Ли Цзэ занялся доспехами, а когда закончил, то взял меч и пошел в покои Хуанфэй.
Су Илань, увидев меч, явно насторожилась. Ее зеленые глаза сузились.
– Что, – сказала она, и в ее голосе просквозило змеиное шипение, – решил все-таки разделаться с демоном?
Ли Цзэ покачал головой, протянул меч Су Илань на вытянутой руке:
– Министры сказали, чтобы я показал тебе мой меч.
– Зачем? – с подозрением спросила Су Илань.
– Не уверен. Они сказали, что тебя это впечатлит.
Су Илань выгнула бровь. Судя по ее лицу, вид зачехленной железяки ее нисколько не впечатлил.
– Хочешь посмотреть, как я с ним управляюсь? – уточнил Ли Цзэ.
– Нет, – однозначно сказала Су Илань.
Ли Цзэ кивнул. Он тоже считал, что размахивать мечом в покоях, где негде развернуться и можно что-нибудь зацепить, скажем – опрокинуть ширму, не лучшая идея.
– Я принесу вина, – сказал Ли Цзэ, – расскажешь мне сегодня еще о демонах?
Су Илань кивнула.
Ли Цзэ вышел и пошел к себе, чтобы оставить меч в покоях.
– Вы так скоро вышли? – воскликнули министры, увидев его.
Ли Цзэ тихонько зарычал. Янь Гун замахал на министров руками, но они были исполнены решимости.
– Вы показали Юйфэй, как управляетесь с мечом? – спросил Синий министр.
– Нет, – сказал Ли Цзэ, – она не захотела смотреть.
– Что?! – опешил Зеленый министр. – Возмутительно! Это оскорбление царского достоинства!
– Почему же оскорбление? – возразил Ли Цзэ. – Ее можно понять. Если бы я стал размахивать мечом в покоях Хуанфэй, то непременно что-нибудь сломал бы или опрокинул. Это с самого начала была неудачная идея.
Воцарилось молчание. Янь Гуну оно показалось странным. Министры словно пришли в замешательство, услышав ответ Ли Цзэ, но разве они сами не подбивали Ли Цзэ на это?
– О каком мече вы говорите? – выдавил наконец Зеленый министр.
– О каком? Об этом, конечно, – с недоумением отозвался Ли Цзэ, кивнув на свой меч.
– Вы… вы пришли в покои Хуанфэй с этим мечом? – взвизгнул Синий министр, и в его голосе прозвучало отчаяние. – Но мы имели в виду совсем не этот!
– А какой? – фыркнул Янь Гун, подмигнув Ли Цзэ. – Нефритовый, что ли?
– Да!!! – завопили оба министра.
И тут Янь Гун все понял! Меч – вовсе не оружие, а царское достоинство – вовсе не репутация! Он прикрыл губы пальцами и испуганно посмотрел на Ли Цзэ, ожидая реакции. Тот понял слова министров буквально.
– Тогда сразу сказали бы, что имеете в виду драгоценные мечи из сокровищницы, – раздраженно сказал Ли Цзэ.
– Цзэ-Цзэ, – тронул его за локоть Янь Гун, – они вообще не об оружии говорили.
– А о чем тогда? – не понял Ли Цзэ.
Янь Гун приблизил губы к его уху и сказал как есть.
Ли Цзэ залился краской и возмущенно воскликнул:
– Какое бесстыдство! Вы! Пошли вон!
Министры, перепугавшись его вспышке гнева, поспешили прочь.
– Гунгун, – процедил Ли Цзэ, – если кто-нибудь еще хоть слово скажет обо всем этом, я прикажу побить его палками и прогнать из дворца. Ты меня понял?
– Я им передам, – ухмыльнулся Янь Гун.
– Тебя это тоже касается.
– А я что? Я ничего, – с нарочитым возмущением в голосе сказал Янь Гун. – Я лишь спросил, нравится ли тебе Юйфэй. Я и сам не понял, что эти старые развратники задумали.
– Точно? – усомнился Ли Цзэ.
– Даже у меня на такое фантазии бы не хватило, – честно сказал Янь Гун.
[562] Ли Цзэ хотят отравить?
Ли Цзэ, захватив сосуд вина, вернулся в покои Хуанфэй.
– Расскажешь мне сегодня о культивации? – попросил он, садясь к столу и откупоривая сосуд. – Ты говорила, что сила змеиных демонов зависит от культивации. Как это?
– Обычно это духовные практики, – сказала Су Илань, тоже подходя к столу. – Но если ты спрашиваешь о красноглазой змее, то ее сила зависит от выпитой крови.
Ли Цзэ удивленно вскинул брови. Су Илань, опустившись за стол, перехватила его запястье холодными пальцами, не давая наполнить чарку вином. За исключением того рукопожатия в знак заключенной сделки физического контакта у них не было. Су Илань всегда садилась поодаль, будто хотела избежать даже случайного касания.
– На твоем месте я бы это не пила.
– Почему? – удивился Ли Цзэ еще больше. Он ведь обещал принести вина, и Су Илань согласилась с ним выпить.
– Вино отравлено. Не знаю, яд это или нет, но в вино точно что-то подмешано. Я чую.
Ли Цзэ уставился на сосуд в своей руке широко раскрытыми глазами. Вино отравлено? Кто-то хочет его отравить? Эта мысль его настолько потрясла, что он лишился дара речи.
– Разбей его, – велела Су Илань. – Скажешь, что царская наложница тебя разозлила.
Ли Цзэ швырнул сосуд в дверь, попал в косяк, осколки посыпались на пол. Министры и придворные дамы, которые околачивались вокруг павильона Феникса, вздрогнули, но войти не осмелились.
Янь Гун, услышав звон, со всех ног помчался в покои Хуанфэй. Поскольку топот его ног был далеко слышен, Су Илань успела махнуть перед собой рукавом и превратиться в Мэйжун.
Янь Гун распахнул дверь, споткнулся о глиняные осколки у порога:
– Цзэ-Цзэ, что случилось?
– Мэйжун меня разозлила, – ровным голосом сказал Ли Цзэ.
Янь Гун в первое мгновение сердито воззрился на Мэйжун, но тут же перевел взгляд на Ли Цзэ. Тот не казался разозленным, наоборот, от него прямо-таки веяло ледяным спокойствием. Мэйжун сидела к нему очень близко и не казалась ни испуганной, ни злорадствующей, а Янь Гун полагал, что если бы красавица вывела царя из себя, то наверняка позлорадствовала бы.
«Значит, дело не в ней», – догадался Янь Гун.
– Гунгун, – сказал Ли Цзэ, заметив, что Янь Гун это понял, – иди в мои покои и жди меня там. Я скоро приду. Есть разговор.
Янь Гун поклонился, на всякий случай еще раз зыркнул на царскую наложницу и вышел, затворив за собой двери.
Министры бросились к нему:
– Гунгун, что там произошло?
– Юйфэй разозлила царя, только и всего, – отмахнулся от них Янь Гун и отправился выполнять приказ Ли Цзэ.
– Тебе стоит завести отведывателя блюд, – сказала Су Илань, принимая свое истиное обличие. – Я слышала, такие бывают при дворе царей.
– Тогда, может, ты им станешь? – шуткой предложил Ли Цзэ.
Су Илань восприняла его слова буквально:
– Если скажешь мне, в который час ты принимаешь пищу, Мэйжун может прийти и пожелать царю приятного аппетита.
– Ты серьезно? – удивился Ли Цзэ.
Су Илань пожала плечами:
– Мне не сложно.
– Спасибо, – искренно сказал Ли Цзэ и поднялся. – Я велю придворным дамам убрать осколки.
Су Илань кивнула. Кажется, она была несколько разочарована, что неизвестные отравители помешали их обычной беседе.
Ли Цзэ вернулся к себе. Янь Гун ждал его в царских покоях.
– Ну, что там случилось на самом деле? – с нетерпением спросил Янь Гун. – Я тут весь извелся ждать.
– Вино было отравлено, – сказал Ли Цзэ, садясь на кровать и упираясь обоими кулаками себе в колени.
– Что?! – потрясенно воскликнул Янь Гун.
– Тише ты, – с досадой сказал Ли Цзэ, – на твои вопли весь дворец сбежится.
Янь Гун закрыл рот обеими ладонями, потом приподнял одну и приглушенно спросил:
– Откуда ты знаешь, что вино было отравлено?
– Мэйжун сказала. У нее тонкое обоняние. Она почувствовала, что в вино что-то подмешано. Гунгун, это нешуточное дело.
– Да уж конечно! – шепотом воскликнул Янь Гун. – Этот речной гуль в юбке хоть на что-то сгодился.
– Гунгун… – укоризненно сказал Ли Цзэ.
– Я расследую это дело, – сквозь зубы проскрежетал Янь Гун, и белки его глаз покраснели. – И когда я узнаю, кто это, поверь мне, он пожалеет, что на свет родился! А пока я буду пробовать за тебя всю твою еду.
– Может, и не потребуется, – с улыбкой возразил Ли Цзэ, но ни этих слов, ни этой улыбки объяснять не пожелал.
На другой день, когда Ли Цзэ пришло время обедать, а делал он это в трапезной, в присутствии многих придворных, включая министров, у дверей раздался возглас слуги:
– Царская наложница идет!
Многие придворные впервые увидели царскую наложницу в лицо и застыли в немом восхищении, сраженные ее красотой. Министры и Янь Гун опешили: Мэйжун обычно не покидала покоев Хуанфэй, хоть ей и было это разрешено. Министры сочли это хорошим знаком.
Су Илань не обратила на царедворцев никакого внимания, направилась прямо к столу, за которым сидел Ли Цзэ, и подошла так близко, что коснулась бедром края стола. Взгляд ее скользнул по расставленным на столе блюдам, после чего Су Илань незаметно кивнула Ли Цзэ, мол, пища не отравлена. Ли Цзэ подавил вздох облегчения и сказал, сделав вид, что несказанно удивлен появлением Мэйжун:
– Юйфэй редко покидает покои Хуанфэй.
Су Илань взяла со стола гроздь винограда, сунула ее в рукав и сказала небрежно:
– Стало любопытно, как и чем во дворцах царей кормят. Я бы подавилась, если бы мне в рот столько народу смотрело, – добавила она, скользнув взглядом по придворным. – Будто ждут подачки с царского стола. Гав!
Ли Цзэ прикусил губу, чтобы не засмеяться. Министры и прочие были страшно возмущены словами красавицы, но поднимать шум в присутствии царя не решились. Су Илань окинула их победным взглядом и удалилась из трапезной.
[563] Зелье храбрости
Янь Гун со всем усердием занялся расследованием. Он лично отправился в винный погреб, захватив с собой серебряную иглу, и проверил каждый сосуд. Считалось, что серебро чернеет, соприкоснувшись с ядом. Но проверка ничего не дала: серебряная игла не потемнела. Значит, отравлен был именно тот сосуд, который приготовили для Ли Цзэ. Янь Гун разузнал, кто из слуг имеет доступ к винному погребу и отбирает вино для царского стола, и распорядился обыскать их комнаты, но ничего подозрительного не нашли.
Министрам, конечно, доложили, что царский евнух вдруг развил бурную деятельность и шерстит слуг, и они пожелали узнать, что происходит. Янь Гун задумался, стоит ли посвящать министров в это дело, но потом все же решил, что они могут оказаться полезны, если дело дойдет до обыска комнат царедворцев.