– И без нас обойдутся, – беспечно отозвался Янь Гун, поигрывая кнутом. – А вот если кто к нам сунется…
Ли Цзэ никогда не видел настоящих сражений, поэтому смотрел во все глаза. Бандиты действительно оказались умелыми воинами, а Цзао-гэ своим удивительным копьем сшибал с ног и пришпиливал к земле сразу по нескольку наемников.
– Их не две дюжины, больше, – сказал Ли Цзэ беспокойно.
– Какая разница? Дюжиной больше, дюжиной меньше, – пожал плечами Янь Гун.
Ли Цзэ заметил, что Цзао-гэ уже спешился и сражается так, а к нему сбоку подкрадывается наемник с палашом. Заметил Цзао-гэ опасность или нет, Ли Цзэ не знал, но отреагировал моментально: он схватил ком земли и зашвырнул его в наемника.
– Эге, – крякнул Янь Гун, – а ведь это был всего лишь земляной ком…
Наемнику разнесло голову, словно в него попал брошенный из пращи камень. Янь Гун, наклонив голову набок, смотрел на Ли Цзэ. Когда он сам впервые убил человека, его четверть часа рвало, так рвало, что желчь полезла, но Ли Цзэ остался безучастен.
Янь Гун на всякий случай сказал:
– Ты его убил.
Ли Цзэ только кивнул. Пожалуй, легкое потрясение, что убить человека так просто, он все же испытал, но радость, что он не промахнулся и спас Цзао-гэ, перевесила. Он смог кого-то спасти!
– Я меткий, да? – спросил Ли Цзэ, разворачиваясь к Янь Гуну. Глаза его сияли.
Янь Гун крякнул, не зная, что на это ответить. Ли Цзэ оказался крепче него в своем первом убийстве. О совести говорить не приходилось, Янь Гун прекрасно знал, что каждый из этих наемников заслуживает смерти: ваны людей себе набирали из отъявленных негодяев. В том поселке, откуда сбежал Янь Гун, наемники грабили и насиловали среди бела дня, и никто им и слова возразить не смел, потому что у них была поддержка вана. И эти тоже наверняка были ничуть не лучше. Но Янь Гуну не хотелось, чтобы и Ли Цзэ становился таким – черствым к чужой смерти.
– Жизнь – все равно жизнь, – ответил он строкой из буддийского трактата.
Ли Цзэ чуть нахмурился. Что бы Янь Гун про него ни думал, Ли Цзэ был далеко не дурак и понял, что мальчишка-евнух хотел сказать.
– Я бы его тоже убил, – поспешно добавил Янь Гун, заметив, как изменилось лицо Ли Цзэ. – Наемник или Цзао-гэ? Да я бы даже раздумывать не стал. Ты же ему башку снес начисто, ага? И глазом не моргнул. Просто я думал, что ты блеванешь.
– Мать меня учила, – медленно сказал Ли Цзэ, – не переводить еду.
[519] Ли Цзэ становится… ваном?
С наемниками бандиты Чжунлин справились быстро, в живых никого не оставили. Перебрасываясь шуточками, они стаскали трупы в кучу, предварительно избавив их от ценных вещей, обложили ветками и сухой листвой и подожгли. Смрадный дым высоко поднялся в небо.
– Цзао-гэ зовет, пошли, – сказал Янь Гун, заметив Цзао-гэ в воротах поместья вана.
Разбойники выгнали вана и его домочадцев – несколько наложниц и их детей – во двор. Ли Цзэ, увидев своего врага, удивился, насколько тот жирен и жалок. Брызжа слюной и давясь словами, он сулил бандитам золотые горы, только бы они его отпустили. Кажется, имел в виду он только себя, домочадцы в сделку не включались.
Цзао-гэ презрительно сплюнул и спросил:
– Ли-дагэ, что с ними делать?
Бандиты вперебой начали предлагать свои варианты, наиболее частым было: «Да прирезать их всех и дело с концом!»
Ли Цзэ медленно сказал:
– Этого – убить, а они пусть возьмут то, что смогут унести, и уходят. Если когда-нибудь вернутся или кому-нибудь расскажут – разделят его участь.
Бандиты приговор немедленно исполнили: вздернули вана на воротах, а остальных прогнали взашей. Может, они и сочли, что Ли Цзэ слишком мягко с теми обошелся, но перечить не стали. Им было чем заняться: дом вана ломился от запасов еды и ценностей, нужно было поделить награбленное между всеми членами банды, а для этого перетаскать добычу во двор.
– Дагэ, дагэ, – заговорили они, – нужно разделить добычу.
Ли Цзэ, сведя брови у переносицы, смотрел, как высится гора мешков с зерном, других припасов и ценностей. Гнев его только усилился, казнь вана не успокоила полыхающий в сердце огонь.
– Цзэ-Цзэ? – с опаской позвал Янь Гун. – Ты что?
– Он же всех их мог спасти, всех мог спасти, – прорычал Ли Цзэ сквозь зубы.
Говорил он о тех крестьянах, что умерли с голоду и от болезней. Здесь хватило бы еды на всех и даже с избытком, а на деньги можно было нанять лекаря из большого поселка или купить лекарств. Но ван ничего не сделал для жителей своей деревни.
– Ли-дагэ, – сказал Цзао-гэ, положив ему руку на плечо.
Ли Цзэ выдохнул и сказал:
– Насчет дележа добычи…
Бандиты радостно закивали, но Ли Цзэ твердо сказал:
– Каждый возьмет себе по мере зерна, по кошелю монет, по одной ценной вещи, будь то утварь или одежда. Остальное погрузите в телеги, разделим между крестьянами.
Бандиты вытаращились на него в немом изумлении, потом поглядели на гору припасов и ценностей. Раздавать все это крестьянам? Да где это видано, чтобы бандиты жертвовали добычу в чью-то пользу, кроме своей собственной? Цзао-гэ открыл было рот, чтобы что-то возразить, но раздумал, заметив, какой твердый взгляд у Ли Цзэ. Он давно это решил, быть может, еще до набега.
– Что же ты, сам решил стать ваном? – спросил Цзао-гэ.
– Я? – изумился Ли Цзэ.
– Разве не ван должен заботиться о жителях деревни? – пожал плечами Цзао-гэ. – Так и становись ваном. Место как раз освободилось.
Его грубоватая шутка разрядила обстановку. Бандиты загоготали.
– Я не хочу становиться ваном, – сказал Ли Цзэ, краснея.
– Что же, главарем нашим останешься? – поинтересовался Цзао-гэ. – Ты ведь уже добился своего, отомстил. Боюсь, если ты будешь и дальше так распоряжаться добычей, мы по миру пойдем!
Бандиты продолжали хохотать и выкрикивали:
– Точно! Пусть становится ваном!
– Своего я еще не добился, – тихо сказал Ли Цзэ. – И ваном становиться не собираюсь.
– Так чего же ты хочешь на самом деле? – удивился Цзао-гэ.
– Скажу об этом, когда от довеска избавимся, – сказал Ли Цзэ, кивнув на кучу припасов.
Цзао-гэ поскреб затылок, размышляя. Они могли бы и не подчиниться, взбунтоваться… Но кто бы посмел вызвать Ли Цзэ на поединок за место вожака? Нет уж, увольте.
«Он ведь далеко не дурак, – подумал Цзао-гэ, глядя на Ли Цзэ, – это решение было принято не бездумно. У него есть какой-то замысел, и он хочет сделать нас его частью. Но что это может быть? Отказаться от тепленького места вана? Что у него на уме?»
– Ладно, ребята, – скомандовал Цзао-гэ бандитам, – делайте, что говорит дагэ. Не мухлевать! Каждого проверю, чтобы лишнее не взяли. Боевая добыча в счет не идет.
Может, бандиты и были не слишком довольны, но спорить не стали, потому что оговорка Цзао-гэ про боевую добычу приятно грела сердце, а вернее, за пазухой. То, что они нашли на трупах наемников, оставалось вне дележа, а это были неплохие барыши, наемникам ван платил щедро. Бандиты поделили то, что причиталось им решением вожака, а остальное стали грузить на телеги.
Янь Гун притащил Ли Цзэ свою и его долю награбленного.
– Мне не надо, – возразил Ли Цзэ.
– Всем поровну, – напомнил Цзао-гэ, – вожака это тоже касается. Что там у тебя, Гунгун?
Янь Гун раздобыл Ли Цзэ богатую одежду и стал бесцеремонно тянуть с него старую:
– Раздевайся. Надо тебя приодеть. Ваны в лохмотьях не ходят.
– Говорю же, я не собираюсь становиться ваном, – попытался отпихнуть его руки Ли Цзэ.
– Собираешься или нет, а приодеться надо, – категорично сказал Цзао-гэ и засучил рукава. – Вожак разбойников уж точно не в лохмотьях ходить должен.
Вместе с мальчишкой-евнухом им удалось стащить с Ли Цзэ старую одежду и обрядить его в новую. Поглядев на результат, Цзао-гэ удивленно присвистнул.
– Как влитая сидит, – проговорил он, похлопав себя по щеке. – Вылитый ван, а то и вовсе принц.
– И вот еще, – сказал Янь Гун, таща от общей кучи какой-то меч, – вожаку без оружия никак.
– Мне не нужен, – мотнул головой Ли Цзэ.
– На кулаки в настоящем бою не полагаются, – назидательно сказал Цзао-гэ. – Оружие тебе нужно.
– Мне не нужен чужой меч, у меня есть свой, – терпеливо пояснил Ли Цзэ и размотал отцовский меч из тряпья.
Цзао-гэ, увидев меч, выхватил его из рук мальчика и стал изумленно разглядывать. Такого сокровища он никогда в жизни не видел, а уж в оружии он разбирался.
– Откуда ты его взял? – воскликнул Цзао-гэ.
– Это меч моего отца, – сказал Ли Цзэ и протянул руку за мечом.
Цзао-гэ вернул меч, но уточнил:
– У простого деревенского охотника? Драгоценный меч? Такие и не у всякого генерала есть!
Ли Цзэ приподнял и опустил плечи, потом неуверенно ответил:
– Он прежде работал в военном министерстве в большом городе, так я помню.
– Меч, нефритовый ярлык… – пробормотал Цзао-гэ себе в усы.
Бандиты между тем уже кончили дележку и, увидев, каким щеголем вырядился Ли Цзэ, одобрительно зацокали языками.
Чем внушительнее выглядел вожак, тем представительнее казалась и сама банда. Ли Цзэ был еще мальчик, груды мускулов, как у Цзао-гэ, или свирепой физиономии, как у прошлого вожака, у него не было, о чудовищной силе, спрятанной в хрупком теле ребенка, никто бы и не догадался, а по всему видно, что вожак, вон как на него богатая одежда села! Чудаковат чуток, разбазаривает честно награбленное добро, но какая другая банда может похвастаться тем, что вожак ее – избранный Небесами? Так и прославиться недолго: силач Ли Цзэ и его разбойничья сотня!
[520] «Я завоюю это царство»
Уезжая, бандиты подожгли поместье и тем немного утешились – ведь получили они меньше, чем рассчитывали.
Характерный грохот тележных колес по дороге и окрики погонщиков, понукающих впряженных в телеги волов, крестьяне расслышали еще далеко. Радости это им не доставило. На телегах приезжали люди вана, иногда и он сам, чтобы выгрести последнее из и без того разоренных амбаров – в счет уплаты ежего