– Точно нет. Наверняка перепугался бы и закричал от неожиданности.
– И любой бы так отреагировал. Я сам бы заорал. Скажу больше: скорее всего, невиновный человек решил бы, что убийца – тот, кто поджидает в воде, и стал бы звать на помощь. Вместо этого пришедший, не раздумывая, схватил секатор и ударил им. Значит, почти наверняка делал подобное и раньше.
– Да, ты прав, – согласился я.
Как ни крути, выходило, что третье преступление совершил тот же, кто убил Саяку.
Но Саяку обезглавили для того, чтобы скрыть данные в ее смартфоне, а значит, сделал это тот же, кто убил Юю. Во всех трех смертях, неразрывно связанных между собой, виновен один и тот же человек.
При этом мотивы второго и третьего убийства были понятны: избавиться от улик. Но мы так и не знали, с чего все началось – почему преступник расправился с Юей.
Сётаро вставил трубу в левую штанину рыбацкого комбинезона и прислонил всю конструкцию к вентиляционной решетке в коридоре. Выглядело почти как пугало.
– Так сойдет, – заключил он.
– Думаешь, успеет высохнуть?
– Посмотрим. Если не просохнет, тому, кто останется, придется потерпеть.
До момента, когда кому-то придется повернуть лебедку, оставалось тридцать два часа. В углу у лестницы все так же лежали пыточные инструменты – кто знает, воспользуемся ли мы ими?
Мы вернулись к себе в комнату.
Сётаро достал из сумки смартфон Саяки, который взял на хранение. В разъем, чтобы удалить остатки влаги, был засунут кусок бумажной салфетки.
Вчерашняя попытка включить телефон оказалась безрезультатной. Сётаро снова подключил кабель и нажал кнопку питания.
– Ну что? – спросил я.
Затаив дыхание, мы смотрели на черный экран. Но шли секунды, а он по-прежнему оставался черным. Либо телефон еще не просох изнутри, либо от воды что-то замкнуло, и он вышел из строя. Впрочем, даже если бы его удалось включить, – мы все равно не знали пароля. Видимо, оставалось смириться с тем, что содержимое для нас недоступно.
Решив, что пора собрать все улики в одном месте, мы взяли смартфон Саяки и рюкзак Юи и двинулись в столовую.
Все наши были там – Хана, Маи, Рюхэй. Обстановка напоминала приемный покой в больнице: кто ссутулился и сидел неподвижно, кто нервно ходил взад-вперед вдоль стола – каждый будто ожидал рокового диагноза, лишь иногда, когда напряжение становилось невыносимым, ненадолго выходил в уборную или возвращался к себе в комнату. Впрочем, все вскоре спешили обратно, словно боясь пропустить, когда их пригласят в кабинет.
Каждый понимал: дело близится к развязке. Избегать друг друга дальше было невозможно.
– Что делали? – немедленно спросила нас Хана, как только мы вошли в столовую с нашими «вещественными доказательствами».
– Да просто комбинезон повесили сушиться, – ответил я.
– А-а-а… – разочарованно протянула она.
– Ядзаки не показывались? – в свою очередь, поинтересовался я.
– Нет.
С тех пор как Хироко и Хаято заперлись в комнате вместе с телом, от них не было ни слуху ни духу.
– А вы уверены, что телефон получится разблокировать отпечатком пальца? – спросила Хана, склонившись над столом и ни к кому конкретно не обращаясь. – Это ведь «биометрическая идентификация» называется. «Био» – значит «живой». Разве отпечаток, снятый с трупа, подойдет?
– Должно получиться, – сказал я. – При биометрической аутентификации сканируется папиллярный узор – рельефные линии на коже. Почему не отсканировать их у трупа? Я читал одну статью в интернете – там рассказывалось, как датчик отпечатков обманули с помощью желатинового муляжа. Хотя в новых моделях вроде бывают ультразвуковые сканеры, которые и пульс распознают. Такой мобильный, наверное, не разблокируешь.
– А этот смартфон новый?
– Да вроде нет. Мне показалось, ему уже года два-три.
– Ну так тогда нормально все. – Хана подняла голову и посмотрела на меня с упреком.
Мы с Сётаро разложили улики на длинном столе, после чего поудобнее расположились на стульях.
– А пароль из скольких цифр? – вдруг спросил Рюхэй, нервно расхаживая туда-сюда.
– Шесть. Я видел при включении – ответил Сётаро. Сам я ничего заметить не успел.
Четыре цифры легче подобрать перебором – на это ушло бы меньше суток, и мы уложились бы в оставшееся время. Но шесть? Такой пароль взломать практические невозможно, если только там не зашифровано что-то очевидное – какой-то набор цифр, имеющий значение для семьи Ядзаки.
– Интересно, а кожа на пальцах еще не высохла? – пробормотала Маи. Никто не ответил.
Должна была – если бы речь шла о живом человеке, который вылез из ванны. Но Ядзаки мог провести под водой несколько часов. И как быстро, интересно, сохнет кожа на трупе? Имеет ли значение, что человек уже мертв?
Все теперь только и думали, что о содержимом телефона. Лишь оно, казалось, могло вывести нас на преступника – который, что ни говори, сумел убить троих человек и остаться при этом незамеченным.
Сётаро о своих догадках не распространялся, хотя я был уверен, что у него имелись версии. Но он решил держать их при себе – пока мы не выясним, что там, в телефоне Ядзаки. Если на видео попало лицо преступника, то никаких дальнейших логических цепочек не понадобится. Прямые улики куда выигрышнее любых рассуждений.
Мы избегали встречаться друг с другом взглядами.
Кто убийца? Этот вопрос висел над нами дамокловым мечом. До сих пор мы не говорили об этом напрямую, как будто согласившись, что не станем высказывать своих подозрений вслух, но сейчас атмосфера накалилась настолько, что любая мелочь могла вызвать взаимные обвинения. Только надежда на то, что удастся разблокировать смартфон Ядзаки, позволяла всем сохранять остатки здравого смысла.
Кто из собравшихся в столовой был убийцей? Ничто не давало на это намека. Ни один не выглядел подозрительно, не выказывал излишней тревоги. Но, может, это закономерно? Ведь напуганы все были примерно одинаково?
Допустим, мы узнаем, кто убийца, – что тогда? Попытаемся убедить его: тебя и так приговорят к смерти, спаси нас ценой своей жизни? Но что, если это не сработает? Применить к нему физическое воздействие? Воспользоваться пыточными инструментами? Ведь, если он откажется, мы умрем все.
Выходит, наша судьба – в руках убийцы. И мы, и преступник – заложники ситуации.
Близость смерти давила на всех, а постоянная тревога выматывала. Я думал: наверное, что-то подобное испытывает солдат, которого отправляют на войну по воле какого-нибудь диктатора.
С момента землетрясения и первого убийства прошло пять дней, которые мы посвятили попыткам расследования. За это время к первой жертве прибавилось еще две. Может, стоило бросить жребий сразу после того, как мы обнаружили тело Юи, и тогда погибло бы меньше людей? Наверное, бессмысленно думать об этом, когда все уже случилось? Но тогда, после первого убийства, когда у нас не было ни единой улики, – разве мы не надеялись втайне на то, что случится второе?
Правильно ли мы действовали? Наверняка нет. А могли ли мы поступить по-другому? Мне казалось, что винить нас не в чем. Но близилось время, когда придется что-то решать.
Несколько вопросов, не переставая, крутились у меня в голове.
Кто из присутствующих, будучи убийцей, тем не менее согласится повернуть лебедку? И кого бы я хотел видеть в этой роли?
Ответ на оба вопроса был для меня очевиден.
Говорить об этом я, естественно, никому не собирался. Некоторым вещам лучше оставаться несказанными.
Наверняка я был не единственным – что-то подобное вертелось в голове у каждого, кто сейчас с отсутствующим видом оглядывал столовую.
Я вдруг встретился глазами с Рюхэем, и несколько секунд мы смотрели прямо друг на друга.
Смерть Ядзаки и приближающийся финальный срок нашего заключения, конечно, заслонили собой все, что случилось ранее, но по выражению на лице Рюхэя я понял: он по-прежнему на меня злится.
Быть может, он видел в моих глазах то же самое.
В запасе у нас оставалось двадцать четыре часа.
Я вышел в туалет, а затем направился к комнате, где жили Ядзаки: мне хотелось узнать, что у них происходит. Прошло уже довольно много времени, а Хироко и Хаято было не видно, не слышно.
Чем они занимались – безуспешно пытались разблокировать телефон? А может, даже не брались за это? После того как глава семейства погиб, они как будто впали в ступор.
Они ведь заперлись в комнате вместе с мертвым телом. Нужно следить за его состоянием, раз за разом проверять, высохла ли кожа на руках, распознает ли датчик отпечатки пальцев. А если нет – перебирать шестизначные номера, которые мог использовать Ядзаки-отец. Этим ли заняты Хироко с Хаято?
Я сильно сомневался, что они в нынешнем состоянии способны на рациональные действия. Может, стоило все-таки забрать у них смартфон и тело – пусть бы они и сопротивлялись? Попробовать разблокировать мобильный самим? Но как подобрать пароль? Мы бы не смогли его угадать.
Я осторожно подошел к двери и прислушался к доносящимся из комнаты звукам. Говорила Хироко – с нотками отчаяния в голосе, но решительно и, похоже, вполне отдавая себе отчет в собственных словах:
– Если ничего не выйдет, я сама поверну лебедку. А ты, Хаято, уходи отсюда вместе с остальными, возвращайся домой.
– Нет! Ни за что! – Парнишка явно был на грани истерики. – Я никуда не пойду! Лучше здесь умру!
Хироко тяжело застонала.
Я вернулся в столовую и снова сел на обшарпанный стул.
Мне не хотелось делиться с остальными тем, что я только что услышал. Впрочем, все это было вполне ожидаемо. Стоило оставить Хироко и Хаято в покое еще хоть ненадолго – может, они немного успокоятся?
Хотя смогут ли? Допустим, шок от смерти отца семейства отступит – но ведь финальный срок, до которого мы должны покинуть подземелье, приближался неумолимо.