Баюн жмурился, слушая Денискины причитания.
– А дальше как? – с интересом потянулся кот, обмахивая хвостом волосы на затылке Дениса. Тот вздохнул и послушно продолжил:
– «Снег шершавый, кромка льда. Кому память, кому слава, кому темная вода».
Кот согласно закивал:
– Не зря тебя дед умницей величает. Хорошо у людей учишься, молодец.
Денис опустил глаза, пряча их от своего отражения в мутном стекле. Он действительно хорошо учился, на интеллект жаловаться не приходилось. Только сверстники в большинстве своем его все равно чудиком считали, и тут уж никакие хорошие оценки не помогали, а похвала учителей еще больше загоняла его в изгои. В мире людей умники становятся царевичами класса далеко не всегда, да и терпение и труд не так уж часто все перетирают. Дураки, впрочем, тоже за смекалку нечасто царевен в жены внезапно получают да полцарства в придачу.
Сколько бы Денис ни старался, приложенные в школе усилия приводили его на городские олимпиады и в кружки особо одаренных, но никак не в шумную компанию ровесников. Только выпустившись из школы, он смог найти себе друзей по скромным интересам: поступил на мехмат, обосновался рядом с сокурсниками, такими же чудаковатыми, как и он сам. В университете Денис обрел уверенность, что ему позволено быть немного странным, немного не таким, как большинство сверстников. Вот бы еще с девчонкой какой познакомиться хорошенькой… Любви в Денисе таилось много – девать ее было некуда.
Мать холодная, на то она и мавка: любви сторонится после отца, который Дениса видеть не захотел и свалил куда-то. Дед Денису говорил, что в болотах его отец сгинул. «И поделом», – говаривал дед, а Денис тогда все за чистую монету принимал и верил. «Поделом», – повторял он. Может, оттого Денис и друзей найти не мог прежде – думал, будто не нужен никому с такой родней. Только дед в нем души не чаял (если у леших вообще есть душа). Но и деда Денис в итоге сам бросил…
– Станция «Октябрьская», переход на Калужско-Рижскую линию, – объявил диктор, и Денис двинулся в глубь вагона, чтобы не мешать пассажирам.
– А что ж ты с дедом-то видеться перестал? – задал вопрос Баюн, и по его мурлыкающему тону стало понятно, что кот не праздного любопытства ради пытает. Денис стиснул зубы и отвечать не стал. Сел на освободившееся место между женщиной с большой клетчатой сумкой и подростком лет пятнадцати в классных кедах. «Найки», эх. Денису такие светят только после трех стипендий, и то если продолжит учиться на одни пятерки. – Или обижаешься на него?
Баюн сполз с плеча на колени Дениса, чуть увеличился в размерах и устроился у него в кольце рук. Смотрел теперь снизу вверх огромными желтыми глазами и даже не моргал. Денису стало не по себе, и он поднял голову – пялиться на окружающих было легче.
– Да не обижаюсь я, – буркнул он спустя несколько мгновений, когда молчание стало давить почти осязаемо. – Времени не было, а еще я маленьким был. Мать не разрешала по метро кататься в одиночестве, а сама к деду не ездила, вот и все.
– А-а-а, – протянул Баюн. – То есть мамку винишь?
– Вовсе нет! – возмутился Денис громче.
Подросток рядом покосился на него с любопытством, но вид угрюмого парня ему быстро наскучил, и он отвернулся – захлопал пузырьком жвачки в другую сторону.
Баюн ждал продолжения, но Денис ехал теперь совсем раздосадованным. На себя, на мать, на деда – да и на Баюна тоже. Вот почему он всякую хтонину видит, а другие нет? Это же не он чокнутый, а люди слепые.
– Эй, – призывно мяукнул кот и дернул хвостом перед носом у зазевавшегося подростка. – Тебе на этой станции выходить, олух!
Тот внимания никакого не обратил: моргнул в полусне и прижался щекой к металлическому поручню.
– Вот пропустит свою станцию, кого потом обвинять будет? – ворчливо отозвался Баюн и вернул внимание Денису.
– Ты и со мной такой трюк сейчас проделал? – уточнил Денис, уже без ответа кота понимая, что прав.
Баюн прежде людей в глубь леса зазывал и там усыплял, а теперь по Кольцевой стал кататься. Ну конечно, где еще коту цепь найти, чтоб по ней кругом ходить, верно?..
– Я с тобой поговорить хотел, – закивал кот. – Давно-о-о внука Кузьмы не видел, соску-у-учился.
– Так и вышел бы со мной на «Комсомольской», чем за нос водить, – фыркнул Денис и уткнулся в воротник спортивки поглубже. В детстве он кошачьи хитрости быстро научился раскусывать, а со временем навыки растерял, вот и попался.
– Да не дуйся ты, Дениска Иванович. – Кот вытянулся, запрыгнул к Денису обратно на плечо и ткнулся мордой в висок, заурчал. – Ну хочешь, я с тобой на «Белорусской» выйду, до перехода доведу?
– Хочу, – тут же согласился Денис и только потом опомнился. – Погоди, почему на «Белорусской»? Мне деда найти надо, нам на «Комсомольскую»!
Кот осклабился, заурчал громче.
– Ничего ты не знаешь… – ответил он загадочно.
– …Джон Сноу, – ляпнул, не подумав, Денис, но кот ничего не понял.
Если он старые вещи неправильно цитирует, что уж про современные сериалы говорить. Да и вряд ли Баюн вообще хоть раз в жизни телевизор смотрел.
Когда мать с Денисом и дедом жили в центре, Баюн частенько к ним в гости заглядывал. Рассказывал, как у «Черкизона» людей подлавливает и в глубь рынка уводит, продает им там дичь какую-то, чтоб прокормиться, эмоции из них вытягивает и обратно, ошалевших, отправляет. Вот это, Баюн говорил, забава была. А не то что в ящике у Дениса – разукрашенные крупноглазые чудовища, страшнее Яги и Кощея вместе взятых. Денис был уверен, что Баюн до сих пор считал Бульбазавра дальним родственником Чуда-Юда.
– Станция «Белорусская», – неожиданно оповестил мужской голос. – Переход на Замоскворецкую линию и выход к Белорусскому вокзалу.
Денис подорвался с места, прихватывая лямку рюкзака, и потянул за собой кота. Тот, жалобно мяукнув, вцепился ему в плечо. Кошачьих когтей Денис не заметил, но ощутил холодок, пробежавший по шее. Баюн небось Кольцевую давно не покидал. Протиснувшись в потоке пассажиров к выходу и вытолкнув себя с котом на платформу, Денис осмотрелся.
– К переходу нам?
Кот кивнул, задев усами щеку.
И почему туда?.. Дед станцию, что ли, сменил… А зачем, если на «Комсомольской» людей легче всего запутать?
Кот совсем притих, и Денис решил его подбодрить. Вот вроде страшный зверь, древний. А как на одном месте засидится, так потом не согнать.
– Помню, – начал Денис, поднимаясь по лестнице в центре зала, – когда я маленький был, ты мне такие сказки интересные сочинял. Я многое потом в детсаде пересказывал, самым желанным другом был.
– Дед говорит, ты больше в сказки не веришь, – буркнул кот откуда-то из-за воротника Дениса – забрался туда, как только Денис начал подниматься.
– Да как же не верю, – заворчал Денис, – если вот он ты, кот Баюн. Дед мой леший, мать – мавка. Тут выбора не остается, верить или нет.
– Это другое, – возразил кот, растянув гласные. – Ты знаешь, что мы существуем. А знание вере не равняется.
– Ой, ну ты чисто священник в церкви!
– Фу! – зашипел кот громко. – Уж так-то не обижай – где я и где церковь!
М-да, главное такое при деде не ляпнуть. Денис тогда сразу же из внука лешего и сына мавки в бездомного превратится – его и мать родная с порога прогонит.
– Прости, – буркнул Денис в воротник спортивки. – Ну, куда теперь?
Он остановился в центре «Белорусской», на зеленой ветке. Людей в это время дня здесь было не так уж много (видно, в воскресенье пригородные поезда ходили нечасто, вот и станция особым вниманием не пользовалась). Кот выполз из-под воротника Дениса и осмотрелся.
– Наверх тебе, – заурчал он. – К вокзалу.
– Дед там, что ли?
– Там, не там, – ворчливо отозвался Баюн и показался перед лицом Дениса маленьким темно-серым облаком. – Мне почем знать, я за ним не слежу, свечку не держу. Сказал, сюда тебя приведу, вот, привел.
Денис нахмурился.
– Ты мне зубы, блин, не заговаривай. Сам сказал, что на «Белорусскую» мне надо, я по твоей указке сюда приперся.
– Ух, какой злобный стал, – захохотал кот и растворился в воздухе прямо перед сердитым Денисом. Эхо его голоса раздалось где-то у перехода на Кольцевую: – Иди туда – не знаю куда! Ищи то – не знаю что!
– Тьфу ты! – буркнул Денис. – Вот уж помощничек выискался… У меня шансов больше, чем у Ваньки-дурака, я хотя бы знаю, кого ищу.
– Точно ли? – донеслось до него мурлыканье Баюна, а затем кот совсем исчез, вернувшись на Кольцо.
Денис поторчал в центре зала, потоптался от одной арки к другой. Надо было не кота слушать, а разум, и ехать на «Комсомольскую». Баюн все дороги ему спутал, и как же надо было попасться на уловку этого старого прохиндея!
Поворчав, Денис все же двинулся к эскалатору на Белорусский вокзал. Ладно, была не была, авось Баюн прав окажется и дед действительно где-то на вокзале людей за нос водит. Все равно и к Аленке опоздал, и весь выходной насмарку.
Поудобнее перехватив рюкзак и натянув кепку на лоб, Денис поехал наверх. Мелькали мимо тусклые фонари эскалатора, ему навстречу по другой полосе ползли уставшие люди с чемоданами. Денис хотел было включить музыку в наушниках, но передумал. Вдруг дед совсем рядом окажется, не до «Короля и Шута» будет.
Денис вроде и от сказочных друзей деда отвык, и к сказкам охладел, и с матерью они дома про прошлое тоже не заговаривали… А песни про лесника и колдуна Денису все равно нравились до сих пор сильнее, чем та же «Пошлая Молли» или Слава Марлоу, которыми заслушивались его сверстники. Впрочем, на мехмате нашлись и любители Горшка. Так Денис себе компанию и завел – примкнул во время дня первокурсника к ребятам, что у костра в лесу голосили «Дайте людям рому».
Денис вспомнил, как тогда, на дне первокурсника, когда их вывезли в Битцу всем составом и оставили с ночевой, присматривался к деревьям в темноте. Вдруг там среди осинок дед прятался? Денис так и не решил, высматривал он его ради того, чтобы поговорить, или из боязни быть обнаруженным. Вроде бы только нормальное общение с ровесниками завязалось, портить его сказочными небылицами не хотелось.