Человек не обманул, хозяин Весеннего дома действительно был там. То, что им заинтересовалась такая важная персона, как царский евнух, его разволновало и испугало. Он сложил кулаки и беспрестанно кланялся.
Янь Гун сел за стол, потребовал себе вина и сказал:
– Весенний дом, я слышал, был разрушен до основания. Какая жалость! Это тебе, – добавил он, бросив хозяину Весеннего дома кошель золота. – Отстроишь его на прежнем месте.
Хозяин Весеннего дома, опешивший от неслыханной щедрости, снова принялся кланяться и благодарить Янь Гуна. Тот фыркнул и вытащил из-за пазухи еще один кошель, побольше и поувесистее первого, но отдавать его не спешил, а, держа двумя пальцами, как котенка за шиворот, раскачивал перед глазами хозяина Весеннего дома.
– Ты получишь и этот, если продашь мне одну из своих женщин. Царь желает видеть ее в своем гареме.
– Кого, господин? – угодливо потер руки хозяин Весеннего дома, не отрывая взгляда от кошеля.
– Мэйжун.
Хозяин Весеннего дома испуганно попятился от евнуха:
– Мэйжун? Мэйжун в царский гарем?
– Уверен, этого золота достаточно, чтобы выкупить женщину из борделя. Я должен сегодня же вернуть ее во дворец, иначе нам всем не поздоровится.
– Вернуть? Не поздоровится? – пролепетал хозяин Весеннего дома.
– Мэйжун спасла нашего царя от яда змеиного демона, – важно сказал Янь Гун. – И ей была предоставлена честь стать первой наложницей царского гарема, но эта вздорная женщина сбежала. Царь разгневан. Как ты думаешь, что он сделает со мной, если я ее не разыщу? А с тобой, если ты откажешься ее выдать?
– Я бы не посмел, господин! – замахал руками хозяин Весеннего дома. – Но Мэйжун… своевольная, согласится ли она…
– Это уже не твоя забота, – сказал Янь Гун, сделав знак одному из своих слуг. Тот разложил на столе письменные принадлежности.
– Это договор о продаже, – потыкал пальцем Янь Гун в договор. – В нем написано, что я покупаю эту женщину и что она становится собственностью царского дворца. От тебя требуется лишь подписать договор и привести сюда мою покупку, и ты получишь этот кошель с золотыми слитками. На это золото ты можешь скупить хоть всех женщин Десяти Царств и быстро найдешь замену Мэйжун.
Хозяин Весеннего дома поглядел на договор, на кошель, явно сомневаясь, потом прикусил палец и поставил отпечаток на договоре.
– Господин, – сказал он честно, – я продаю тебе Мэйжун. Но если ты с ней не сможешь сладить, это не моя вина. Продав ее, я больше не отвечаю ни за нее, ни за ее поступки.
– Видно, крови она тебе немало попила, – усмехнулся Янь Гун.
– Не знаю, зачем царю такая женщина! – шепотом воскликнул хозяин Весеннего дома. – Это речной гуль в юбке!
Янь Гун поставил на договор отпечаток своего пальца и оттиск печати евнуха.
– Приведи сюда Мэйжун, – велел он хозяину Весеннего дома и бросил ему второй кошель. – Да смотри, чтобы не сбежала, не то красоваться нашим головам на шестах у дворца.
Хозяин Весеннего дома подхватил оба кошеля и помчался, спотыкаясь, по лестнице на второй этаж, где, видимо, разместил своих подопечных.
Янь Гун пригубил вино из чашки и облизнул губы. В первый раз он недооценил эту женщину и потому был одурачен, но второй раз этот номер с ним не пройдет, не будь он царским евнухом!
[541] «Я не царская наложница!»
Ждать пришлось недолго. Наверху послышалась ругань, звуки борьбы и жалобный вопль хозяина Весеннего дома, которого, вероятно, чем-то стукнули, а может, и укусили. Женские голоса тоже доносились, но их было не разобрать, потому что говорили все разом.
Возможность оказаться в царском гареме вскружила женщинам головы, каждая хотела бы занять место Мэйжун, потому они, по всей видимости, ее ругали за упрямство или предлагали поменяться с ней местами, что-нибудь в этом роде, как полагал Янь Гун, а хозяин Весеннего дома попал под горячую руку.
Янь Гун усмехнулся и поднял глаза. Женщины одна за другой высыпали на балкон и беззастенчиво разглядывали его, даже не подозревая, что уже не раз видели его и даже разговаривали с ним: Янь Гун, разумеется, пришел без маскировки, одетый в парадное одеяние, какое всегда носил при дворе. Выглядел он очень представительно и был хорош собой, женщины даже пожалели, что он евнух.
Наконец на лестнице показался хозяин Весеннего дома, он за руку тащил за собой упирающуюся Мэйжун. Судя по потрепанному виду хозяина Весеннего дома, его не только поколотили, но даже исцарапали и выдрали клок волос, а может, и несколько.
– Мэйжун, – сказал хозяин Весеннего дома, толкая красавицу к столу, за которым сидел евнух.
Янь Гун внимательно оглядел Мэйжун. Настоящая, не подменили другой женщиной, он точно мог это сказать: у красавицы была необыкновенно бледная кожа, не знавшая солнца, а глаза были цвета древесной коры с то появляющимися, то пропадающими зеленоватыми искрами. Таких глаз не было ни у кого из жителей царства Ли. И сейчас эти глаза гневно уставились на евнуха, меча гром и молнии.
Янь Гун выдержал этот взгляд спокойно – спасовал бы он перед женщиной! – и сказал, попивая вино из чашки:
– Мэйжун, ты сделала то, чего делать не полагается. Царским наложницам запрещено покидать дворец.
– Я не царская наложница! – возмущенно сказала Мэйжун.
– Я мог бы велеть побить тебя палками на дворцовой площади, – продолжал Янь Гун, – потому что именно такое наказание полагается женщинам из царского гарема за побег. А если бы ты убежала к другому мужчине, тебе отрубили бы голову. Но царь распорядился вернуть тебя, поэтому…
– Я не царская наложница! – повторила Мэйжун с вызовом. – Я никогда не стану его наложницей!
– Ты ведь неглупая женщина, раз смогла одурачить всех этих мужчин и меня в том числе, – ласково возразил Янь Гун, – должна понимать, как мир устроен. Если царь пожелал, чтобы ты стала его наложницей, кто осмелится ему возражать? Строптивая женщина, уймись и возвращайся вместе со мной во дворец, тогда наши головы останутся там, где им полагается быть.
– И не собираюсь!
Янь Гун отставил чашку, облизнул губы и на вытянутой руке показал ей договор, скрепленный кровью:
– Я могу связать тебя и увести силой, потому что согласно этому договору ты теперь принадлежишь мне. Твой прежний хозяин продал мне тебя за кошель золота.
Мэйжун сделала движение, точно хотела вырвать договор из руки евнуха, но Янь Гун проворно отдернул руку и пощелкал языком:
– Еще чего! Даже если ты его порвешь, ничего не изменится. Договор был подписан при свидетелях.
– Он не имел права продавать меня! Я никогда не была его собственностью! – воскликнула Мэйжун.
Женщины на балконе закивали, закричали, что так и есть: Мэйжун оставалась в Весеннем доме не по договору, а по собственной воле.
– Договор подписан, на нем царская печать. Даже если до этого ты была свободной женщиной, по этому договору ты теперь собственность дворца. Смирись.
– Жалкий крысеныш! – обрушилась Мэйжун на хозяина Весеннего дома, но… того уже и след простыл!
– Ну? – поинтересовался Янь Гун, когда она, тяжело дыша от гнева, снова обратила внимание на его персону. – Будут еще истерики, или уже пойдешь со мной во дворец?
– Хорошо, – процедила Мэйжун, сузив глаза, – я пойду во дворец, раз вам удалось связать меня цепями договора, но клянусь тебе, что я никогда не стану наложницей твоего царя!
– Да, да, – небрежно отозвался Янь Гун, – меня это не касается, я всего лишь должен вернуть тебя обратно во дворец, а уж что ты будешь там делать – не моя забота.
Мэйжун смерила его презрительным взглядом, развернулась и пошла к лестнице.
– Куда это ты? – спросил Янь Гун, резко поднимаясь из-за стола.
– Боишься, что сбегу? – насмешливо отозвалась Мэйжун, остановившись и обернувшись на него. – Всего лишь соберу вещи.
– Боюсь? – переспросил Янь Гун. – Ну что ты! Если ты сбежишь, я велю убить всех этих женщин одну за другой, и их кровь будет на твоей совести.
– Ты этого не сделаешь!
– А ты испытай меня, – предложил Янь Гун и поднял руку.
Солдаты, ждавшие снаружи, тут же забежали внутрь и расстановились у всех входов и выходов.
– Говорили, евнух царского дворца славится умом и щедростью, – протянула Мэйжун презрительно, – а на деле он просто жестокий дурак.
– Ты опозорила меня перед царем, – отозвался Янь Гун. – Если для того, чтобы восстановить мое доброе имя, мне придется зарезать с десяток шлюх, что ж… Не равняй меня с другими евнухами. Я убил больше людей, чем ты можешь себе представить.
Мэйжун нахмурилась и выговорила:
– Я не сбегу. Не трогай этих несчастных.
Янь Гун мило улыбнулся в ответ.
[542] «Царская наложница едет!»
Янь Гун рассчитал верно, сделав заложницами других женщин Весеннего дома. Красавица Мэйжун была строптива, но он сразу разглядел в ней честную женщину, потому знал, что она не сбежит, если на кону будет жизнь других людей. Так и вышло. Мэйжун скоро спустилась обратно, неся приличных размеров узел, который швырнула на стол евнуху. Янь Гун сделал знак слугам развязать его.
– Не гнушаешься рыться в женских тряпках? – насмешливо спросила Мэйжун.
– Я отвечаю за безопасность царя, – спокойно ответил Янь Гун, рукоятью плети проверяя, что за вещи в узле. – А если ты спрятала оружие, чтобы убить его?
– Тогда стоило вообще спасать? – фыркнула Мэйжун пренебрежительно. – Можно было просто дождаться, когда яд распространится до сердца и остановит его.
– Какая осведомленность… Говоришь так, будто знаешь о ядах все, – заметил Янь Гун, сосредоточенно разглядывая содержимое узла.
– Я много чего знаю.
– Нисколько не сомневаюсь.
Среди вещей красавицы Янь Гун не нашел ничего подозрительного, но вещи эти нисколько не походили на пожитки женщины из Весеннего дома. Здесь было несколько одеяний, немного украшений, большая часть которых, вероятно, была подарена соискателями, поскольку Янь Гун заметил и ту драгоценную ветвь, которую принес в качестве отгадки Бай Чи, но все остальное – бамбуковые свитки с легендами, книги древней поэзии, письменные принадлежности, – скорее походило на скарб какого-нибудь ученого.