– Да нет, как я могу быть… – растерялся Ли Цзэ и сделал еще шаг назад.
– У вас лицо вашего отца, – подтвердил генерал. – Даже если бы у вас не было царских регалий, одно это не дало бы нам ошибиться. Вы вылитый принц Цзинъюнь.
– Принц Цзинъюнь? – повторил Ли Цзэ.
– Так звали вашего отца.
– Но если… если мой отец… Как тогда он оказался в горах Чжунлин… охотником? – с запинкой проговорил Ли Цзэ. Он все еще не верил.
– А вот тут наверняка замешана женщина, – со знанием дела пробормотал Янь Гун и оказался прав.
– Принц Цзинъюнь рассорился с отцом, – сказал Зеленый министр. – Он хотел жениться на женщине неблагородного происхождения, служанке его матери, а когда покойный царь ему запретил, то они со служанкой тайно сбежали из дворца. Нам так и не удалось их разыскать. Покойный царь горько сожалел, что был жестокосерден с сыном, и даже на смертном одре ему не было покоя.
Ли Цзэ поджал губы и подумал невольно, что, вероятно, не так уж они и старались разыскать беглецов. В деревне близ гор Чжунлин людей из столицы не видели ни разу за всю историю существования деревни, а ей было без малого триста лет.
[530] Наследник царской династии
Кланяясь, министры пригласили Ли Цзэ пройти в храм Предков, чтобы поклониться покойному царю. Бесчисленные таблички с посмертными именами были расставлены на алтаре, в чаше дымились благовония. Ли Цзэ вставать на колени и кланяться не стал, только сложил ладони. Странно было думать, что все эти покойники приходятся ему родственниками.
– Нужно изготовить табличку для принца Цзинъюня, – шепотом сказал Зеленый министр Синему.
– И для моей матери, – сказал Ли Цзэ.
– Для этой женщины? – воскликнул Синий министр. – Но она неблагородная, как может ее табличка стоять на алтаре царской династии?
– Из-за нее на царство Хэ и обрушились бедствия, – поддакнул ему Зеленый министр.
Ли Цзэ метнул на них гневный взгляд.
– Эта женщина, – четко разделяя слова, проговорил он, – моя мать, чтобы спасти меня от голодной смерти, отрезала от себя куски тела и кормила меня ими. Вы, считающие себя благородными, были бы способны на такую жертвенность? Сильно в этом сомневаюсь. Табличка этой достойнейшей женщины будет стоять на алтаре, и я хочу, чтобы ее изготовили из самого дорого дерева, которое только найдется в этом царстве!
– Но… – нерешительно сказал Синий министр, – как же мы изготовим табличку, когда не знаем имени этой… вашей матери? – споткнулся он на слове, заметив, как вспыхнули глаза Ли Цзэ.
– Так разузнайте, – вмешался Янь Гун. – Кто-нибудь из слуг наверняка помнит ее имя, если оно у нее было.
– Разумеется, оно у нее было! – рассердился Ли Цзэ.
Как выяснилось позже, слуги во дворце давно сменились, но одна из придворных дам, прислуживавших прежде покойной царице, вспомнила имя служанки – Му Лин. Так Ли Цзэ узнал имена своих родителей.
После министры зазвали Ли Цзэ в тронный зал.
– Поскольку вы наследник царской династии, нужно объявить по всему царству, что вы в скором времени займете трон, – сказал Зеленый министр.
– В скором времени?
Ли Цзэ переспросил машинально – он разглядывал обстановку зала, и она казалась ему скучной и безликой.
– Нужно провести торжественную церемонию Надевания Тиары Мянь, – сказал Синий министр. – Так воцарялся ваш дед, ваш прадед, ваш прапрадед…
– Я понял.
– Смиренно надеемся, что вы оставите министров на своих должностях. Юному царю необходимы мудрые советчики и верные слуги.
Ли Цзэ кивнул. Он успел составить впечатление о министрах, они казались людьми здравомыслящими, хоть и не без предрассудков.
– Но всех евнухов нужно отлучить от должностей и выслать из дворца, – категорично сказал Янь Гун, кладя руку на плечо Ли Цзэ.
– Что? – воскликнул Синий министр. – Но ведь они столько лет верой и правдой служили династии Хэ! Как можно…
– Ты евнух? – осведомился Янь Гун.
– Что?! Нет, конечно! – возмущенно сказал Синий министр.
– Тогда, может быть, ты? – спросил Янь Гун у Зеленого министра.
– Еще чего! – возмутился Зеленый министр.
– Тогда зачем переживать? – дернул плечом Янь Гун. – Евнух у царя должен быть один. Верно, Цзэ-Цзэ?
– Почему? – в один голос спросили министры, понятное дело, поразившись такой неизвестной мудрости.
– Я обещал Гунгуну, что если стану царем, то у меня будет лишь один личный евнух. – Ли Цзэ утвердительно кивнул. – И я намерен сдержать слово. В этом есть смысл. Если у вола будет десять погонщиков, как он сможет везти повозку?
– Простите? – не понял Зеленый министр.
– Царство – как вол, впряженный в повозку, и погонщик у вола может быть только один. Если их будет несколько и каждый станет дергать поводья в свою сторону, повозка опрокинется. Погонщику вола могут советовать, куда повернуть, но дорогу в итоге все равно выбирает он сам и всегда ту, по которой сможет пройти его вол. Если изнурить вола тяжелой дорогой, он сдохнет и погонщик лишится работы. Царство управляется так же, как погонщик управляет волом.
Эта притча была стара, как мир, ее Ли Цзэ услышал от Ван Сымина и запомнил.
Министры лишь закивали и заохали, явно пораженные мудростью будущего царя.
Евнухи были возмущены подобным обращением, но скоро утешились, поскольку высланы из дворца они были со всем имуществом – надо заметить, немаленьким! К тому же Ли Цзэ распорядился, чтобы им выплатили компенсацию, равную их годичному жалованию. Он понимал, что, избавляясь от евнухов, не стоит делать из них врагов.
В столице было объявлено, что Ли Цзэ – сын принца Цзинъюня, а стало быть, законный наследник царства Хэ. Церемонию Надевания Тиары Мянь провели публично, как и полагалось обычаями.
Министры были не слишком довольны, что Ли Цзэ продемонстрировал дарованную небесами силу во время церемонии (рассказывая о благословении Небес, он завязал в узел железную клюку, услужливо подсунутую ему Янь Гуном, и искрошил в пальцах несколько камней), и, обратившись к людям с речью, говорил с ними запросто, не как царь с подданными. Он пообещал сделать царство Хэ процветающим и велел раздать людям деньги и еду.
Янь Гун был назначен царским евнухом, Цзао-гэ – генералом, а сотня Чжунлин – банду теперь называли так – личным войском царя.
Так, в пятнадцать лет, Ли Цзэ стал правителем царства Хэ, вскоре переименованного в царство Ли.
До его обожествления оставалось ровно десять не завоеванных царств.
[531] «Не царское это дело…»
Ли Цзэ стал самым молодым царем-завоевателем в истории: в семнадцать лет он завоевал пять соседних царств, а когда ему исполнилось двадцать три, он управлял уже девятью, не считая собственного, которое к тому времени переименовали в царство Ли.
Последнее, десятое, именуемое Дикими Землями, завоевать ему удастся лишь через несколько лет, а до того времени он будет отражать набеги племен, живущих в степях и на равнинах не завоеванного царства. Но об этом будет сказано в свой черед.
Министрам новый царь доставлял хлопот, потому что не был царем в истинном смысле этого слова. Ли Цзэ не прельщался роскошью, царские покои были обставлены весьма скромно. Носить он предпочитал доспехи, а не золотые царские одеяния, их он надевал с большой неохотой на пиры, которые давали во дворце в честь какого-нибудь праздника или знаменательного события в истории царства Ли, скажем – завоевания и присоединения нового царства.
Ли Цзэ необыкновенно везло: за все время, проведенное в сражениях, его ранили лишь дважды. Когда ему было восемнадцать, его плечо оцарапала стрела. Рана была такой пустяковой, что Ли Цзэ этого даже не заметил. Когда ему было двадцать, вражеское копье ткнуло его в бок, но доспехи выдюжили, и Ли Цзэ отделался синяком.
Не все царства оказывали Ли Цзэ сопротивление. Так, один царек, прослышав, какая участь постигла его соседей, направил в царство Ли послов, которые сообщили, что царек согласен отдать Ли Цзэ царство добровольно, при условии что Ли Цзэ назовет его младшим братом и оставит при власти хотя бы в качестве наместника, чтобы царьку не было стыдно глядеть в глаза покойным предкам.
Ли Цзэ действительно побратался с царьком (хотя тот и был в два раза его старше) и назначил его наместником, поскольку царек оказался книжным червем, далеким от войн или интриг, а люди в его царстве занимались земледелием и жили неплохо, хоть и зависели целиком и полностью от капризов природы, нередко выжигающей посевы засухой или стихийными пожарами.
Когда Ли Цзэ не завоевывал царства, он, в отличие от типичных царей, не проводил время праздно и всегда находил себе дело: к вящему ужасу министров, сам чистил доспехи и оружие, перековывал любимца-коня Грома и частенько, переодевшись в обычную одежду, уходил из дворца в город, даже не взяв охраны, чтобы в столичном трактире потягаться силой с кем-нибудь из посетителей. В те времена популярны были поединки на руках: сцепившись пальцами и упершись локтями в стол, нужно было прижать руку противника к столешнице. Люди знали, что Ли Цзэ им никогда не победить, но все равно вызывали его.
Прежде о том, чтобы прикоснуться к царю, и речи не было: даже случайное прикосновение грозило смертью не только самому преступнику, но и всей его семье, – но при Ли Цзэ этот закон упразднили. Он нисколько не возражал, когда люди похлопывали его по плечу в знак приветствия, и играл с городской ребятней, которая его просто боготворила. Его часто зазывали поесть в какую-нибудь семью, и Ли Цзэ никогда не отказывал.
Министры уже заработали по сотне сердечных приступов каждый, но Ли Цзэ всегда поступал так, как считал нужным. Янь Гун, ставший его личным евнухом и советником, всегда был на стороне Ли Цзэ и даже теперь, когда Ли Цзэ стал царем, называл его по-прежнему Цзэ-Цзэ, несмотря на брюзжание обоих министров.
– Недопустимое панибратство! – возмущался Синий министр каждый раз, как слышал это.
– Не царское это дело! – вторил ему Зеленый министр, когда Ли Цзэ делал что-нибудь полезное, вместо того чтобы бездельничать.