Мордевольт заглянул к ректору, но того на месте не оказалось. Расхаживая по пустому кабинету, Уинстон обратил внимание на альбом «Все победители первенства Первертса, XX век».
На первой странице альбома, датированной 1901 годом, красовалась групповая черно-белая колдография Орлодерра с мисс Сьюзан на переднем плане.
«Воробушек», – неожиданно подумал Мордевольт, и тут же отогнал неуместные сентиментальные воспоминания. Он перевернул страницу. Потом еще одну. Сменялись годы, лица учеников, интерьеры, но сияющее лицо МакКанарейкл и надпись «Орлодерр – чемпион!» оставались на месте, как приклеенные. На всей сотне страниц.
Спустя минуту Мордевольт уже стучался в дверь декана Орлодерра.
– Мисс Сью, откройте, это я, Мордевольт.
– Секундочку!
Через 633 секундочки дверь призывно распахнулась, обдав профессора фиалковым ароматом.
– Ну что же вы стоите, Уинстон?
Будь на месте Мордевольта женщина, она воздала бы должное мастерству, с которым МакКанарейкл за секундочку привела себя в предельно соблазнительный и одновременно совершенно неприступный вид. Но на месте Мордевольта был Мордевольт, который сразу приступил к наиболее существенной, как он полагал, части своего визита.
– Доброе утро, мисс Сьюзан. Я случайно узнал, что ваш факультет сто лет подряд побеждал в первенстве Первертса. Скажите, как вам это удалось? Какую методику вы применяете? «Мужчины, – снисходительно подумала мисс Сьюзан, наблюдая за гостем из-за приспущенных ресниц. – Долго же он искал повод прийти ко мне. И повод какой нашел нелепый! Ах, Уинстон, Уинстон!»
– Методика проста, Уинстон, – пропела она. – Я прихожу на педсовет и говорю: Орлодерр набрал шесть тысяч баллов. Тут приходит Развнедел и говорит: Чертекак – семь тысяч. Каков наглец? Ах, так, говорю я, тогда Орлодерр восемь тысяч!
– Ага, – сказал Мордевольт, не зная, что и сказать.
– Ну есть еще разные маленькие женские хитрости… Но главное – это поднимать ставки и продержаться до обеда. Тогда нервы у Развнедела не выдерживают, и победа в кармане[75]. Но вы ведь не это хотели спросить, милый Уинстон?
«Милый Уинстон» смутился.
– Да… конечно… мисс Сью… я… Я к вам попозже зайду… До свиданья…
«Ах, Уинстон, Уинстон, – улыбнулась Сьюзан, – мальчишка!»
Мордевольт был потрясен. Межфакультетское соревнование, важнейший фактор учебно-воспитательного процесса, мощный стимул для совершенствования учеников и преподавателей, оказывается, давно превратилось в… в…
Во что превратилось соревнование, Мордевольт сказать не мог: в памяти возникала улыбка мисс Сью, и мысли сбивались. Нет, твердо решил он, отгоняя наваждение, надо все менять. Нужна современная научно обоснованная методика подсчета, учета и зачета.
Вы только не подумайте, что новый декан Слезайблинна решил обязательно вывести свой факультет в чемпионы. Да пусть Орлодерр побеждает хоть еще сто лет! Но пусть это будут законные победы, одержанные благодаря достижениям в учебе и дисциплине, а не за счет маленьких женских хитростей!
Ах, Уинстон, Уинстон…
В день, когда Сен Аесли показал гимнастическому козлу, кто он и кто тут козел, Мордевольт с лицом человека, который высчитал, как выиграть миллион в лотерею, вошел к Югорусу Лужжу. В руках декан Слезайблинна держал плоский чемоданчик.
«Деньги принес, – почему-то подумалось Лужжу. – Или наркотики». Версии, конечно, дурацкие, но что он еще мог подумать? Не мудловский же ноутбук принес в кабинет ректора Школы волшебства один из деканов этой школы?
Оказалось, что именно мудловский ноутбук. Причем ноутбук фирмы… впрочем, неважно, какой фирмы[76].
– Поздравляю, Югорус! – с порога начал Мордевольт. – Отныне прежняя несовершенная система подсчета баллов и определения победителя межфакультетского соревнования уступает место новой, совершенной системе. Теперь подсчет баллов станет независимым, а соревнование – чистым, абстрактным, можно даже сказать, сюрреалистическим.
– Сюрреалистическим, – повторил какаду на плече Лужжа.
– Правда, хорошее название? – обрадовался Мордевольт. – Я знал, что вам понравится! Моя система учитывает все значимые показатели и объективно определяет лучший факультет. Автоматически. Видите?
На экране ноутбука замелькали ячейки таблиц и столбики диаграмм.
– Автоматически? – переспросил попугай.
– Это значит, что высокие технологии все-таки нашли применение! Пусть это только начало, но перспективы…
– Перспективы, – сказал какаду. – Может, остальных деканов позовем?
«Какая неожиданная коллизия, – думал Лужж, пока Мордевольт бегал за МакКанарейкл и Развнеделом. – Что на это скажет мисс Сьюзан? И ограничится ли она только тем, что скажет? Может ведь и прибить. С другой стороны, если эти… высокие технологии утвердить, то можно под шумок поговорить с Мордевольтом о его Тру…»
Ввалились деканы. Мордевольт изо всех сил удерживал на лице интригующее выражение, МакКанарейкл – заинтригованное, Развнедел – недоумевающее[77].
Пока Мордевольт увлеченно излагал принципы новой системы, МакКанарейкл постепенно менялась в лице, а Лужж отодвигался от нее подальше.
– …и результат можно наблюдать в режиме реального времени! Нужно только, чтобы кто-нибудь из вас, да хоть мисс Сьюзан, добавил сюда заклятие Все-под-контролем, и тогда каждый штрафной или премиальный балл будет учитываться и фиксироваться автоматически! – закончил объяснение Мордевольт.
Аплодисментов не последовало.
– Ах да, чуть не забыл, – спохватился новатор. – С учетом новой системы Слезайблинн имеет на сегодня 5348 баллов, Гдетотаммер – 5717, Чертекак – 6056 и Орлодерр – 5201 балл. Ну, коллеги, каким будет ваше мнение?
– Ха-ха! – закричал Развнедел, поворачиваясь к МакКанарейкл, но той уже не было в комнате.
Где-то далеко-далеко загрохотало, что-то взорвалось, тонко завыли мудловские аварийные сирены.
Лужж оценил выдержку мисс Сьюзан, которая сумела вынести свое мнение за пределы Первертса.
Открытый урок
В ночь на 24 мая Мистер Клинч не сомкнул рта. С самого заката он гонял специально присланную команду гномов по стадиону – сначала просто два круга, «чтобы размяться», а потом всю ночь, чтобы оборудовать площадку для проведения Открытого урока по мудловским дисциплинам. Помимо гномов, Клинч выпросил у Лужжа базовый комплект заклинаний, которые тот использовал в прошлом году при создании полосы препятствий Дня Закрытых Дверей.
– Зачем это вам понадобилась полоса препятствий? – спросил Югорус. – Клинч, вы меня пугаете.
– При проведении Открытого урока главное что? Главное – наглядность! – успокоил его завхоз. – Чтобы у вражеского наблюдателя сразу глаза повылазили. Да вы не волнуйтесь, что ж я, не понимаю? Я ж понимаю. Все будет в масштабе 2:1, как на детской площадке.
По просьбе завхоза Лужж создал вокруг стройки плотную Сферу Вамфигера, сквозь которую до утра шмыгали гномы с тачками, носилками и молодецким уханьем[78]. Сам Клинч к месту трудовой битвы не приближался, а, как истинный генерал в душе, отдавал приказания, стоя на пригорке неподалеку.
К рассвету дым коромыслом[79] прекратился, отрывистые команды Клинча – тоже, но Сфера осталась на месте, таинственно переливаясь матовыми боками.
Школа просто изнывала от любопытства. Из всех учащихся только Дубль Дуб был допущен на строящийся объект, но, чтобы восстановить картину по его рассказам, надо обладать воображением Бальбо Рюкзачини.
– Круто, – отвечал Дуб на все вопросы, – там вот так вот и вот так вот.
Свои слова он сопровождал внушительными жестами.
– А ты что там делал? – Мерги даже подпрыгивала от жажды знаний. – Тебя зачем звали?
– Я поднимал эту штуку на ту штуку, – говорил Дубль. – Я сильный.
К началу Открытого урока у стадиона собрались все студенты и преподаватели Первертса. Преисполненные сознанием собственной значимости первокурсники, выстроенные у края Сферы, сдержанно переговаривались. Старшие ученики, заполнившие сколоченные гномами длинные скамьи, безуспешно пытались проглядеть Сферу насквозь. Профессура на летающей трибуне вытягивала шеи – никто, кроме Клинча, не представлял, как именно будет проходить урок. Завхоз, одетый в парадно-выходной спортивный костюм, загадочно улыбался, на вопросы не отвечал, и стоявшему с краешка бригадиру гномов Шишке отвечать не позволял. Шишка степенно оглаживал руками бороду и скромно гордился.
Больше всех крутился ректор. Его беспокоил не только таинственно переделанный стадион, но и представитель министерства, который должен инспектировать занятия, а вместо этого опаздывал. Лужж разослал во все стороны глухарей, но даже эти чуткие птицы не могли учуять приближение чиновника. Видимо, в Первертс решили послать одного из лучших министерских магов.
От невеселых дум ректора оторвал коротышка Бальбо, который как-то ухитрился забраться на трибуну и теперь дергал Югоруса за мантию, вопрошая:
– Почему не начинаем, о Мудрейший из Могущественных?
Грач на макушке профессора гаркнул, не прекращая наблюдения за подступами к школе:
– Представителя Минпросвета ждем, чтоб он провалился!
Что-то щелкнуло.
– Отсутствие должного уважения к Министерству Просветления и его Официальному Представителю, Наделенному Особыми Полномочиями, – сурово произнес кто-то голосом Рюкзачини, – будет зафиксировано в протоколе.
На трибуне началось смятение. Грач и Лужж в панике завертели головами.
– Прекратите ерничать, – сказал голос Рюкзачини. – Я перед вами.
Преподавательский и ученический состав школы уставился на Бальбо. Легкомысленный лопоухий летописец преобразился в строгого лопоухого чиновника. Отточенными движениями бывший Бальбо надел очки, создал столик и поставил на него переносной детектор магии.