Ли Цзэ похлопал себя ладонью по груди, успокаивая расходившееся сердце. Су Илань сочла это приглашением погреться. Ворчать она не перестала и была возмущена настолько, что Ли Цзэ едва разбирал слова в ее шипении, но прохладное змеиное тело приятно остудило кожу, и сердце начало успокаиваться. Он налил себе чарку вина, поднес к губам и прислушался.
Су Илань, до этого костерившая царского евнуха, который подбивает царя на всякие глупости, притихла. Пригрелась и задремала? Во всяком случае, как чувствовал Ли Цзэ, шевелиться змея перестала. Ли Цзэ, держа руку у груди, чтобы змея не завалилась глубже под одежду, прилег на кровать и закрыл глаза.
– У тебя что-то с сердцем, – сказала вдруг Су Илань.
Ли Цзэ почувствовал, как змея выскальзывает из-под его одежды. Кровать слева от Ли Цзэ потяжелела, значит, Су Илань превратилась в человека. Что-то холодное скользнуло Ли Цзэ за пазуху. Он вздрогнул невольно и открыл глаза. Су Илань сидела слева от него, наклонившись и сунув Ли Цзэ руку за пазуху, как если бы хотела проверить пульс, но ладонь ее лежала как раз на том месте, под которым билось сердце.
– Что? – вяло спросил Ли Цзэ. Ему показалось, что шелестящие пряди волос, скатывающиеся по плечу Су Илань прямо на него, зачаровывают его своим шуршанием.
– Оно бьется, – сказала Су Илань с таким видом, точно сделала великое открытие.
С Ли Цзэ будто чары спали, в голове снова стало ясно, правда – ненадолго.
– Конечно, бьется, – несколько сердито отозвался Ли Цзэ, – я ведь живой.
Су Илань качнула головой, волосы опять зашуршали. Ли Цзэ протянул руку, запутался пальцами в змеистой темной волне.
«Как шелк», – машинально подумал Ли Цзэ.
– Что ты опять… – начала Су Илань.
Ли Цзэ удержал ее лицо ладонью и, приподнявшись, прикоснулся губами к ее губам. Глаза Су Илань опять начали стремительно округляться, она подалась назад, пытаясь уклониться, но ладонь Ли Цзэ, лежащая на затылке, не позволила, так что этот поцелуй длился дольше первого клевка – ровно настолько, сколько мгновений Су Илань хватило, чтобы опомниться и отпихнуть руку Ли Цзэ. Лицо ее покрылось румянцем, и это был первый раз, когда Ли Цзэ увидел, как зарозовели щеки Су Илань. Если Су Илань сердилась, лицо ее краснело, но всегда пятнами, как у разноцветных рыб, а сейчас было совсем по-другому. Су Илань не столько рассердилась, сколько… смутилась?
– Ты красивая, – сказал Ли Цзэ. – Тебе идет румянец.
Су Илань прижала ладони к щекам, в глазах разлилась змеистая зелень.
– Укусить мне тебя, что ли?! – рассвирепела она, тяжело дыша от возмущения. – У змей не бывает румянца!
– Я его вижу, – возразил Ли Цзэ, – у меня с глазами все в порядке, у тебя на лице румянец.
– Я просто рассердилась! – резко отозвалась Су Илань.
Когда она отвела руки от лица, кожа на ее щеках снова была белой, без тени румянца.
– Давай проверим? – предложил Ли Цзэ.
– Что проверим? – не поняла Су Илань.
Ли Цзэ сел, ухватил Су Илань за лицо и опять прижался губами к ее губам. У Су Илань от такой бесцеремонности глаза на лоб полезли! Ли Цзэ, повинуясь какому-то наитию, опрокинул ее навзничь на кровать, губы его при этом все еще прижимались к губам Су Илань. Та, совершенно ошеломленная, даже забыла сопротивляться, глаза у нее по-прежнему были широко раскрыты, а лицо опять залил румянец.
Сердце у Ли Цзэ что-то совсем расходилось, но вместе с тем телом овладело странное напряжение, которого он никогда не испытывал прежде. Это его встревожило. Ли Цзэ отпрянул от Су Илань, лег навзничь и прижал руку к груди – там, где рвалось на свободу из грудной клетки сердце.
– Что ты делаешь! – опомнилась, запоздало впрочем, Су Илань и рывком села, встрепанная и смятенная, как воробей, вырвавшийся от кошки.
– Понятия не имею, – сказал Ли Цзэ, с легким страхом глядя на нее.
Одежда сползла с одного плеча Су Илань, открывая его, кожа казалась ослепительно белой, в контрасте с горящим лицом Су Илань. Напряжение в теле Ли Цзэ только усилилось, он прикусил губу и зажмурился, чтобы избавиться от наваждения.
«Но ведь это всего лишь плечо», – подумал он болезненно.
Что такого в том, чтобы увидеть чье-то плечо? С сотней Чжунлин во время походов они нередко останавливались у рек или озер, чтобы освежиться, и вид полуголых, а то и вовсе нагих людей не вызывал в нем никакого смущения.
– Но ведь это всего лишь плечо… – пробормотал Ли Цзэ.
Су Илань сообразила, в чем дело, и поспешно оправила одежду.
– Куда ты смотришь! – сердито воскликнула она, хоть Ли Цзэ уже и не смотрел.
Ли Цзэ только крепче прижал ладонь к груди. Сердце не унималось. Ли Цзэ рывком сел и открыл глаза.
Су Илань отпрянула и подозрительно спросила:
– Что опять?
– Я… пойду, – выдавил Ли Цзэ, поднимаясь и с удивлением чувствуя, что ноги такие тяжелые, словно у него опять поднялся жар. – Мне… странно, так что я лучше пойду.
Су Илань проводила его долгим взглядом, потом опять прижала ладони к щекам, на которых полыхал румянец, и негромко выругалась по-змеиному.
[573] За один шаг до становления мужчиной
Янь Гун, разумеется, околачивался у павильона Феникса, поджидая Ли Цзэ. Но Ли Цзэ вышел из покоев Хуанфэй и даже не заметил евнуха. Вид у него был смятенный.
– Цзэ-Цзэ? – окликнул его Янь Гун и припустил следом. – Что с тобой?
– Оставь меня, – не сбавляя шага, отозвался Ли Цзэ, – мне нужно успокоиться.
– Успокоиться? – с подозрением переспросил Янь Гун.
– А впрочем, нет, – сказал Ли Цзэ, останавливаясь, – распорядись, чтобы нагрели воду. Горячая ванна – это то, что нужно, верно?
– Д-да, – с запинкой отозвался Янь Гун.
В таком состоянии он видел друга впервые. Неужели что-то произошло в покоях Хуанфэй и вывело Ли Цзэ из равновесия? Янь Гун незаметно принюхался. Пахло незнакомыми цветами, совсем как от Мэйжун, но ничем другим. Видимо, до того, на что надеялись министры, дело так и не дошло. В чем же причина?
Ли Цзэ подождал, пока ванну наполнят водой, и закрылся, не пуская Янь Гуна внутрь с категоричным: «Я сам».
Янь Гун, подождав немного, вошел, он твердо намерен был выяснить, что происходит с Ли Цзэ. Тот сидел в ванне, упершись локтем в бортик и накрыв глаза пальцами. Грудь его, как заметил Янь Гун, ходила быстрым дыханием.
– Тебе нездоровится, Цзэ-Цзэ? – спросил Янь Гун, беря деревянный ковшик на длинной ручке и поливая водой плечи Ли Цзэ.
– Не надо, – как-то болезненно отозвался Ли Цзэ. – Оставь меня одного.
Янь Гун отложил ковшик и сел на колени возле ванны:
– Конечно же, не оставлю. Ты мой друг. Тебе нехорошо? Что с твоим дыханием?
– Мне нужно успокоиться, – повторил Ли Цзэ и сквозь пальцы поглядел на Янь Гуна. – Можешь остаться, только не лезь ко мне под кожу.
– И в мыслях не было, – заверил его Янь Гун.
– Да неужели?
Янь Гун счел это хорошим знаком. Помолчав немного, он перешел в наступление:
– Ты ее поцеловал?
Тело Ли Цзэ чуть дрогнуло, когда он услышал вопрос. Янь Гун счел это за утвердительный ответ.
– А она? – тут же спросил он.
Ли Цзэ не ответил.
– А ты? – опять спросил Янь Гун.
– Гунгун, – сказал Ли Цзэ, отводя пальцы и глядя на евнуха с явным порицанием, – я ведь просил не лезть ко мне под кожу.
– Я просто спрашиваю, – деланно закатил глаза евнух. – Если ответишь мне, так и отстану.
Ли Цзэ свел брови у переносицы:
– Поцеловал. Доволен?
– И? – сделал приглашающий жест Янь Гун. – Дальше-то что было?
– А должно было? – с некоторым страхом в голосе спросил Ли Цзэ.
– Ну, если ты не евнух, как я, то да, – поиграв бровями, сказал Янь Гун.
– Это было… странно, – с запинкой сказал Ли Цзэ, щеки его заалели. – Я как будто ждал удара.
– Какого удара? – не понял Янь Гун.
– Вражеского. Напряжение, как перед атакой противника, – без особой уверенности в голосе объяснил Ли Цзэ. – Что-то в этом роде, но я не уверен. Это меня… испугало, и я поспешил уйти.
– Сбежал? – поразился Янь Гун, пытаясь представить себе реакцию Мэйжун на то и это.
– Тактическое отступление, – хмуро возразил Ли Цзэ. – Гунгун, я как пьяный был, хоть едва пригубил чарку.
– Пригубил? Чарку ли? – хихикнул Янь Гун.
Ли Цзэ гневно взглянул на него, евнух похлопал себя по губам в наказание за дерзость. Потом Янь Гун, извинившись, ненадолго приложил руку к груди Ли Цзэ.
– Бьется, – заметил Янь Гун. – Это о многом говорит.
– О чем? – подозрительно спросил Ли Цзэ.
– Цзэ-Цзэ, скажи честно, тебе понравилось целовать Мэйжун? – спросил Янь Гун прямо.
Ли Цзэ густо покраснел. В тот момент он вообще ни о чем не думал.
– А Мэйжун понравилось? – не унимался Янь Гун.
– Откуда я знаю? – сердито отозвался Ли Цзэ.
– Ты вернулся не расцарапанным и не побитым, – серьезно сказал Янь Гун, – значит, понравилось.
– Гунгун!
– Я серьезно. Если женщинам что-то не нравится, они реагируют мгновенно.
«Но ведь Су Илань не обычная женщина, а демон», – машинально подумал Ли Цзэ, и это смутило его больше.
– Она… – с запинкой проговорил он, – старалась меня оттолкнуть.
– Это не считается, – заявил Янь Гун авторитетно. – Женщина упирается, чтобы набить себе цену и выставить себя достойной завоевания. Раз не оцарапала и не ударила, дело идет на лад.
Ли Цзэ непонимающе выгнул бровь, кивком предлагая Янь Гуну объяснить. Янь Гун покачался вперед-назад, размышляя. Мнение о случившемся в покоях Хуанфэй он уже составить успел. В общих чертах было так: Ли Цзэ поцеловал Мэйжун, Мэйжун не особенно сопротивлялась, Ли Цзэ почувствовал себя странно, но ничего странного в этом нет, поскольку это лишь естественная реакция его тела на поцелуй.
«Он уже в шаге от того, чтобы стать мужчиной. Нужно лишь подтолкнуть его. Только вот отдуваться придется мне…» – подумал Янь Гун, представив, что с ним сделает Ли Цзэ, когда хитрый евнух осуществит задуманное. Он покашлял, нагнулся к уху Ли Цзэ и зашептал, тщательно подбирая слова, как и что должен мужчина делать с женщиной после поцелуя. В «Весенних картинах» было подробное описание любовных утех, и Янь Гун, как царский евнух и смотритель несуществующего, увы, гарема, знал текст наизусть с первой до последней строчки. Что и нашептал царю на ухо.