– Янь Гун! – рявкнул Ли Цзэ гневно и замахнулся, чтобы ударить его, но Янь Гун проворно отскочил от него с довольной ухмылкой.
– Слушай, Цзэ-Цзэ, – прямо сказал он, – ты запомнил, что я тебе говорил? Вот это и есть цель завоевания женщин. Когда ты добьешься с ней того же самого, не имеет значения, каким способом, это и будет означать, что брак консумирован, а ты стал мужчиной. Но только двигаться придется тебе, а не ей. Цзэ-Цзэ, ты слышал, что я тебе сказал? – слегка повысил голос евнух и встряхнул Ли Цзэ за плечо.
– Меня окружают сплошные чудовища, – простонал Ли Цзэ. – Что стало с моей жизнью!
Янь Гун принял эти слова всецело на свой счет и даже обиделся.
– Я для тебя же стараюсь, – надул он губы. – Когда станешь мужчиной во всех смыслах этого слова, ты удивишься, как хорошо ты будешь себя при этом чувствовать. Не говоря уже о том, что министры от тебя отстанут. Ты знал, что они решили не пускать тебя в Дикие Земли, пока ты не станешь мужчиной?
– Решили не пускать? – повторил Ли Цзэ непередаваемым тоном. – Посмотрел бы я на это!
Янь Гун поежился. В голосе Ли Цзэ звучала скрытая угроза.
– Понимаешь, Цзэ-Цзэ, в жизни могут быть не только сражения или завоевания, – серьезно сказал он и обиделся еще больше: – Почему засмеялся?
– А не ты ли говорил мне, что завоевание женщины – как завоевание царства?
– И почему ты всегда запоминаешь не то, что полагалось запомнить? – всплеснул руками Янь Гун.
Ли Цзэ смеялся, пока Янь Гун, рассердившись, не махнул рукой и не вышел от него. С губ Ли Цзэ тут же сползла улыбка. Ему нисколько не хотелось смеяться. Он был смущен и растерян произошедшим. Все это было ново и непонятно. Рука его потянулась к лицу, пальцы накрыли глаза.
– Что стало с моей жизнью… – одними губами повторил он.
[574] «Присыпанный снегом сливовый лепесток»
Следующий день прошел для Ли Цзэ стороной. Он был рассеян, выслушивая доклады министров, и ставил печать на документы, не глядя. Не будь при нем евнуха, кто-нибудь непременно воспользовался бы состоянием царя, чтобы подсунуть ему бумагу на подпись с корыстными целями, но Янь Гун был там, поэтому никто не рискнул.
Министры, конечно, насели на Янь Гуна, требуя объяснить, почему царь как не от мира сего с утра пораньше.
– Выдумывает для всех нас пытки и казни, – ехидно сказал Янь Гун. – Я проболтался, что вы решили не пускать его в Дикие Земли до консумации брака с Юйфэй.
– Что? – воскликнул Синий министр. – Гунгун, как ты мог!
Янь Гун довольно ухмыльнулся. Конечно же, «пытки и казни» никому не грозили. Ли Цзэ распорядился, чтобы в царстве Ли преступников казнили только за тяжкие проступки, отменил неприкосновенность царской особы и запретил пытки. Но министры еще помнили времена, когда даже за прямой взгляд на царя можно было лишиться головы, потому разволновались, услышав слова Янь Гуна.
«Будет чем заняться на досуге», – подумал Янь Гун.
После Ли Цзэ пропустил обычные тренировки с мечом, несказанно встревожив этим Янь Гуна, поскольку каждый день на протяжении всех этих лет в одно и то же время выполнял этот, без преувеличения, ритуал. Вместо этого Ли Цзэ прошелся по саду и остановился у пруда с разноцветными рыбами. Взгляд его, когда он смотрел на воду, был отрешенный. Янь Гун не решился его окликнуть.
Ни утром, ни в обед Ли Цзэ практически ничего не ел.
– Решил пример с Мэйжун взять? – осмелился пошутить Янь Гун. – Цзэ-Цзэ, если отощаешь, точно в Дикие Земли не поедешь!
Министры всполошились: опять евнух царю напомнил! Но Ли Цзэ, казалось, пропустил слова Янь Гуна мимо ушей.
– Я не голоден, – только и сказал он, отодвигая тарелку. – Гунгун, налей мне вина.
– Напиваться с утра пораньше? – проворчал Янь Гун, хоть было уже далеко за полдень.
Ли Цзэ и вино едва пригубил.
Остаток дня он провел в царских покоях.
– К Юйфэй пойдешь? – спросил Янь Гун вечером.
Ли Цзэ нахмурил брови, но ответил не сразу, словно размышляя, стоит ли. Он не знал, как Су Илань его встретит.
– Если бы тебя практически силой поцеловали, что бы ты сделал? – сказал Ли Цзэ.
– Только порадовался бы, – ухмыльнулся Янь Гун. – Хоть какое-то разнообразие серых будней.
– У тебя-то? – усомнился Ли Цзэ.
Янь Гун покраснел, хоть Ли Цзэ не имел в виду ничего предосудительного. За кем водятся грешки, тот сразу же их припоминает.
– Если так переживаешь, почему бы не спросить у Юйфэй, что она об этом подумала? – предложил Янь Гун. – Ты ведь с ней так и не поговорил.
– Мы разговаривали, – возразил Ли Цзэ.
– Хорошо, тогда скажи мне, откуда она родом? Как попала в Весенний дом? Где выучилась читать и писать? – забросал его вопросами Янь Гун.
Ли Цзэ смутился. Ни о чем подобном они с Су Илань не говорили, все больше о демонах.
– Вот видишь, – назидательно сказал Янь Гун. – Ты о ней толком ничего не знаешь и даже не пытался узнать. О чем вы вообще разговаривали все это время?
Ли Цзэ смутился еще больше.
– Так я и думал, – кивнул Янь Гун. – Пустые разговоры.
– Будь это мужчина, я бы знал, о чем разговаривать.
«Но это демон», – мысленно добавил он.
– Не о войне же мне с ней разговаривать? – сделав усилие, сказал Ли Цзэ. – А в женских разговорах я ничего не понимаю.
– Ну, ты хотя бы похвалить ее мог, – предложил Янь Гун.
– Я хвалил.
– Да? – неподдельно удивился Янь Гун.
– Я сказал, что она красивая и что ей идет румянец.
– А вот это хорошо было, – оживился Янь Гун. – Женщины комплименты любят. Цзэ-Цзэ, вот что тебе первое на ум приходит, когда вспоминаешь Юйфэй?
Ли Цзэ ответил не сразу. Конечно же, первым делом он вспоминал те невероятные превращения, которые с легкостью проделывала Су Илань: из Мэйжун в Су Илань, из человека в змею… Это было что-то невероятное, но евнуху об этом не расскажешь. Но если вычеркнуть эти метаморфозы…
– Кожа, – сказал Ли Цзэ, вновь краснея. У него живо встало перед глазами то обнажившееся плечо цвета горного снега.
– Что кожа? – не понял Янь Гун.
– Невероятная, ни у кого такой нет.
– Присыпанный снегом сливовый лепесток? – ухмыльнулся Янь Гун, припомнив восторги министров.
– Сплошной снег, – возразил Ли Цзэ. – Я только вчера впервые увидел ее румянец.
– Если бы раньше поцеловал, раньше бы увидел, – учительским тоном сказал Янь Гун.
Ли Цзэ невольно подумал, что если бы Янь Гун стоял к нему чуть ближе, то он бы его непременно стукнул, но в предусмотрительности с царским евнухом мало кто мог сравниться.
[575] Настоящий облик Су Илань
Вечером Ли Цзэ пришел в покои Хуанфэй.
Су Илань сидела на кровати, обвив колени руками, и встретила Ли Цзэ недовольным взглядом.
– Смотри, что ты наделал! – сердито сказала она. – Румянец никак не проходит!
Ли Цзэ подошел, сел на край кровати и поглядел на Су Илань. Щеки у той были красные.
– Так ты признаешь, что это румянец? – сказал Ли Цзэ.
Су Илань, услышав это, рассердилась еще больше, схватила подушку и впечатала ее в лицо Ли Цзэ. Вероятно, она полагала, что Ли Цзэ успеет увернуться, поскольку, когда этого не произошло, на лице ее появился едва ли не испуг. Подушка сползла по лицу Ли Цзэ и шмякнулась ему на колени, на шелковой наволочке было пятно крови.
– Я сломала тебе нос? – ужаснулась Су Илань.
Ли Цзэ потрогал нос, поглядел на окровавленные пальцы:
– Нет. Просто разбила.
– Я думала, ты увернешься, – виновато сказала Су Илань, порывшись в рукаве и извлекая оттуда платок.
– Я тоже, – кивнул Ли Цзэ.
Он действительно думал, что сможет уклониться, но удар застал его врасплох: он еще додумать эту мысль до конца не успел, а в лицо ему уже прилетела подушка.
– У тебя змеиная скорость, – сказал Ли Цзэ, прижимая к носу платок.
– На то я и змея, – кивнула Су Илань. – Теперь они решат, что я тебя побила.
Ли Цзэ хохотнул, тут же поморщился: в разбитом носу отдалось. Су Илань с виноватым видом протянула ему еще один платок.
Кровь остановилась три платка спустя. Су Илань критически поглядела на нос Ли Цзэ и сказала ядовито:
– Если закроешь лицо, никто не заметит. Могу дать тебе еще один платок.
– Боюсь, тогда меня примут за вора или убийцу. Только преступники повязывают платки на лицо.
– Не только, – возразила Су Илань и, кажется, опять стала сердиться.
– Змеиные демоны, притворяющиеся красавицами из Весеннего дома, не в счет, – уточнил Ли Цзэ невозмутимо.
Реакция Су Илань его позабавила: та явно поискала глазами, чем бы еще кинуть в Ли Цзэ, но ничего не нашла, пришлось смириться.
– Если ничего не нужно, так уходи.
– Могу я спросить кое-что? – после молчания спросил Ли Цзэ.
– Что? – с некоторой опаской уточнила Су Илань. Быть может, она ждала, что Ли Цзэ заговорит о вчерашних поцелуях.
– Ты превращаешься в белую змею, но это всегда небольшая белая змея. – Ли Цзэ развел руками, показывая примерную длину змеи. – Это твой настоящий размер?
– А почему ты спрашиваешь? – сощурилась Су Илань.
– У тебя ведь тысячелетняя культивация, так ты сказала.
– Многотысячелетняя.
– Мне кажется, ты должна была вырасти до чудовищных размеров за эти тысячи лет, – предположил Ли Цзэ.
– Я бы не сказала, что до чудовищных…
– Но если так, почему ты всегда превращаешься в маленькую змею?
Су Илань небрежным жестом обвела покои Хуанфэй:
– Тут негде развернуться. Если сломаю что-нибудь, люди тут же сбегутся. Зачем мне лишние хлопоты?
– Я бы хотел поглядеть на тебя настоящую, – сказал Ли Цзэ. – Покажешь мне?
– Ты не слышал, что я тебе только что сказала? – приподняла брови Су Илань.
– А если мы уйдем в лес? – предложил Ли Цзэ.
– И как ты объяснишь людям, что потащил наложницу в лес посреди ночи? – не скрывая интереса, спросила Су Илань. – И с какой целью?
Ли Цзэ покраснел:
– Ты превратишься и спрячешься у меня за пазухой, никто не заметит.