– Здесь мило, ― сказала Катя, усаживаясь за столик.
– Хороший ресторан, я здесь обычно деловые переговоры провожу.
– Что будете заказывать? ― подошел к их столу высокий немного сгорбленный официант.
– Что ты будешь? – спросил Леонид.
– Не знаю, ― Катя разглядывала меню.
– Тогда я знаю, ― сказал Леонид, ― принесите нам салат цезарь, ржаные чесночные гренки, жульен из шампиньонов со сливками, пасту карбонара со сливочно-яичном соусом, телятину томленую в бульоне с красным вином и фруктовое фламбле с ванильным мороженным.
– Не много ли? – сказала Катя.
– У меня сегодня праздник, гулять, так гулять, а потом аппетит приходит во время еды. Кстати, мои деловые партнеры бывают довольны.
– Тебе нравится твоя работа?
– Бизнес – это езда на велосипеде, надо все время крутить педалями, перестанешь крутить, через некоторое время упадешь, но есть и положительные моменты: я много общаюсь с людьми.
– Я тоже много общаюсь с людьми, ― заметила Катя.
– Инна говорила, что ты работаешь в библиотеке, ― сказал Леонид, ― а я, честно говоря, последнюю книгу прочитал три года назад: некогда читать.
– Что за книга?
– «Код да Винчи» Дэна Брауна.
– Понятно. А в театры ты ходишь?
– Я предпочитаю концертные залы. Люблю Чайковского. Катя, я хочу познакомить тебя со своей мамой.
– Так быстро?
– После ресторана мы поедем к ней. Я уже позвонил и рассказал ей про тебя. Она ждет нас.
– А куда ехать?
– За город. У неё особняк. Вообще-то мы происходим из рода князей Урусовых.
– Это замечательно, но к маме я ехать не хочу.
– Она обидится, я уже сказал, что мы к ней приедем.
– Почему ты решаешь за меня?
– Я думал, ты не будешь возражать.
– Надо было посоветоваться.
– Обещаю, что буду советоваться.
– А где живет твоя мама?
– В Стрельне. Улица Крылова.
– Особняк в Викторианском стиле.
– Да. Из светлокоричневого кирпича, а ты откуда знаешь?
– Сейчас все в викторианском стиле строят.
– Там один такой.
– Хорошо поедем, но мне надо привести себя в порядок.
Из туалета Катя позвонила Любе, и на всякий случай сказала, что едет знакомиться с мамой Леонида: назвала адрес.
За окном машины Катя видела многоэтажки, супермаркеты, школы и какие-то административные здания пригорода Петербурга. Золотой купол церкви сверкнул на солнце словно сварка. Чуть поодаль строился целый квартал новых домов.
– Я мечтаю побывать в Петергофе, ― сказала Катя.
– Здесь рядом, мы обязательно съездим, ― улыбнулся Леонид, ― мой прапрадед кавалергард родом из Петергофа. Он был в личной охране Николая Второго. У нас его шашка сохранилась. Умер от раны в бою, но что интересно, пуля попала в сердце, а он еще час после этого жил. Так что у меня наследственное: сердце на время останавливать.
Машина подъехала к воротам. За чугунной решеткой забора стоял особняк из светло коричневого кирпича в викторианском стиле: мансарда с четырехскатной крышей, высокие окна, кованые перила на балконах и ажурные коньки на крыше, углы дома были отделаны рустованным камнем. Леонид позвонил. Калитку открыл мужчина лицом и своей флегматичностью похожий на верблюда.
– Здравствуй Игнат, ― приветствовал его Леонид.
– Здравствуйте, ― подвигал верблюжьими губами мужчина, ― мама вас ждет.
На участке было разбито несколько клумб с бархатцами. Вдоль дорожки, вымощённой плиткой, стояли невысокие туи. От постриженного газона пахло свежескошенным сеном.
Катя и Леонид вошли в особняк. Из прихожей с многочисленными зеркалами и изящными полочками они попали в гостиную. Здесь был камин. На второй этаж вела лестница с золотыми перилами. У окна стояло черное лакированное пианино. Стулья все в том же викторианском стиле с изящными изогнутыми спинками, на белой обивке которых розовели райские птицы, окружали массивный стол. На стене висели две перекрещенные сабли с эфесами украшенными чеканкой.
По лестнице к Кате и Леониду спустилась женщина: крашенная подрумяненная блондинка. Фисташковое платье до пола с небольшим декольте хорошо сидело на ее точеной фигуре. Талию охватывал украшенный стразами пояс. Возраст женщины выдавали только ее руки с выступившими венами.
– Это моя мама, ― представил женщину Леонид, ― Генриетта Евграфовна.
– Очень приятно, ― сказала Катя.
– А это Катя, ― сказал Леонид матери.
– Здравствуйте, ― улыбнулась Генриетта Евграфовна, ― Леонид уже кое-что поведал о Вас, ― обратилась она к Кате, ― расскажите мне о своей семье.
– Мой отец поволжский немец, ― сказала Катя, ― он развелся с мамой, когда я была маленькой. Мама второй раз вышла замуж. Она старалась дать мне все. Очень хотела, чтобы я получила высшее образование. Сама из маленького городка.
– Все ясно. Я хотела Вас спросить, Катенька, Вы будете отпускать Леонида на дворянские собрания?
– Конечно.
– Понимаете ли, нам важно чувствовать свою принадлежность к старинному дворянскому роду.
– Я понимаю, ― кивнула головой Катя.
– Сейчас Игнат принесет чай, ― сказала мама Леонида, ― но перед чаем, я хотела бы поговорить с Вами наедине, Катенька, давайте поднимемся на второй этаж.
– Хорошо, ― согласилась Катя.
«Кажется, что-то такое уже было», ― Катя вспомнила, как ее позвала переодеваться Инга. Но пошла за Генриеттой Евграфовной, доверяя этой серьезной и важной женщине. В просторной со скошенным с одной стороны потолком комнате меблированной кушеткой, креслами и небольшим круглым столиком на стене висели большая фотография семьи Николая Второго (с женой, сыном и дочерьми) и многочисленные свидетельства с двуглавым орлом увенчанным короной. Орлов было так много: и больших, и маленьких, и черных, и красных, что казалось, их собирали для коллекции.
– Эту грамоту о пожаловании дворянства, ― сказала Генриетта Евграфовна, ― дал моему прапрадеду Невструеву Пафнутию Полуэктовичу царь Павел Первый.
Катя прочла на грамоте вверху большими буквами «Божьей милостью мы Павел Первый император и самодержец всероссийский и проч. проч. и проч.»
– Да, есть чем гордиться, ― сказала Катя.
– Катенька, ― продолжила Генриетта Евграфовна, ― возможно моя просьба тебя несколько удивит, но, понимаешь ли, у дворян есть правило: прежде чем благословить сына на брак, мать должна осмотреть будущую невестку без одежды: на предмет телесных недостатков. Но ты, конечно, можешь оставаться в нижнем белье – мы не будем так уж строго придерживаться традиции.
– Я что-то не слышала о такой традиции, ― сказала Катя.
– Вот роман Алексея Толстого «Петр Первый», ― Генриетта Евграфовна взяла книгу со столика и раскрыла ее; ― читай.
Катя прочла отмеченное карандашом место:
«В крытом возочке с большим бережением привезли Евдокию, полумертвую от страха. Наталья Кирилловна допустила ее к руке. Осмотрела. Повела ее в ризницу и там, оставшись с девкой вдвоем, осмотрела ее всю, тайно. Девица ей понравилась».
– Наталья Кирилловна – это мать Петра Первого, – сказала Генриетта Евграфовна, ― а осмотрела тайно – это понятно, что без одежды.
«Вы же не царю жену выбираете», ― хотела сказать Катя, но передумала, боясь обидеть, как видно, болезненно самолюбивую женщину.
– Кто его знает, может, я будущему царю жену выбираю, ― словно прочла Катины мысли Генриетта Евграфовна.
Вот как! Опять ей раздеваться – возмутилась Катя, вот дает аристократка: осмотреть без одежды. Вообще-то тайно, скорей всего, означает другое: на предмет невинности. Конечно, она не за что не согласится, если до этого дойдет дело.
– Катенька, Вы побудете в нижнем белье всего одну минуту, между прочим, моя будущая свекровь тоже меня так осматривала.
«Все хотят меня раздеть», ― подумала Катя, ― «уже второй раз за сегодня, и предлоги такие благовидные: наверно и правда такая традиция есть: невесту осматривать».
– А если я не соглашусь, ― Катя посмотрела в глаза Генриетта Евграфовны.
– Мне очень жаль, Катенька, но я вынуждена буду отказать в своем благословлении на брак, и думаю, Леонид не пойдет против моей воли.
– Поверьте мне на слово, у меня нет никаких телесных недостатков.
– Я должна убедиться в этом сама, ― настаивала Генриетта Евграфовна.
– Но это же унизительно!
– Минута в нижнем белье, и тебе будет открыта дорога в высший свет.
Катя задумалась: все это было как-то подозрительно. Уж не ловушка ли снова, мелькнула у нее мысль. Но она хотела замуж, только этим можно объяснить ту глупость, которую она сделала. Она разделась.
Катя всегда была слишком доверчивой. Впрочем, трудно противостоять тому соблазну, которым богатство манит бедность.
– Катенька, встаньте к свету, ― сказала Генриетта Евграфовна, ― всего одна минута.
Катя послушалась, но как только она подошла к окну, Генриетта Евграфовна схватила ее одежду и выскользнула в дверь. Куда девалась ее чопорность! Катя была поражена: она снова попалась на удочку. Конечно, она думала, что такое может произойти, но возраст и положение Генриетта Евграфовны казались надежной гарантией от такого нечестного поступка. У Кати было ощущение дежавю. Все повторилось: ей надо было выбирать: ждать непонятно чего или выйти полураздетой из комнаты. Второй раз за день оказаться в дурацком положении, это надо еще умудриться. Кате стало себя жалко: вот они какие петербургские приключения! Минуты шли: Кате надоела неизвестность: она открыла дверь и стала спускаться по лестнице.
Она услышала голоса. Какой ужас! Много голосов. Сделав еще два шага, она посмотрела вниз. И чуть не заплакала. Опять эта компания: Леонид, Инга, мужчина с одной морщиной на лбу, женщина с несуществующей чёлкой, старик и горбун. К ним добавился еще карлик, семенивший по паркету крючками ножек. Лоб его большой головы нависал над маленьким обезьяним лицом. Генриетта Евграфовна тоже была здесь.
– А вот и невеста, ― громко объявил Леонид.
Катя спустилась в гостиную.
– Катя, если тебе не понравился Глеб, ― Леонид кивнул на горбуна, ― у нас для тебя есть другой жених, ― Леонид показал на карлика, ― его зовут Роман. Он граф, ― карлик приосанился, ― так что ты станешь графиней.