– Вот же зануды, – каждый раз удивлялся Янь Гун. – Их же оставили при царе, чего им неймется? Сидели бы и радовались, нет же, нужно людям мозг выносить.
– Может, они в чем-то и правы, – возразил Ли Цзэ. – Ни в одной сказке не сказано, что царь сам конюшню чистит.
Янь Гун, прижав к носу шелковый платочек, сказал:
– Это, думаю, в самом деле, не царское дело. Цзэ-Цзэ, зачем тебе самому навоз разгребать?
Ли Цзэ попросту устал от безделья. Царям, по его мнению, жилось скучно. Когда он не завоевывал царства, он принужден был сиднем сидеть во дворце. Если бы он не выбирался в город, если бы не придумывал себе занятия, он бы со скуки помер в первый же год. Министры предлагали ему развлечения, которые его вовсе не интересовали, потому что призваны были обезопасить драгоценную жизнь царя, а это еще та скукотища!
Если устраивали охоту, то не на дикого вепря или медведя, как бы того хотелось Ли Цзэ, а на зайцев или фазанов. А какое удовольствие стрелять по такой добыче? С диким вепрем или медведем можно было сразиться врукопашную. Но министры всегда выбирали такие леса, где ни дикие вепри, ни медведи не водятся. Когда Ли Цзэ это понял, он отказался выезжать на охоту.
В банкетах принимать участие Ли Цзэ тоже не любил. Они были церемонные и навевали тоску. Он уже пил вино, но какая радость перед каждой чаркой выслушивать длинные хвалебные тосты в его честь? Вино он предпочитал пить с Янь Гуном и Цзао-гэ, как было принято у банды Чжунлин – прямо из горлышка кувшина.
Когда ему исполнилось двадцать два, министры значительно осложнили ему жизнь тем, что единогласно решили: царю пора жениться.
[532] Как проверить мужественность царя
Намекать, что царю пора обзавестись женой, министры начали, еще когда Ли Цзэ не было и семнадцати, но он их благополучно игнорировал, а если начинали донимать, то отговаривался, что ему нужно завоевывать царства, нет времени на всякую ерунду вроде женитьбы. Но именно поэтому министры и тревожились.
Ли Цзэ большую часть времени проводил в сражениях, сам возглавлял войска, отправляясь на войну или прогонять от границ кочевников, первым шел в бой и не прикрывался телохранителями. Простые солдаты его за это любили и уважали, и войска из кожи вон лезли, чтобы быть достойными своего царя.
Министры же всегда боялись, что Ли Цзэ однажды убьют или покалечат на войне так сильно, что он станет неспособным продолжить род, а это грозит сменой династии: не может же человеку всегда везти? Однажды удача Ли Цзэ иссякнет, и его ранят или вовсе убьют. Благословение благословением, но никто не говорил, что Ли Цзэ бессмертный.
Министры так всерьез озаботились проблемой престолонаследования, что заваливали стол Ли Цзэ портретами красавиц, постаравшись, чтобы среди них были и портреты их собственных дочерей и племянниц, а еще заставляли девушек попадаться Ли Цзэ на глаза, когда он был во дворце.
Если честно, они были так раскрашены по местной моде, что Ли Цзэ не отличал одну от другой, для него они все были на одно лицо. И когда министры спрашивали, кто из девушек ему приглянулся, он всегда отвечал неопределенным мычанием. На танцовщиц, которых министры приглашали для увеселения, он тоже не смотрел, и на служанок внимания не обращал.
Министры встревожились. Если он не обращает внимания на женщин, то это очень нехороший знак. Поэтому они насели на Янь Гуна.
– Гунгун, – обратился к евнуху Синий министр, – ты ведь везде и всюду сопровождаешь нашего царя, даже в военных походах.
– На то я и его личный евнух, – ответил Янь Гун и прищурился.
Министрам явно от него что-то было нужно, стоило держать ухо востро.
– Согласно правилам, ты ведь спишь на пороге его шатра? – уточнил Зеленый министр.
Янь Гун лишь неопределенно хмыкнул.
Так полагалось, на пороге или за порогом, но Ли Цзэ, конечно же, не позволил бы другу спать на земле, потому в военных походах у Янь Гуна был собственный шатер, который ставили рядом с царским. Но министрам об этом знать необязательно.
– Скажи тогда, захаживают ли к нему в шатер женщины? – прямо спросил Синий министр.
– Какие женщины? – не понял Янь Гун.
– Любые, – сказал Зеленый министр. – Ситуация такая, что любая сгодится, даже падшая.
– Не захаживают, – рассердился Янь Гун. – Такого-то вы мнения о Цзэ-Цзэ? Он приличный мужчина.
– К приличному должны захаживать, – возразил Зеленый министр и приуныл.
– Тогда, – беспокойно спросил Синий министр, – не захаживает ли к нему в шатер кто-нибудь из солдат?
– Что-о?! – взревел Янь Гун, вытаращив глаза.
– Известно ведь, что среди солдат много юношей. Есть довольно смазливые, похожие на девушек. Нередко бывает, что кто из солдат постарше прельщается их красотой и молодостью и… хм, ну, ты понимаешь.
– Солдаты к Цзэ-Цзэ захаживают исключительно с военными докладами, – однозначно заявил Янь Гун.
Оба министра застонали.
– Тогда все обстоит еще хуже, чем мы думали, – сказал Синий министр убитым голосом.
– Если его не волнуют ни женщины, ни мужчины, мужчина ли вообще наш царь?
– Что-что? – не понял Янь Гун.
– Вероятно, он лишен мужской силы, – сказал Синий министр. – Гунгун, ты должен проверить, так ли это.
– Я? – поразился Янь Гун. – С чего вы вообще решили… Да ему просто все это не интересно, он занят войной.
– Он в таком возрасте, что ему должно быть интересно! Давно уже должно быть интересно, – возразил Синий министр. – Я уже в тринадцать лет… гм… В общем, Гунгун, иди и проверь, мужчина ли наш царь.
– И как я это проверю? – фыркнул Янь Гун, который считал предположения министров совершенной чушью.
– Ты ведь помогаешь ему совершать омовения, вот тогда и проверь, – сказал Зеленый министр, делая рукой такой жест, словно что-то хватает.
Янь Гун не любил вспоминать об этом. Он не хотел, но оба министра поджидали за дверью купальни и подслушивали, поэтому пришлось выполнять их приказ.
Пока Ли Цзэ отдыхал в наполненной водой ванне, Янь Гун всегда дожидался, когда он закончит, чтобы помочь ему вытереться и переодеться. Ли Цзэ мог делать все это и сам, но друзьям нравилось проводить время вместе и болтать по старой памяти о всякой всячине.
На этот раз Янь Гун, мысленно распрощавшись если уж не с жизнью, так с дружбой, решительно закатал рукав и, сунув руку в воду, «проверил, мужчина ли наш царь», как выразились министры.
Ли Цзэ подскочил как ужаленный, отбил руку Янь Гуна и рявкнул:
– Пошел вон!
– Меня министры заставили, – пискнул Янь Гун, юркнув в сторону от запущенной в него Ли Цзэ бадьи.
Янь Гун надолго впал в немилость после этого происшествия. Ли Цзэ даже не взял его с собой в очередной поход. Но министры остались довольны результатом: Янь Гун сказал, что Ли Цзэ – мужчина и еще какой.
«Нужно сменить тактику», – решили министры.
Если мужчина не хочет жениться, но при этом обладает мужской силой, почему бы в таком случае не взять наложницу?
[533] Наложница для царя
Янь Гун был немало раздосадован размолвкой с Ли Цзэ. Нет, разумеется, он знал, что скоро гнев друга поутихнет, но Ли Цзэ отправился в Дикие Земли, а евнуха оставил во дворце. Янь Гун боялся, что с Ли Цзэ что-нибудь случится: во время сражения Янь Гун всегда прикрывал его спину, и по странной случайности оба ранения Ли Цзэ получил, именно когда евнуха с ним не было: оба раза евнух не поехал с Ли Цзэ в военный поход из-за приступа лихорадки. Болел он редко, но если уж болезнь его настигала, то он лежал пластом, не в силах пошевелиться, и страшно мучился. Янь Гун считал, что он приносит удачу Ли Цзэ, потому с беспокойством ждал его возвращения в этот раз.
Раздражение только усилилось, когда Янь Гун увидел, что к нему пришли министры и у обоих заговорщический вид. Едва они успели открыть рот, Янь Гун оборвал их:
– Я больше не стану вам помогать. Смотрите, до чего вы меня довели! Я в немилости у Цзэ-Цзэ.
– Послушай, Гунгун, – сказал Синий министр, – династия в опасности.
– Новый план действительно хорош, – сказал Зеленый министр. – Нужно убедить царя взять наложницу. Жены подождут. Наложница – прямо-таки идеальный вариант. Особой ответственности за наложниц нет, можно хоть целый гарем собрать.
– Наложницу? – выгнул бровь Янь Гун.
– Царь говорил, что женитьба свяжет его, – потирая руки, напомнил Синий министр. – Наложница же – другое дело. Если царь будет посещать ее хотя бы иногда, есть шанс, что он проникнется к женской ласке, а там и до наследника недалеко.
– Вот сами ему и предлагайте, – отрезал Янь Гун, который все еще был очень сердит на обоих министров.
– Мы и предложим, – закивал Зеленый министр, – но нужно, чтобы ты встал на нашу сторону, когда царь откажется.
– А вы так уверены, что откажется? – фыркнул Янь Гун. – Тогда стоит ли вообще предлагать?
– Гунгун, ты сможешь его переубедить. Такого умного евнуха еще свет не видывал.
– Для начала нужно, чтобы Цзэ-Цзэ сменил гнев на милость, – угрюмо сказал Янь Гун.
Ли Цзэ вернулся из военного похода через несколько недель. Янь Гун сказался больным и не вышел его встречать.
– Опять приступ лихорадки? – нахмурился Ли Цзэ, услышав это. – Чем дворцовые лекари занимаются!
– Наверняка извелся весь, вот и разболелся, – сказал Цзао-гэ. – Ли-дагэ, почему ты запретил ему ехать с нами?
Ли Цзэ вспыхнул. О происшествии в купальне, разумеется, никто не знал, кроме непосредственных участников и зачинщиков.
– Он уже тогда прибаливал, – уклончиво сказал Ли Цзэ и пошел в евнуховы покои.
Янь Гун думал притвориться больным, чтобы вызвать к себе жалость, Ли Цзэ тогда бы скорее простил его. Но когда Ли Цзэ вошел, притворства в Янь Гуне не осталось и следа: евнух заметил, что шея Ли Цзэ туго перетянута бинтом, и тут же вскочил с постели.
– Быстро же ты выздоровел, – усмехнулся Ли Цзэ.
– Тебя ранили?! – перебил Янь Гун.
Ли Цзэ дотронулся до перебинтованной шеи и чуть поморщился: