– А мне интересно, – сказал Синий министр, – откуда Юйфэй знает такие старые легенды?
– Она может быть родом из Восточного царства, – предположил Зеленый министр.
– Точно не оттуда, – уверенно возразил Янь Гун. – В Восточном царстве ни у кого из людей нет такой белой кожи.
– Кожа у нее действительно белая, – согласился Синий министр с некоторой мечтательностью в голосе. – Как снег на сливовых лепестках.
«Старый развратник, – подумал Янь Гун, – так тебе точно хочется взглянуть на ее лицо!»
– Но русалки существовать могут, – сказал Зеленый министр.
– Могут, – согласился Янь Гун, машинально трогая амулеты. – Демонов ведь мы уже видели. А! Вот и Юйфэй сказала, чтобы я отправлялся к речным гулям.
– Она дала тебе подсказку, – предположил Синий министр. – Ай, кажется мне, что Юйфэй сама хочет, чтобы ее загадки поскорее разгадали!
Янь Гун знал, что дело обстоит иначе. Вероятно, если бы он не назвал Мэйжун речным гулем в юбке, то она загадала бы другую загадку.
[551] Какая вуаль не намокнет?
Ли Цзэ размышлял над загадкой о Цзяосяо почти две недели. Янь Гун спрашивал, но Ли Цзэ только качал головой и никогда не высказывал своих предположений вслух. Быть может, подумал Янь Гун, эта загадка слишком трудна или вообще не имеет отгадки. Сам он вместе с министрами тоже ломал голову над ответом, но загадка казалась абсурдной.
– Любая ткань мокнет, – сказал Синий министр, – даже золотая.
– Не мокнет несуществующая, – сказал Зеленый министр. – Но как принести Юйфэй то, чего нет?
Янь Гун фыркнул и притворился, что что-то держит в руках. Оба министра засмеялись.
– Вряд ли такой ответ ее удовлетворит, – заметил Синий министр. – Нет, немокнущая вуаль должна существовать, как и невянущая ветвь. Быть может, ответ даже проще, чем нам кажется. Если бы мы только знали ход мыслей Юйфэй!
– Из паутины? – предположил Зеленый министр. – Паутина под дождем не мокнет.
– И кто сможет выткать вуаль из паутины? – насмешливо спросил Янь Гун.
– Паутина мокнет, – возразил Синий министр. – Все на свете мокнет.
Они даже провели несколько «опытов»: собрали лоскуты самых разных тканей и бросали их в бадью с водой, – но все образцы намокали и тонули, а когда лоскуты вытаскивали из воды, то с них лилось в три ручья. Та же участь постигла и золотую, и серебряную ткань.
– Вынужден признать, – сказал Янь Гун, – немокнущей вуали не существует. Все, что создано руками человека, может быть повреждено или уничтожено. Настоящее Цзяосяо, сотканное русалками под водой, может, и остается сухим, если оно вообще существует, но человеку такую ткань создать не под силу.
– Значит, без русалок не обойдется, – заметил Ли Цзэ и засмеялся.
– Ты серьезно? – недоверчиво переспросил Янь Гун.
Он не думал, что Ли Цзэ верит в русалок. Конечно, демона они уже видели, поэтому пришлось поверить в существование демонов, но красноглазая змея была монстром, а поверить в русалок, которые наполовину люди и наполовину рыбы… Янь Гун полагал, что это идет вразрез с законами природы.
– Конечно же, нет, – сказал Ли Цзэ, – не могу заставить себя поверить в русалок… и в чудодейственную ткань тоже. Ты прав, Гунгун, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Но ответ-то на загадку должен быть, – сказал Синий министр. – Хоть какой-нибудь.
– Должен быть, – согласился Ли Цзэ.
– И ты его уже нашел? – вскинулся Янь Гун, но Ли Цзэ отрицательно покачал головой.
На самом деле у Ли Цзэ были кое-какие мысли на этот счет, но конкретный ответ еще не сложился. Неординарные задачи требовали неординарных решений.
– А если ты вообще не отгадаешь? – с тревогой спросил Янь Гун, когда они с Ли Цзэ гуляли по дворцовому саду.
Накануне прошел дождь, трава и деревья блестели жемчужными каплями, отражая солнце, на дорожках были лужи. Янь Гуну приходилось приподнимать край одежды, чтобы не намочить его. Ли Цзэ об этом беспокоиться не приходилось: он всегда носил походное одеяние, какие носят воины, и сапоги. Шел он неспешно, заложив руки за спину и то и дело останавливаясь, чтобы поглядеть на свое отражение в лужах.
– Отгадаю, – сказал Ли Цзэ и щелчком сбил блестящую каплю с ветки розового куста.
Они подошли к пруду. Ли Цзэ остановился и долго смотрел, как кружатся под широкими листьями лотосов красные и белые рыбы. Лотосы еще не зацвели, но побеги с набалдашниками уже выбросили.
– Тогда лучше бы тебе поскорее это сделать, – проворчал Янь Гун. – Я как ни зайду, Мэйжун надо мной насмехается. Цзэ-Цзэ! Ты-то хоть не смейся!
– Прости, прости, – примирительно улыбнулся Ли Цзэ. – Я смеялся не над тобой, а собственным мыслям.
Янь Гун все-таки намочил низ одеяния, потому что оступился и едва не упал в пруд. Продолжая ворчать, он отжал мокрый подол и пригладил его ладонями:
– Не день, а сплошные несчастья!
– Да ладно, Гунгун, хуже ведь уже не будет. О-о-о… – вдруг протянул Ли Цзэ, и его взгляд замер поверх плеча Янь Гуна.
Янь Гун хорошо знал этот взгляд – озарение! – но на всякий случай обернулся и поглядел себе за спину. Ничего такого, что могло бы привести Ли Цзэ в изумление, там не нашлось. Значит, все-таки озарение.
– Что?
– Мне нужно подумать, – пробормотал Ли Цзэ, садясь прямо на траву.
– Цзэ-Цзэ, твоя одежда намокнет! – всплеснул руками Янь Гун.
– Ничего страшного, – отозвался Ли Цзэ и прикусил ноготь большого пальца. Взгляд его блуждал по саду и то и дело останавливался на пруду.
– Ну да, конечно, ничего страшного, если придворные, увидев мокрое пятно сзади, решат, что царь намочил штаны. Цзэ-Цзэ, поодаль же есть скамейка, зачем было садиться прямо на траву?
– Здесь лучше думается. – Ли Цзэ вжал ладонь в траву. – К тому же скоро начнется дождь, и я весь промокну, так что пятно на штанах никто не заметит. Возвращайся во дворец, Гунгун. Если промокнешь ты, то можешь простудиться.
Янь Гун поглядел на небо. Оно невозмутимо синело, ни единого облачка на нем не было.
– Дождь? – с сомнением переспросил Янь Гун. – Откуда?
– Просто предчувствие.
Перемены в погоде он всегда чувствовал очень остро, хоть никогда и не говорил об этом: перед дождем или ненастьем след от удара молнией начинал его беспокоить.
Янь Гун, недоверчиво покачав головой, ушел, а через четверть часа действительно грянул дождь, и Ли Цзэ вернулся во дворец насквозь промокший, но счастливый. Янь Гун, не слушая никаких возражений, стащил с него одежду и засадил в горячую ванну.
– Что за счастье – под дождем промокнуть? – ворчливо спросил он, видя, что улыбка не сходит с лица Ли Цзэ.
– Я разгадал вторую загадку, – сказал Ли Цзэ.
– Правда? – обрадовался Янь Гун. – Наконец-то этот речной гуль в юбке перестанет надо мной насмехаться!
– Речной гуль в юбке, – повторил Ли Цзэ. – Что ж, проверим, так ли это.
Янь Гун непонимающе поглядел на Ли Цзэ, но тот лишь продолжал посмеиваться, ничего более не объясняя.
[552] Тяжелая «ноша»
Узнав, что Ли Цзэ разгадал загадку, министры сгорали от нетерпения услышать ответ, но Ли Цзэ сказал:
– Если хотите узнать ответ, ждите меня у пруда. Гунгун, иди с ними.
– А ты? – удивился Янь Гун.
Ли Цзэ улыбнулся:
– Приглашу главного зрителя.
И он пошел в павильон Феникса. Мэйжун явно не была рада его визиту в столь ранний час. Она окинула Ли Цзэ быстрым взглядом и, заметив, что он пришел один, без евнуха, сразу вся подобралась, точно ожидая нападения.
– Что тебе нужно? – резко спросила она.
– Я разгадал твою вторую загадку.
– Вот как? – вприщур глядя на него, уточнила Мэйжун. – Я слушаю.
– Прежде я должен кое-то уточнить. Можешь не отвечать прямо, я пойму по твоей реакции. Ты ведь не имела в виду легендарное Цзяосяо, которое, вероятно, невозможно достать?
– Неразрешимые загадки я бы не стала загадывать.
Ли Цзэ кивнул:
– Я так и думал. Тогда почему бы нам не прогуляться по саду?
– Зачем? – с подозрением спросила Мэйжун.
– Поскольку речь идет о немокнущей вуали, то потребуется порядочное количество воды, чтобы продемонстрировать ответ на загадку, – сказал Ли Цзэ серьезно. – Дворцовый пруд лучше всего подойдет, но для этого тебе придется выйти из покоев Хуанфэй. День сегодня солнечный, я велю слугам держать над тобой зонт.
– Зонт? Для чего? – еще подозрительнее спросила Мэйжун.
– Чтобы не испортить лицо. Женщины, я знаю, боятся солнца, – пояснил Ли Цзэ. – Считают, что подурнеют, если у них лицо обветрит или загорит.
– Мне не нужен зонт, – категорично сказала Мэйжун. – Бояться солнца? Что за глупость!
Ли Цзэ очень сомневался, что Мэйжун прежде часто бывала на солнце. У нее была бледная кожа, явно никогда не знавшая загара. Придворные дамы, помогавшие Мэйжун с купанием, с завистью говорили, что у нее кожа белая, как молоко, без единой веснушки или родинки.
– Тогда накинь хотя бы покрывало на голову, – предложил Ли Цзэ. – У тебя может разболеться голова, если солнце начнет припекать.
– Надо же, – фыркнула Мэйжун, – ты прямо-таки воплощение заботливости.
Ли Цзэ дернул бровью:
– Если упадешь в обморок, нет никакого желания тащить тебя обратно в павильон Феникса на себе. Ты тяжелая.
– Я тяжелая? – задохнулась от возмущения Мэйжун. – С чего ты взял, что я тяжелая? Ты что, таскал меня на себе когда-нибудь, чтобы так говорить?
– Но ведь характер у тебя тяжелый, – рассудил Ли Цзэ. – Про вес твоего тела я ничего не знаю, но все остальное просто неподъемное.
На лице Мэйжун проступили красные пятна.
– Ты насмехаться надо мной пришел? – процедила она, сверля Ли Цзэ взглядом.
Ли Цзэ показалось, что в радужке Мэйжун сейчас больше зелени, чем ореховых искр. Вероятно, когда красавица злилась, ее глаза меняли цвет. Ли Цзэ слышал, что так бывает, но видел это впервые.
– Я пришел пригласить тебя к пруду. Если ты, конечно, хочешь услышать, какой ответ я придумал на твою загадку. Можешь не покрывать голову, только не говори потом, что я не предупреждал. И с чего ты взяла, что я насмехаюсь над тобой? Это простая логика.