– Бывали случаи, – возразил Зеленый министр, – но чтобы женщина из Весеннего дома… Нет и нет.
Янь Гун закатил глаза:
– Да кто говорит о медитации!
– Царь говорит, – утверждали министры.
Янь Гун взял себя в руки.
– Слушайте, – сказал он, – речь совсем не об этом. Сто дней затворничества. Сто дней, понимаете? Запершись. Никого не впуская. Что она будет есть и пить? Я сильно сомневаюсь, что грозди винограда из пятнадцати виноградин хватит на три месяца.
– А эту загадку мы так и не разгадали, – пробормотал Синий министр.
– Действительно, – согласился Зеленый министр. – Она что же, решила уморить себя голодом?
– А через сто дней найдут ее хладный труп, – посмеялся Янь Гун. – И тогда уж она точно не станет царской наложницей, как и грозилась.
Ли Цзэ беспокойно шевельнулся на троне.
– Юйфэй не такая дура, – сказал Янь Гун однозначно. – Сильно сомневаюсь, что она что-то с собой сделает. Но что-то точно сделает.
– Объясни, – потребовал Ли Цзэ.
– Сто дней затворничества. А если она воспользуется этим и сбежит, как сделала в прошлый раз? За сто дней можно спрятаться так, что никогда не найдешь!
– Не годится, – беспокойно сказал Синий министр. – Если она это сделает, придется ее казнить.
– С какой стати? – нахмурился Ли Цзэ.
– Как же! По всем Десяти Царствам было объявлено, что она наложница царя. Если она сбежит, то опозорит царя, а это карается смертью, – объяснил Синий министр.
– Что это за закон такой! – возмущенно сказал Ли Цзэ.
– Очень древний закон и очень правильный, – сказал Зеленый министр. – Жены и наложницы царя должны оставаться во дворце и быть сокрыты от посторонних глаз. Ни к чему лишние соблазны. Не считая евнуха и женщин, только один мужчина может входить в покои Юйфэй – сам царь.
– Покинуть дворец жена или наложница может лишь в четырех разрешенных случаях, – добавил Синий министр. – Сопровождая царя по его желанию. Помолиться в храме, исключительно в сопровождении придворных дам. Если царь даст ей развод. Если она умрет.
– Какая прелесть, – фыркнул Янь Гун. – Но они правы. Если Юйфэй задумала побег, то нужно ее остановить… хотя бы для того, чтобы спасти ей жизнь. Но если спросите меня… – И он многозначительно замолчал.
Ли Цзэ сделал ему знак продолжать. Янь Гун прошелся туда-сюда, сплетая и расплетая пальцы, потом остановился и постучал пальцем по виску.
– Это же Юйфэй. Она просто тебя проверяет. Какие сто дней затворничества! Она рассчитывает, что ты нарушишь запрет и придешь раньше, потому и не запаслась едой. Это не загадка, которую нужно разгадать. Это насмешка.
Министры принялись совещаться и решили, что Янь Гун прав. Это могло быть проверкой характера Ли Цзэ. Если он выждет положенные сто дней, то не годится ей в мужья. Разгадывать загадки или исполнять капризы красавицы – это одно, это может считаться ритуалом завоевания женщины. Но совсем другое – безропотно подчиняться ее воле. Какой настоящий мужчина так поступает? Это проверка, в которой скрыта насмешка.
Ли Цзэ сильно сомневался, что дело обстоит именно так, как говорят министры. Если верить им, так Мэйжун просто приценивается к нему и совсем не прочь занять место царской наложницы.
– Не думаю, что это так, – суховато сказал Ли Цзэ, которому стало… действительно обидно за Мэйжун. – Насмешка и проверка характера? Что ж, может, и так. Но я ни за что не поверю, что ее целью является положение Хуанфэй.
– Ты плохо знаешь женщин, Цзэ-Цзэ, – возразил Янь Гун. – Она нарочно ставит препятствия, чтобы возбудить к себе интерес. Хочет, чтобы ее завоевывали… как царство.
Ли Цзэ несколько смутился этим словам, но сказал решительно:
– Как бы то ни было… Наложница мне не нужна. Я уже говорил.
– Да, да, – покивал Янь Гун, – но поставить эту женщину на место ты должен. Ты Десять Царств завоевал, ты победил красноглазую змею. Как она смеет сомневаться в твоей мужественности! Кто она такая, чтобы надо тобой насмехаться!
– Истинно так, – закивали министры. – Нижайше просим царя урезонить эту женщину. Царь станет посмешищем Десяти Царств, если узнают, что его собственная наложница его ни во что не ставит.
– Она не моя наложница, – сухо сказал Ли Цзэ. – Но вы от меня все равно не отстанете, пока я не пойду и не поговорю с ней, так?
Министры неловко захихикали.
– Только голову береги, – беспокойно добавил Янь Гун, – вдруг она в тебя чем кинет?
[557] В полумраке покоев Хуанфэй
Ли Цзэ полагал, что следовало бы наградить и отпустить Мэйжун, но министры успели растрезвонить по всем Десяти Царствам о ее статусе наложницы. Если он объявит о разводе с ней, то министры, конечно, Мэйжун из дворца прогонят, но насядут на него самого с новой силой и навяжут на него какую-нибудь другую женщину. К тому же, как говорил Янь Гун, Мэйжун было некуда идти, и Ли Цзэ чувствовал некоторую ответственность за нее.
Правильным будет пойти и поговорить с ней начистоту, сказать, что у него и в мыслях нет ее тронуть, и попросить, чтобы она притворилась царской наложницей. Это было бы выгодно им обоим: Мэйжун будет жить роскошно во дворце, а Ли Цзэ сможет всецело посвятить себя войне, и министры уже ничего не смогут возразить.
Между тем смеркалось, во дворце начали зажигать огни. Павильон Феникса оставался неосвещенным. Ли Цзэ обнаружил, что дверь покоев Хуанфэй заперта изнутри, вернее, чем-то подперта, но ему не составило труда ее открыть, с его-то силой. Внутри тоже стоял полумрак, одна только косая полоса вечернего света из окна лежала поперек пола. Ли Цзэ перешагнул через порог и сощурился, пытаясь определить, где Мэйжун.
В сторону метнулось что-то белое и блестящее, но недостаточно быстро: Ли Цзэ успел ухватить его и потянуть на себя. Это был белый змеиный хвост! Из темноты покоев, куда успело скрыться все остальное, слышалось шипение и скрежет, какой бывает, если царапать дерево ногтями. Кто-то там, в темноте, упирался, не давая Ли Цзэ вытянуть его на свет.
Ли Цзэ дернул сильнее, тут же отдернул руку, потому что хвост превратился в человеческую ногу и выходило, что он держит кого-то за щиколотку, но оторопь была секундной, Ли Цзэ снова ухватился за ускользающую в темноту ногу и дернул к себе. Он не сомневался, что это Мэйжун превратилась из змеи в человека, но мысль о том, что красавица может оказаться змеей-оборотнем, его не слишком испугала. Ему скорее было любопытно.
Вот только это была совсем не Мэйжун.
Несмотря на шипение и ожесточенное сопротивление, Ли Цзэ вытянул в полосу света существо в белом ханьфу причудливого кроя. Существо было простоволосое и босое. Ногтями оно вцепилось в пол, стараясь удержаться в темноте, и оставило за собой след десяти глубоких царапин.
Видя, что существо больше не сопротивляется и не пытается ускользнуть обратно в темноту, Ли Цзэ разжал пальцы и отпустил его ногу. Существо тут же подобрало ноги под себя, упираясь одной рукой в пол, а другой отмахивая с лица волосы. В полумраке засветились на Ли Цзэ зеленые глаза со змеиными зрачками.
Это была незнакомая девушка лет восемнадцати или чуть более, с необыкновенно белой кожей, один взгляд на которую способен был ослепить зрение. Но на запястьях ее красовались браслеты, которые носила Мэйжун, и сердитый взгляд зеленых глаз был точь-в-точь, как у Мэйжун.
Ли Цзэ потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
– Что… что ты такое? – выговорил он.
Девушка насмешливо фыркнула:
– А ты настолько глуп, что сам не догадываешься?
Да, и манера речи напоминала Мэйжун.
Ли Цзэ зажег светильник и внимательно оглядел покои, чтобы убедиться, что никого, кроме них двоих, здесь нет. Девушка заслонилась рукой от света, приглушенно зашипела.
– Ты змеиный демон, – сказал Ли Цзэ, садясь поодаль от нее, но так, чтобы перегородить дверной проем.
Девушка сузила глаза:
– А ты реагируешь не так, как полагается.
– А как полагается? – с интересом спросил Ли Цзэ.
– Хм… Хвататься за оружие, пытаться меня убить и все в том же духе.
Ли Цзэ подумал с полминуты и возразил:
– А разве ты сделала что-то плохое? Ты убиваешь и поедаешь людей? Ты насылаешь проклятия?
– А откуда тебе знать, что я всего этого не делаю? – в свою очередь возразила девушка.
– За все это время ты к мясу не притронулась, ешь только виноград, – рассудительно сказал Ли Цзэ. – Ты могла бы давно нас переесть, но не сделала этого. Значит, ты добрый змеиный демон.
– Я просто демон. – Она нахмурилась. – И я не добрая. Если ты снова схватишь меня за хвост, я откушу тебе руку.
Ли Цзэ понимающе кивнул. Кому понравится, что тебя схватили за хвост? При условии, конечно, что хвост у тебя вообще есть.
– Это случайно вышло, – с некоторым смущением сказал Ли Цзэ.
– Ну конечно, увидел змею – хватай за хвост, все так и делают! А если бы я тебя укусила? Змеиный яд убивает мгновенно.
– А ты ядовитая? – удивился Ли Цзэ.
– Нет, – после молчания призналась девушка. – Но гипотетически тебе не поздоровилось бы. И я все еще могу тебя укусить. Это в любом случае неприятно.
Ли Цзэ кивнул. Он полагал, что змеи, питающиеся виноградом, не ядовиты, но быть укушенным змеей, пусть и безвредной, ему не хотелось.
– Обещаю, что больше не буду хватать тебя за хвост, – проговорил Ли Цзэ, складывая пальцы, как полагалось при клятве Небом и Землей. – Я был невежлив, даже не спросил твоего имени. Сомневаюсь, что тебя зовут Мэйжун.
– Так меня называют люди. – Та не удержалась от смеха. – Ничего лучше не придумали.
– И как тебя зовут по-настоящему? – спросил Ли Цзэ и тут же оговорился: – Если демоны, конечно, могут называть людям свои настоящие имена.
– Даже если я его назову, ты его не услышишь, а если и услышишь, то не выговоришь. Оно ведь на змеином языке. Но я могу назвать тебе мое человеческое имя.
– А у тебя и такое есть? – невольно удивился Ли Цзэ.
Девушка не слишком довольно на него взглянула и сказала: