− Если вдуматься, безумны все вокруг. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Считайте, у вас норма.
− Самое сложное было заставить себя спать с ней. Ничего не чувствовал. Только механику процесса. Туда-сюда, туда-сюда. Она же очень старалась. Последняя просьба умирающего — начать все сначала. Кто устоит? Но в какой-то момент все изменилось. Я стал сильнее, она слабее. Мы поменялись местами.
− Так и должно было быть, − мягко ответила я. — Не стоит переживать. Все в прошлом. Вы хотели выжить — и выжили.
− Но откуда вы про это знали? Что будет так?
− Никогда не слышали про обмен энергией во время секса? Не интересовались даосским практиками?
− К своему стыду, нет. То есть тогда — нет… Вы подсказали. До остального сам дошел. Интуитивно. Сидел в кабинете и думал о том, что будет дальше. Меня возбудила неизвестность. Странное чувство — еще ничего не решено, ничего не известно, но ты знаешь, что все теперь будет хорошо. Вошла секретарша. Я приказал закрыть дверь и занялся с ней сексом. На столе. Как ее звали? Вика? Аня? Не помню. Секс был бурным, животным. И она очень быстро достигла оргазма. Она всегда хотела меня. Мы кончили вместе. Я заглушил ее крик поцелуем и почувствовал это.
− Что именно?
− На сотую долю секунды она стала мной, а я — ею. Это было… − в его зрачках мерцали снежинки, − это было великолепно!
− А что случилось с вашей… партнершей?
− На следующий день заболела. Взяла больничный. На неделю. Потом мы снова заперли дверь, и все повторилось. Было лучше, дольше, совершеннее, что ли… И она снова заболела. Уже на две недели. Я сопоставил кое-какие детали и понял.
− И вернулись к жене.
− Я занимался с ней сексом через не могу, через не хочу. Тратил все свои силы, чтобы привести к оргазму, и когда она кончала, приникал к ней поцелуем. И пил этот крик, принимал ее дрожь, ее пульс, биение сердца. И становилось легче.
− Вы забирали ее энергию — ИНЬ, сильную, живительную. Взамен отдавали свою — ЯН, пусть и мужскую, но больную и немощную.
− Неравноценный обмен, да? — осклабился он. — Убийство на энергетическом уровне. Безупречное убийство.
− Можно и так сказать. Вас мучит совесть?
− Нет, не совесть… Не знаю, как сказать. Какой-то осадок. Будто нынешний я — уже и не я. Впервые за долгие годы живу настоящей жизнью. Все мои мечты исполнились. Но все чаще ловлю себя на мысли, что все более похожу на свою покойную жену. В прошлое воскресенье должен был поехать с друзьями кататься на лыжах, но целый день просидел перед телевизором. И это пугает меня. Чувствую бессмысленность существования.
− Такова цена.
− Вы о ней не говорили.
− А вы не спрашивали.
− На похоронах были только я и Олег. Плохо умереть, когда о тебе никто доброго слова не скажет, а через день и не вспомнит.
− Для вас это так важно?
− А для вас?
− Мне безразлично, кто и что обо мне скажет.
− У Олега были красивые похороны.
− Простите за вопрос, но сами подняли тему. Вы Олега видели? В гробу?
− Гроб был закрыт, − Марычев не удивился вопросу. — Я еще тогда подумал, что странно все. И смерть нелепая, не для Олега. Думаете, похоронили не его?
− Не знаю. Уже ничему не удивляюсь. Как к вам попала моя дочь?
− Олег попросил устроить. Я же с детства Лену знаю. Искал секретаря, а она без работы.
− Вот и встретились два одиночества…
− У нее сложный характер. Никому не верит, все воспринимает в штыки.
− Что поделать, жизнь у девочки − дурная сказка.
− Будем надеяться, конец у сказки счастливый. Каждый получает то, что заслуживает. Олег знал, что вы ко мне придете, − Марычев протянул мне конверт. — Просил передать. Сказал, вы сами все поймете.
− Так он за этим и заходил?
− Наверное. Сказал, пришел попрощаться. Мол, долго не увидимся. Он часто пропадал в последнее время. Вот я и решил, что он в очередной раз решил поехать на Гоа за смыслом жизни.
Или в Шамбалу.
Как много мы не знаем о близких людях!
Я крутила конверт в руках. Шершавый, из индийской бумаги с вкраплениями листочков и засушенных цветов. Внушал страх.
− Может, вы вспомните, о чем говорили?
Марычев посмотрел с жалостью:
− О пророчествах. После вашего развода Олег помешался на этой теме. В любой компании муссировал…
− Странно. Со мной он всегда обходил эту тему стороной.
− Он не знал, верить вам или нет. Иногда с пеной у рта уверял, что вы, Кассандра, придумали свой дар. Но назавтра находил подтверждение вашим прогнозам и уверял меня в обратном.
− Алла знала?
− Все знали. Алла. Лена. То есть Ляля ваша. Деловые партнеры. Друзья. Сначала воспринимали как чудачество, потом как пунктик, с которым нужно мириться. У Олега была специальная тетрадка, куда он выписывал ваши пророчества. Графики чертил, диаграммы рисовал… Самое тяжелое началось, когда Олег узнал, что вы из больницы вышли… − Марычев запнулся.
− И больше не пью.
− Ну да. Олег тогда совсем помешался. Говорил о вас с ненавистью, словно вы виноваты в его женитьбе на Алле.
− Понимаю.
Я лихорадочно прокручивала события последних лет.
Странные звонки Олега, перепады в его настроении, ненависть Аллы, неприязнь Ляльки.
Все просто, черт возьми. И — сложно. Одно дело — винить в развалившемся браке спивающуюся жену. И совсем другое — когда сразу же после развода проблема исчезает. Невольный сакраментальный вопрос: кто виноват? И получается, что виноват-то ты — без тебя вон как все хорошо устроилось.
Я вскрыла конверт.
Привет, Каська! Ты читаешь это дурацкое письмо, значит, я умер. Правда, смешно? Надеюсь, ты смеешься, а не плачешь.
Можно, я побуду в твоем амплуа? Впрочем, какого черта я спрашиваю? Ведь я уже умер. Алла передаст тебе венок пророчеств. И в тот же вечер к тебе придут они. Что? Они уже приходили? Я так и думал. Будут уговаривать спасти мир. Все это ерунда, Каська, чушь. Нет никакого венка пророчеств, нет никакого Апокалипсиса. Ничего нет, раз нет нас с тобой. Какой смысл переживать из-за того, что может не произойти?
Я знаю, что ты согласилась из-за меня. Тебе интересно, как я умер. Неужели не поняла? Всегда предают близкие. Они и мостят дорогу, которая ведет в ад. Я в аду, Кася, и здесь очень жарко.
Плюс сорок в тени. Кормят плохо. Скучаю.
P.S. Забыл сказать, я тебя люблю.
Пока читала, Марычев внимательно следил.
− Понимаю, вопрос звучит глупо, но… Вы не знаете электронного адреса Олега?
Он тут же протянул мне бумажку: адрес и пароль.
− Вы знали?
− Не я. Ваш муж.
− Мой бывший муж.
ВОСЬМОЙ
− Да здравствует кризис! — весело сообщила Марга. — От клиентов отбоя нет. К тебе запись на два месяца вперед.
− Кризис-то при чем?
− Когда у человека кризис, он ищет волшебника.
− А кто у нас волшебник?!
− Ты!
— Справедливости ради, я не волшебник, я только учусь.
− Справедливость — машина, которая, стартовав, действует сама по себе. Так говорил Олег.
− Он ведь был у тебя в тот день?
− Догадалась или подсказал кто? — спросила беззлобно, словно сам факт интимных отношений с Олегом для нее уже не играл никакой роли. Махнула узкой рукой, прощаясь с прошлым. − Можешь не отвечать. Какая разница, откуда ты узнала? Приходил он. Чуть не убил. Еле успокоила. Узнал про твой роман с Димой и взбесился. Думал, я вас свела — в пику ему и Ляльке твоей.
Мне показалось, что я умираю. В который раз за последние дни?
− Ты и Диму знаешь, многостаночница?!
Она приняла заслуженный упрек. Пожалуй, впервые искреннем смутилась.
− Извини. Так получилось. Только ты не думай, что я с ним специально… Вообще про тебя не знала, когда с ним встречаться стала. Из-за амёбы все вышло. Увидела их как-то в торговом центре и завелась. Мужик, сама знаешь, упакованный, видный. С ней неплохо обходился. Меня зависть и взяла. Решила — уведу. Проследила, выяснила, познакомилась. Особого труда не составило. Да он и кочевряжиться не стал, мгновенно повелся.
− И долго ты с ним… была?
Марга упорно смотрела в сторону. Кого она сейчас ненавидела больше — меня или себя?
− Я у него однажды твою косметичку заметила и все поняла.
Задала пару вопросов. Дима даже отрицать не стал. Сказал, что встречается с женщиной, которую любит. Но вынужден жениться на другой, поскольку тут замешан бизнес. А я так… когда совсем тошно на душе. Что ты на меня так смотришь?
− Как?
− Будто горький шоколад жуешь. Нормально все. Одним мужиком больше, одним меньше. Тем более, мне он не нужен. За тебя обидно. Не знала, как тебе сказать. Зять и теща. Анекдот!
Она присела рядом и обняла, слегка укачивая.
− Марга, а ведь мы инвалиды. Ближний круг делаем дальним. Не любим, когда к нам ходят в гости, и сами в гости не напрашиваемся. Не прощаем мелочей и если уходим, то навсегда. И больше всего ценим одиночество и свободу. Мы уроды, Марга.
− Мы нормальные люди, − она тихонько подула мне в ухо. — Если надо — приходим на помощь, если хотим — любим, если умеем — верим. У нас есть недостатки и достоинства. Мы такие же, как и все, но не похожи на других. Просто нам немного не повезло.
− В чем?
− От нас ждали слишком многого, а мы не сумели оправдать чужих ожиданий. Потому ты и думаешь, что мы уроды. Только уроды не оправдывают чужих ожиданий.
− Ты повзрослела.
− Глупости. Я всегда была взрослой. Просто во мне хотели видеть ребенка.
Она потрогала свой уродливый шрам на шее — синюшно-багровый.
Я спросила по неконтролируемой ассоциации:
− Ты сказала, Олег тебя едва не убил.
− Убил, как же! Кишка тонка! Такие, как Олежек, не убивают. Такие сами жертвами становятся. Вспыхнул и погас — как трава сухая. Сидел и плакал: жизнь прошла, все разрушено, кругом предатели. Телефон твой требовал, только я не дала.
− Жаль. Так мы и расстались, не сказав главного.