– Что значит «в нормальных»?
Я не мог представить, что тут может быть нормального.
– Я хочу сказать – если бы все происходило не в закрытом бункере. Мне говорили, что в полиции на опасные задания отправляют тех, кто не женат. Знаешь о таком?
Я кивнул. Я действительно слышал подобное – больше того, и сам думал о чем-то таком, вспоминая истории, где одиночки жертвуют собой ради тех, у кого есть семья. Именно это вертелось у меня в голове, когда я слушал Маи.
– Лучше, чтобы поменьше людей горевало, так ведь? Но мне кажется, в результате выходит, будто те, кого никто не любит, меньше достойны права на жизнь, – печально сказала Маи. – В фильмах тоже такое бывает. Героя вот-вот убьют, а он начинает умолять: «У меня есть любимый человек, у меня есть семья!» А если нет ни родственников, ни партнера – тогда можно убить, что ли? Говорят, у всех равные права. Но получается, если кем-то надо пожертвовать, то мы выбираем никем не любимых? Прямо как в игре на выживание. Знаешь, есть такие, где постоянно выбывают самые слабые или самые глупые? Мне кажется, очень жестоко отбраковывать тех, кому не посчастливилось найти любовь. Или вот еще: когда учат, что делать при всяких стихийных бедствиях, всегда говорят: «Позаботьтесь о близких». Все время это повторяют. Как будто у каждого в этом мире есть кто-то близкий.
Ее слова пронзили мое сердце.
Если я умру в этом «Ковчеге», что ощутит моя семья? Наверное, они очень удивятся, как я здесь очутился. Ну, может, почувствуют себя слегка виноватыми. А потом – потом постепенно забудут, да и все.
А случись так, если бы в бункере оказались только семьи и пары, а я был бы среди них единственным одиночкой? Началась бы та самая «игра на выживание» – на выживание самых любимых – о которой говорила Маи? Умереть должен тот, о ком никто не будет горевать – вот как все бы решили. Может, я бы и сам с этим смирился и не стал спорить.
– Не должны посторонние решать, что хуже: умереть и оставить любимых или умереть, когда тебя никто не любит, – сказала Маи, накрыв левой рукой мою правую ладонь.
– И кого, по-твоему, никто не любит? Тебя? Или меня? – Мой голос дрогнул.
– Не знаю…
– Но ты ведь замужем. Не то что я.
– А толку? Да я тебе уже все рассказывала… – Она прижалась ко мне ближе. – Сюити-кун, ты тоже не смог пожелать, чтобы Ядзаки умер?
– Не смог. И ты не смогла.
Она тихонько засмеялась.
Я видел ее совсем близко. Лицо без косметики, слегка обветренная кожа. Но она была красива – словно каменная статуя, противостоящая ветру и снегу.
Мы уже который день не мылись и не меняли одежду – и, конечно, пахли не лучшим образом. Оказавшись совсем близко друг к другу, мы не могли этого не почувствовать – и оба усмехнулись.
Я приник к ее сухим, потрескавшимся губам. Поцелуй продлился всего несколько секунд. Потом она шепнула, словно признаваясь в чем-то постыдном:
– Я хочу выбраться отсюда живой. Во что бы то ни стало.
– Конечно.
Потребовалось какое-то время, чтобы ощущение эйфории от нашего сближения немного схлынуло. Мы встали со ступенек.
– Ладно, пока.
– Пока, – шепнули мы друг другу, поднявшись на минус первый этаж, и разошлись по своим комнатам.
Когда я вернулся в комнату, Сётаро там не оказалось. Неужели он так и искал смартфон Саяки? Может, нужно помочь? Я все еще переживал то, что произошло, и потому бросился на кровать, вновь и вновь прокручивая в голове воспоминания.
Неужели в этом темном, мрачном подземелье мог случиться момент такого счастья? А ведь будь мы на поверхности, мои принципы никогда бы этого не позволили.
Совершенно оглушенный, я закрыл глаза и забыл о времени…
Не знаю, сколько успело пройти. Около часа? Дверь вдруг распахнулась, я вздрогнул и подскочил на кровати. На пороге стоял Сётаро.
– Сюити? Ты спал, что ли?
– А что?
Мне стало неловко. Рассказывать ему про Маи я пока не хотел. Впрочем, его мое душевное состояние, похоже, не интересовало. Он прошагал прямиком в комнату и, не теряя времени даром, схватил меня за рукав – я даже встать с койки не успел.
– Извини, ты нужен мне прямо сейчас. Хочу, чтобы ты кое на что взглянул.
– На что?
– Телефон Саяки нашелся.
– Телефон? Где?
Отвечать Сётаро не пожелал, и мне пришлось тащиться за ним. Путь наш лежал по лестнице, на минус второй этаж.
На ступенях мы снова закатали штаны и шагнули в ледяную воду.
– Сюда. – Он указал не в сторону лестницы вниз, а в противоположный конец коридора. Вскоре мы остановились перед дверью с номером 215.
– Здесь?
– Да.
Это была та самая кладовка, где я искал телефон вчера.
Открыв дверь, Сётаро указал на нижнюю полку металлического стеллажа, где стоял темно-синий жестяной ящик с электрическими инструментами. Вода уже начала заливать его выпуклую крышку.
Взглянув на нее, я вскрикнул.
– А-а! Так вот где он был!
Смартфон в чехле под джинсовую ткань наполовину погрузился в воду. Сётаро взял его в руки.
– Вообще все довольно логично. Из этого ящика Саяка достала свою изоленту. Видимо, тогда она положила телефон сверху – да и забыла его.
– А потом, когда искала, просто не заметила?
– Именно. Цвет сливается.
Я взглянул на крышку ящика и на чехол смартфона. Темно-синяя джинсовая ткань и краска на ящике и правда выглядели очень похоже.
– То есть Саяка оставила его тут, а потом, когда вернулась, не смогла найти…
– Ну да, – ответил Сётаро. – Помнишь, ты недавно бегал и кричал, что бумажник потерял, а в итоге нашел его у себя в портфеле?
– А, да, было такое.
Я действительно тогда не заметил черный бумажник в черной же рабочей сумке и решил, что где-то его обронил. Такое часто случается.
Сётаро перевернул смартфон и указал на крохотное красноватое пятно с краю.
– Думаю, это от чили кон карне – последнего, что ела Саяка. Вот здесь, на крышке тоже есть. Видишь?
Я присмотрелся – на крышке ящика с инструментами действительно имелся крошечный след.
– Значит, смартфон положили сюда, когда пятно не успело высохнуть. Теперь у наших предположений о том, что делала Саяка, есть подтверждение. Все как я и думал.
Итак, события позавчерашнего вечера развивались следующим образом.
Саяка ужинала чили кон карне у себя в комнате и случайно разбила стакан. Чтобы собрать осколки, она пошла в эту кладовку за изолентой – и тогда же забыла смартфон на крышке ящика с инструментами. Закончив убирать осколки, она заметила, что телефона нет. Не помня, где именно могла его оставить, Саяка начала искать по всему бункеру, и во время поисков ее убили.
– А что телефон? Работает? – задал я вопрос, который интересовал меня больше всего.
– Нет. Кнопки я нажимал – не реагирует. Может, просто аккумулятор сел, но скорее всего, из-за воды. Видимо, модель не водостойкая.
Я почувствовал себя очень неловко.
Вчера вечером я сам осматривал эту комнату, и смартфон тогда не успел утонуть. Если бы я был внимательнее, мы смогли бы заполучить его целым и невредимым.
– Мне и в голову не приходило, что он здесь, – сказал я. – Надо было получше смотреть…
– Что уж теперь… И потом, Саяка ведь тоже его не нашла, верно? Потому и искала так долго. Я и сам дал маху – можно было раньше сообразить. Отсюда следовало начинать.
– Что будем делать? Иногда телефон включается, если хорошенько просушить…
– Попробовать стоит, но на это уйдет день или два. И даже если включится, это не значит, что мы сможем его разблокировать. Но сейчас меня не так сильно интересует, что там внутри. Главное – сам телефон нашелся. И особенно важно, что он был именно здесь, на крышке этого ящика.
С такими словами Сётаро положил находку к себе в карман.
Что все это значило? До ответа на мой вопрос он не снизошел – сказал только, что пока не время об этом говорить.
Мы ушли из кладовки и вернулись на минус первый этаж.
Сётаро обошел всех, чтобы сообщить, что телефон нашелся, и всем продемонстрировал и сам смартфон, и собственные фотографии, которые сделал на месте. Все могли убедиться: Саяка действительно забыла телефон на крышке ящика с инструментами. О своей теории насчет смартфона и необходимости отрезать голову он, однако, по-прежнему помалкивал.
Как он объяснил, теперь преступник знал, что пропажа найдена, но не особенно тревожился по этому поводу.
– Все должны знать, где он был. Без этого я не смогу указать на убийцу, – заявил Сётаро, уклонившись от дальнейших объяснений. Смартфон Саяки остался у него.
В следующие сутки ничего не происходило.
Почти все сидели по своим комнатам – ни разу за это время мы не собрались все вместе.
Несколько раз я видел Маи – когда ходил в туалет или за консервами в столовую; но мы только улыбались друг другу. Ничего еще не было решено, события продолжали развиваться. Не стоило привлекать к себе лишнего внимания.
С семейством Ядзаки я тоже не обменялся ни единым словом, но в один из разов, выйдя в столовую, случайно услышал, о чем они говорили между собой.
Обсуждали они вовсе не происходящее в подземелье, а своего домашнего питомца – пса породы сиба-ину по кличке Сабуро, который остался дома. В прошлый раз, когда мы обедали вместе, они рассказывали, что отец купил его Хаято на день рождения, когда тот успешно перешел в школу средней ступени. Для этого пришлось продать коллекцию монет, которую Котаро собирал много лет.
Видимо, собака была постоянной темой для разговоров в их семье. Все это наверняка рассказывалось уже в тысячный раз: как пес любит спать на подушке в гостиной, но обязательно соскальзывает с нее на пол; как он обожает бананы и, если видит их на столе, готов бесконечно сидеть на табуретке в ожидании угощения, положив передние лапы на стол. Заточенные под землей, Ядзаки, похоже, находили в этих знакомых до мелочей историях утешение.