— Рад видеть.
Склоняюсь над родительницей и чувствую едва уловимое касание губ к щеке.
— Мы уже познакомились с твоим сыном, — довольно произносит мама. — Очаровательный мальчик, даже и не скажешь, что… В общем, на тебя похож.
— Давайте лучше займемся ужином, — переводит тему отец.
В гостиной накрыт стол. Горячие блюда, закуски и салаты. Людмила постаралась на славу, хотя я просил её не заморачиваться и заказать доставку. Мать помещает Артура в электрокачели рядом с нами, садится за стол и берёт в руки приборы.
— Тимур Каримович, — шепчет Людмила, отзывая меня в сторону.
Я подхожу ближе и выжидающе смотрю на неё.
— У меня сын приехал в гости, — мнется помощница. — Я могу сегодня пораньше уйти? Яна сказала, что уберет со стола и помоет посуду вместо меня.
— Хорошо, можете идти.
Бросаю взгляд на застывшую в гостиной Яну и почему-то жалею её. Лена никогда не вызывала у меня желания защитить её перед родственниками. Возможно потому, что она априори нравилась маме — образованная, умная, с хорошей родословной и правильными манерами. Словно это имело хоть какую-то гарантию счастливой совместной жизни.
— Яна, присоединитесь к нам? — спрашиваю, возвращаясь в гостиную.
В её небесно-голубых глазах читается паника и страх. Знаю, что она с удовольствием отказалась бы и сбежала куда подальше.
— Я не голодна, Тимур Каримович, — отвечает негромким голосом.
— Я настаиваю.
Отодвигаю стул, протягиваю ей руку, и Яне приходится подчиниться и подойти. Замечаю, как слабо подрагивает её тело, когда две пары глаз моих родителей удивленно устремляются в нашу сторону.
Мать сказала бы, что в её доме прислуга никогда не сидела бы с ней за одним столом, но, к счастью, она не глупа и понимает, что в моём доме — мои правила.
Тонкая ладонь Яны оказывается в моей руке. Я помогаю присесть и занимаю место напротив неё.
— Безумно вкусная утка, — произносит мама, ловко орудуя столовыми приборами. — Расскажи мне, Тимур, как ты справляешься с ребёнком? Няня живёт у тебя круглосуточно?
— Нет. У Яны обычный рабочий график с выходными, а справляться с собственным сыном несложно. Он идеальный ребёнок.
Я замечаю в карих глазах мамы тепло. Она всегда хотела, чтобы у меня были дети. Желательно от Лены, но не срослось.
Дальнейшая часть ужина проходит спокойно. Мы разговариваем с отцом о банкротстве общего знакомого, о контракте с немцами и инвесторах. К счастью, мы крутимся с ним в параллельных отраслях и не пересекаемся. Каждый из нас идёт своей дорогой.
— Тимур, представляешь, отцу отказали в кредите, — мать промакивает губы салфеткой и поворачивается к Артуру.
Её дело сделано — она закинула удочку в наш разговор с тонким намеком на то, что я должен помочь отцу.
— О какой сумме идёт речь?
Отец мешкает. Знаю, что ему сложно меня о чем-то просить, именно поэтому мать помогла ему начать диалог.
— Ты говорил, что общаешься с директором «Банк-инвест»? — прокашливается отец.
Яна ёрзает на своём месте и чувствует себя лишней на этом ужине.
— Я пока уберу посуду, — произносит едва слышно и поднимается с места
Она начинает собирать тарелки и грязные салфетки. Подходит к маме с опаской, словно та может укусить её.
— Милочка, заодно принесите десерт и зелёный чай, — обращается к Яне. — Карим, ты будешь кофе?
— Да, двойной эспрессо, — кивает отец.
Едва Яна скрывается на кухне, как я поднимаюсь с места и решаю ей помочь, прервав разговор с отцом. Это Людмила знала, где находится чай и как включить кофейный аппарат, а Яна наверняка испытывает растерянность.
— Я сделаю кофе, не волнуйтесь.
Яна вздрагивает, когда я прохожу на кухню. Она стоит у кофейного аппарата и изучает на нём кнопки, пытаясь найти нужную функцию.
— Спасибо, — слабо улыбается. — Честно говоря, я не знаю, как работает эта штуковина.
Подхожу ближе, буквально вплотную и чувствую слабый запах лаванды и мяты. От Яны вкусно пахнет. А ещё она завороженно смотрит на меня, не прекращая улыбаться. В этот момент я замечаю её губы. Они у неё красивые — пухлые, насыщенного вишневого цвета, с плавными линиями, даже помады не нужно.
Осторожно приподнимаю руку, касаюсь большим пальцем её верхней губы и думаю о том, что хотел бы узнать, какие они на вкус. Такие же сочные? Улыбка медленно сползает с лица Яны. Она несколько раз подряд моргает своими длинными ресницами, приоткрывает губы и слегка закрывает глаза.
— Тимур… Каримович… — произносит рвано.
Склоняюсь над её лицом, перемещаю руку на тонкую шею, притягиваю к себе и несдержанно целую. Ладони Яны упираются в мою грудь. Она скребет меня ноготками сквозь рубашку и едва слышно стонет, заставляя окончательно утратить самообладание.
Напряженное тело Яны постепенно обмякает в моих руках. Она сдается, а я убеждаюсь в том, что её губы и правда сочные и сладкие на вкус, особенно когда Яна несмело отвечает на мой поцелуй и позволяет ласкать свой рот.
Глава 24.
Яна
Внизу живота зреет приятное томление, которое я давно не испытывала. Последний раз с ним же, только семь лет назад. Кончики пальцев касаются сильного мужского тела и ощущают непривычный жар.
Я отвечала на поцелуй Тимура сначала несмело. Напряженно упиралась ладонями в его грудь, хотела оттолкнуть, но с каждой секундой его настойчивых поцелуев и касаний плавилась в его руках, словно воск.
Он жадно терзает мои губы, а правая рука сильно сжимает мою шею, фиксируя голову и не давая пути к отступлению. Левая опускается на спину, сминает мягкую ткань свитера и непривычно нежно гладит мою кожу.
Стыда не чувствую. Я так давно не была в объятиях мужчины, что ненадолго позволяю сознанию обмануться. И только потом, когда губы жжёт от ненасытных поцелуев, а кожа лица печёт от колючей щетины Багримова, ко мне приходит осознание того, что именно я делаю.
Ночь. Гостиничный номер. И мы вдвоем. Вещи летят в разные углы комнаты, страсть захлестывает нас с головой и уносит куда-то далеко-далеко. Я верю, что это надолго, а может быть, даже навсегда, но утро приносит мне горькое разочарование и боль. А ещё унижение и ощущение собственной никчемности. Я долго отмывалась потом.
Я слышу приближающиеся шаги в сторону кухни и пытаюсь отстраниться от Тимура. Он не отпускает. Сдавливает мою шею сильнее, не обращает внимания на то, что я крепко сжимаю его рубашку и мну на груди, но спустя несколько секунд всё же отпускает. Наверное, слышит тоже самое, что и я.
Мы отстраняемся друг от друга. Ноги заплетаются, я с трудом держу равновесие и чуть не падаю. Смотрю в бездонные чёрные глаза Багримова и клянусь, вижу, как в них пляшут черти. Зачем я ему? Поразвлечься на одну ночь? Второго такого раза я больше не вынесу. К тому же, мне нужна эта работа. Мне нужен Артюша.
Часто дышу и отвожу взгляд в сторону. Сердце, словно у испуганного воробья, стучит быстро и часто. Губы пылают и горят, а ноги подгибаются и становятся ватными. Я с трудом дохожу до холодильника, открываю дверцу. Замечаю, что в кухню заходит мать Тимура вместе с внуком на руках. На меня не смотрит. Подходит к сыну, что-то ему говорит. Из-за шока закладывает уши, и я ничего не слышу. Думаю только о том, что опять угодила в клетку к хищному зверю, который, ещё немного, и разодрал бы в клочья мою душу. Хорошо, что я опомнилась. С опозданием, но всё же.
— Яна, — доносится до меня голос Багримова.
Я достаю из холодильника десерт — торт под названием «Три шоколада» и поворачиваюсь в его сторону. Его глаза смотрят пытливо, бесстыже шарят по моему лицу и телу.
— Кофе и чай я приготовил, — произносит спокойным голосом. — Ты будешь что-нибудь?
— Нет, — отвожу взгляд. — Ничего не хочу.
Он не перечит. Разворачивается, идёт в сторону гостиной, а я — следом за ним. Смотрю себе под ноги, чтобы не глазеть на его мощную фигуру, которой он закрывает меня перед своими родителями.
Мы вновь садимся за стол. Я не притрагиваюсь к десерту. Развлекаю Артюшу будто на автомате, колких замечаний матери Тимура будто не слышу — мне просто всё равно.
— Скоро Леночка вернётся и сразу же полюбит тебя, Артурчик, — произносит мать Багримова на прощание внуку.
Она говорит эти слова негромко. Кроме меня их никто не слышит.
Неожиданно, где-то в глубине души, я ощущаю зародившуюся ревность к младенцу. Он не мой, он Лены — напоминаю себе. Она вправе вернуться и любить его. К тому же, Артюша нуждается в матери.
А потом гости уходят, и я спешу подняться в детскую, чтобы сбежать от возможного разговора и взглядов Багримова.
Неторопливо купаю малыша, переодеваю его на сон, кормлю грудью в кресле-качалке и смотрю, как он устало закрывает глазки, выпуская мою грудь. Чтобы не разбудить, действую тихо — поднимаюсь с места, медленными шагами подхожу к кроватке и кладу туда малыша.
Выходить из детской не хочется, но мне пора. На стрелках часов почти девять вечера — нужно вымыть посуду вместо Людмилы и ехать домой. Я со страхом спускаюсь на первый этаж. Слышу негромкий голос Багримова в глубине комнат и догадываюсь, что он разговаривает с кем-то по телефону. Пробираюсь на кухню, мою посуду и пугаюсь любого шороха, потому что боюсь встретиться с Тимуром.
К счастью, работу вместо Людмилы я делаю в одиночестве. Вытираю руки кухонным полотенцем и вздрагиваю, когда замечаю в дверном проеме Багримова. Он, как обычно, хмурится, смотрит прямо на меня.
— Я уже закончила, — дрожащими руками возвращаю полотенце на место. — Сейчас только такси вызову.
Мне приходиться подойти к нему ближе, потому что мой телефон остался где-то в гостиной.
— Не надо такси, — произносит Тимур. — Сейчас наберу водителя.
Я не перечу. Только пытаюсь проскользнуть мимо него, но Багримов берёт меня за кисть руки и останавливает.
— Яна…
— Тимур Каримович, отпустите. Это… было ошибкой, не надо так больше, — трясу головой с трудом сдерживая слёзы. — У меня есть мужчина…