ, видя, что мальчишка-евнух пристраиваться к кому-нибудь из бандитов на лошадь не спешит.
Янь Гун с важным видом делал растяжку, припадая то на одно колено, то на другое, тело у него было гибкое, как копье Цзао-гэ.
– А этот, – усмехнулся Цзао-гэ, – побежит вперегонки с лошадями.
Ли Цзэ недоверчиво выгнул бровь, но когда бандиты с гиканьем и подбадривая лошадей помчались из пещеры в горы, то Янь Гун скоро обогнал всех и бежал без видимых усилий наравне с самыми быстрыми наездниками. Ноги у него работали так быстро, что, казалось, крутились, как лопасти водяного колеса. Кто-то из бандитов подстегнул лошадь, вырываясь вперед, но Янь Гун тут же его догнал и перегнал, показывая при этом не слишком приличные жесты. Ли Цзэ был впечатлен.
– Ну, ему же там ничего не мешает, – усмехнулся Цзао Гэ. – Чего бы ему быстро не бегать?
Бандиты загоготали. Лавиной они промчались горной дорогой к деревне. Крестьяне, заслышав топот копыт и голоса, попрятались кто куда. Ценного у них ничего не было, но бандиты могли и последнее отобрать. У кого были лепешки, те зарыли их в золу очага или в землю. Зерно высыпали в навоз. Старуха-соседка А-Цзэ утащила и спрятала в лесу единственную свою курицу, привязав ее к дереву за лапу и обмотав ей клюв тряпицей, чтобы та не квохтала и не выдала себя бандитам. Бронзовую фигурку бога из деревенского святилища спустили в колодец на веревке.
Но бандиты промчались мимо, кружным путем – прямо к дому вана. Крестьяне, посмотрев им вслед, начали перешептываться. Многие считали, что бандиты заодно с ваном. Его-то дом не грабили, не разоряли, не жгли ни разу за все время существования банды Чжунлин, всегда отыгрывались на деревенских лачугах. Может, бандиты даже делятся с ним добычей, потому ван день ото дня и богатеет, а банда безнаказанно обитает в горах Чжунлин.
Бандиты схватились с наемниками, зазвенело оружие.
Цзао-гэ ссадил Ли Цзэ с лошади невдалеке от поместья вана и велел Янь Гуну:
– Защищай его, – и помчался к сотоварищам.
– А мы не будем сражаться? – спросил Ли Цзэ у мальчишки-евнуха.