– Логика? – переспросила Мэйжун. – Логика… Тогда, если следовать твоей логике, ты давно должен был провалиться под землю, потому что она не выдержала бы твоей тяжести.
– Меня на земле держит благословение Небес, не то бы действительно давно провалился, – рассмеялся Ли Цзэ.
Мэйжун нахмурилась. Ей не нравилось, что он легко находит ответ на каждое ее слово. Янь Гун нередко задыхался от возмущения, не зная, что отвечать, но Ли Цзэ почти никогда не задумывался над ответами и они все оказывались остроумными. Видимо, в словесной пикировке он упражнялся и был достаточно хорош, чтобы озадачить даже Мэйжун.
– Значит, благословение Небес – тяжкая ноша? – уточнила Мэйжун после продолжительного молчания.
Взгляд Ли Цзэ на мгновение стал отрешенным.
– Не позавидовал бы я тому, на чьих плечах она оказалась, – проговорил он медленно. – Но раз я на себя ее взвалил, мне ее и нести.
Он взял себя в руки и сделал приглашающий жест:
– Если тебе хочется услышать мой ответ…
Мэйжун некоторое время раздумывала, потом поднялась и пошла к двери. Когда она собиралась переступить через порог, Ли Цзэ протянул ей руку, чтобы она могла об нее опереться, но Мэйжун отпрянула и резко спросила:
– Что ты задумал? Ни один мужчина ко мне не прикоснется!
– Я лишь хотел помочь тебе перешагнуть через порог, – удивленно ответил Ли Цзэ.
– У меня с ногами все в порядке, справлюсь и без твоей помощи, – отрезала Мэйжун, но Ли Цзэ показалось, что она смутилась, поскольку явно неправильно истолковала его жест.
– Как пожелаешь, – сказал Ли Цзэ и заложил руки за спину.
Мэйжун между тем перешагнула через порог. Ли Цзэ показалось, что у нее босые ноги.
– Пойдешь босиком? – спросил он. – Не боишься поранить ноги?
Мэйжун выгнула бровь и демонстративно приподняла подол. Ли Цзэ несколько озадачился: на ногах у женщины были узкие белые сапоги.
– Хватит глазеть! – сказала Мэйжун, уронив подол обратно.
«Наверное, я устал, вот и почудилось», – подумал Ли Цзэ.
[553] «Та вуаль не намокнет…»
К пруду вело несколько дорожек, Ли Цзэ выбрал самую длинную и извилистую. Ему подумалось, что Мэйжун должен понравиться сад: женщины любят цветы и садовые украшения, поэтому лучше дать ей возможность насладиться видом. Но Мэйжун, кажется, мало занимало, что находится вокруг нее. Она глядела только на дорожку впереди и изредка себе под ноги.
– Тебе нравятся цветы? – спросил Ли Цзэ, задерживая шаг у ирисов.
– С чего ты взял? – отозвалась Мэйжун, не сбавляя шага.
– На твоей вышивке какой-то цветок, – припомнил Ли Цзэ. – Я никогда такого не видел.
– Если бы я загадала его, ты никогда не нашел бы ответа на загадку, – злорадно посмеялась Мэйжун.
– Тогда мне стоит порадоваться, что ты загадала не его.
– Возликовать, – язвительно уточнила Мэйжун. – Где уже этот пруд? Насколько большой этот сад?
– Можно было идти напрямик, не по дорожке, но трава мокрая от дождя, низ твоего одеяния намокнет.
Мэйжун, не дослушав его, тут же свернула с дорожки и пошла напрямик в указанном направлении. Подол она приподняла, переступая с камней на траву, но, видимо, ее мало заботило, промокнет он или нет, потому что через несколько шагов она его опустила и пошла так. Ли Цзэ за эту четверть минуты убедился, что на ногах у Мэйжун действительно сапоги, но так и не понял, из чего они сделаны. Это была тонкая работа неизвестных мастеров. Ли Цзэ не сомневался, что такие сапоги в Десяти Царствах не тачают.
Министры и Янь Гун, как и было оговорено, ждали у пруда.
Увидев их, Мэйжун нахмурилась:
– Что, трех свидетелей с собой привел?
– Они тоже старались, – возразил Ли Цзэ. – А без Гунгуна я бы не отгадал так скоро.
Янь Гун, услышав это, победоносно посмотрел на Мэйжун. Она ответила ему презрительным взглядом.
– С нетерпением ждем ответа нашего царя, – сказал Синий министр. – Царь так мудр, что ему по силам разгадать любую загадку.
– Смотри, не перехвали, – процедила Мэйжун, – ты ведь еще не знаешь, правильно ли он угадал.
Ли Цзэ подошел к пруду, остановился у самого края воды.
– Это очень красивый пруд, – сказал он и, полуобернувшись, сделал приглашающий жест, чтобы Мэйжун к нему присоединилась. – Он довольно глубок: вода доходит до пояса. В нем живут разноцветные рыбы и растут лотосы. Они еще не зацвели.
– Просто большая лужа, – сказала Мэйжун без особого восторга. – Зачем ты пересказываешь мне, что есть в пруду? С моими глазами все в порядке. Я не слепая.
Янь Гун хмыкнул и сказал:
– Она даже не знает, что такое светская беседа.
– Евнухов не спрашивали, – тут же сказала Мэйжун, даже не взглянув на него. Пожалуй, пруд ее заинтересовал, несмотря на столь нелестную характеристику, которую она дала ему сходу.
– Вода прозрачная, видно дно, – продолжал Ли Цзэ.
– И какое все это отношение имеет к моей загадке?
– Самое прямое, ты скоро в этом убедишься.
– В прудах вода редко бывает прозрачной, – заметила Мэйжун, заглядывая в бездвижную гладь.
– Ты же любишь загадывать загадки, – вмешался Янь Гун, которому хотелось поквитаться с насмешливой красавицей, – почему бы самой не попробовать отгадать?
– Загадку пруда с чистой водой? – презрительно уточнила Мэйжун. – Ты называешь это загадкой?
– Тогда ты знаешь, почему вода в пруду прозрачная? – не унимался Янь Гун.
– Разноцветные рыбы. Там, где живут разноцветные рыбы, вода всегда чистая.
Янь Гун явно был разочарован тем, насколько просто ей дался ответ.
– Верно, – сказал Ли Цзэ, – разноцветные рыбы едят грязь, поэтому в такой воде нельзя запачкаться.
– Немокнущая вуаль, – прервала его Мэйжун.
– Немокнущая вуаль, – повторил Ли Цзэ, и министры тут же навострили уши.
Они не видели, чтобы Ли Цзэ с собой что-то принес. Может, решил показать красавице пустые руки? Что не существует, то и не намокнет.
– Легенда поначалу сбила меня с толку, – продолжал Ли Цзэ. – Русалки, обряды, волшебная ткань… На самом деле в ней нет ничего волшебного. Любая ткань может стать Цзяосяо.
От такого ответа даже Янь Гун опешил.
– Цзэ-Цзэ, – беспокойно сказал он, – но ведь мы проверяли: любая ткань намокает и идет ко дну.
Ли Цзэ кивнул:
– Да, любая намокает и тонет, но при этом является немокнущей вуалью.
– Я не понимаю, – честно признался Янь Гун. – Это слишком сложно для меня.
– Я покажу.
То, что сделал Ли Цзэ в следующий момент, от него никто не ждал. Никому и в голову бы не пришло это сделать! Янь Гун разинул рот, оба министра издали какой-то утробный звук, ни на что не похожий.
Ли Цзэ быстро подхватил Мэйжун и бросил ее в пруд! Раздался громкий плеск.
– Цзэ-Цзэ-Цзэ… – Янь Гун пальцем показывал на брызги воды и от шока аж начал заикаться.
Мэйжун поднялась из воды, мокрая, злая, с нее текло ручьем. Одежда прилипла к телу, а вуаль сползла под тяжестью воды, открывая лицо красавицы. Присутствующие смогли убедиться, что она очень стройна и действительно красива лицом. Министры почти одновременно закрыли лицо ладонями, но наверняка подглядывали между пальцами.
– Та вуаль не намокнет, – протянул Ли Цзэ, – которая уже намокла. Я верно угадал?
Мэйжун выбралась из пруда, размахнулась и влепила Ли Цзэ такую пощечину, что эхо разнеслось по всему саду. Министры охнули: подобное оскорбление царской особы каралось смертью! Мэйжун вскинула голову и удалилась величественно, несмотря на то что сзади за ней тянулся мокрый след.
– Ай, Цзэ-Цзэ! – воскликнул Янь Гун. – Ты молодец, додумался окунуть ее в воду! Иначе бы она никогда не сняла вуаль с лица.
– Нет, – качнул головой Ли Цзэ и потер щеку, на которой остался красноватый отпечаток ладони, – это действительно ответ на загадку о Цзяосяо. Мокрая ткань не может намокнуть, потому что уже намокла.
– Но для этого необязательно было бросать царскую наложницу в пруд, – пробормотал Зеленый министр.
– Ну… – смутился Ли Цзэ, – может, мне чуточку хотелось с ней поквитаться за ее насмешки.
– А она тебя знатно приложила! – хохотнул Янь Гун, глядя на красную щеку Ли Цзэ.
– Должен признать, – заметил Ли Цзэ и опять потер щеку, – если бы она ударила тебя, ты бы полетел кубарем. Эта женщина не только умна, но еще и очень сильна.
Министры поняли, что на «оскорбление царской особы» Ли Цзэ решил закрыть глаза. К тому же, положа руку на сердце, пощечины он заслуживал: с женщиной так обращаться никому не пристало, пусть даже и царю.
– Зато мы увидели лицо Мэйжун, – заключил Янь Гун.
Министры покивали и промеж собой согласились, что за такое личико красавице можно простить любые капризы.
[554] Портрет красавицы
След от пощечины держался на лице Ли Цзэ несколько дней. Янь Гун докладывал, что Мэйжун заперлась в покоях Хуанфэй и даже придворные дамы не решаются лишний раз к ней войти, настолько царская наложница разгневана. Янь Гун полагал, что гнев красавицы вызван тем, что лицо ее было открыто: загадки, которые она загадывала, должны были отсрочить этот момент или вообще сделать невозможным.
Верно ли отгадал Ли Цзэ, Янь Гун спрашивать не рискнул: евнух лишь поинтересовался, не простудилась ли Мэйжун после вынужденного купания в пруду, и красавица запустила в него подголовником. Страшно даже представить, что она сделает, если он спросит про загадки!
Министры настаивали, что нужно написать портрет Юйфэй и разослать его по Десяти Царствам, чтобы все узнали о царской наложнице. Они распорядились это сделать, не спрашивая позволения у Ли Цзэ, поскольку знали, что Ли Цзэ рассердится, если об этом заговорят в его присутствии. Но заговорить все-таки пришлось, когда стало ясно, что портрет красавицы невозможно написать.
Янь Гун собрал картины и пошел к Ли Цзэ.
Тот продолжал выстраивать будущую военную кампанию, принимая во внимание огненные снаряды, которыми пользовались племена Диких Земель. Целой плеяде ученых было велено раскрыть секрет зажигательного порошка и изобрести контрмеру.