Я почувствовала, что кто-то трогает меня ниже колена, и уже собиралась высказать все, что об этом думаю, когда все-таки догадалась опустить взгляд. Возле меня стоял тигр.
Нет, все же тигренок, судя по размерам. Ошибиться было невозможно: оранжевый, в черную полоску, с медовыми глазами, весь мокрый, но полный любопытства. Он покрутил головой, фыркнул и снова тронул меня лапой. Это было мягкое прикосновение, но очень хорошо ощущалось, что там, в этой бархатной лапке, скрыты ого-го какие когти.
В Лос-Анджелесе, где пересекаются не то что миры, а целые вселенные, можно встретить кого угодно – от бывшего губернатора до голливудской звезды в драных джинсах и майке с распродажи. Я, например, однажды встретила своего как бы брата из первой приемной семьи, причем встреча эта случилась в морге (трупом, как вы, разумеется, догадались, была не я). Однако к встрече с тигром на улице я оказалась все-таки не готова. Более того, меня пронзило смутное подозрение, что вряд ли местные законы позволяют хищникам гулять где им заблагорассудится.
– Ур-рум, – тем временем прокурлыкал тигренок и поглядел мне прямо в душу. Загипнотизированная, я уже протянулась, чтобы его погладить, но в последний момент опомнилась и руку убрала.
– Да ладно, ты небось кусаешься, вон какие у тебя зубищи, – сказала я вслух.
– Ур-р, – проурчал он протестующе.
– Ну да, рассказывай теперь, что ты отрастил такие клыки, чтобы мирно грызть травку. Ни за что не поверю!
Из-за стены дождя выскочил человек с выпученными от ужаса глазами. На незнакомце был халат вроде докторского, а волосы на его голове честно пытались стать дыбом, но ливень им не позволял.
– Мисс!.. Ох! Ради бога, простите! Он вас не укусил?
Он кинулся ко мне, раскрыв объятия. Не для меня, само собой, а чтобы поймать тигренка, который присел, прижал уши к голове, сказал что-то вроде «гр-р-р» и быстро спрятался за моими ногами.
– Тедди, иди сюда! Тедди…
Тип в халате беспомощно посмотрел на меня. Судя по свирепому урчанию, даваться тигренок не собирался – а я не собиралась сдвигаться с места.
– Тедди? – удивленно спросила я, вскинув бровь.
– Так его хозяйка назвала. Знаю, глупо, потому что Тедди называют обычно медведей, но… – Незнакомец вздохнул. – Мисс, вы не отодвинетесь в сторону?
– С какой стати? Мне и тут хорошо.
– Не подумайте ничего такого, – объявил мой собеседник, – я вообще-то ветеринар. Меня зовут Джонатан Мерсер, и я работаю в этой клинике. – Он махнул рукой, указывая сквозь пелену дождя куда-то через дорогу.
– А-а, – протянула я. – Получается, это ваш пациент?
– Ну да.
– И он от вас сбежал?
– Ну да. Вы ведь не собираетесь подавать на нас в суд? Я имею в виду, он же не напал на вас, не испугал, не…
Дождь стал стихать, стена его сделалась прозрачной, и я увидела, что клиника, о которой говорил незадачливый Джонатан Мерсер, была громадным зданием с помпезной вывеской над входом. Кроме того, я заметила на ветеринаре дорогие часы – такие может себе позволить даже не каждый доктор, который имеет дело с людьми.
– В вашей клинике случайно нет свободного места для девушки, которая любит животных? – поинтересовалась я невинным тоном.
(Позже Мерсер по секрету сообщил мне, что я говорила, многозначительно щурясь, и каждое мое слово словно вбивало гвоздь в его гроб.)
– Э… а вы любите животных? – несмело спросил он.
– Обожаю, – ответила я, утаив в уме окончание фразы: «особенно в виде котлет».
Хотя я не люблю котлеты, но кому интересна правда, когда представляется возможность красиво соврать? Пусть даже врать приходится самой себе.
– Кажется, нам нужна ассистентка, – помолчав, решился Мерсер. – Отвечать на телефонные звонки, напоминать клиентам о том, на какое время им назначено, и вообще…
– Тиграм напоминать? – не удержалась я.
– Нет, хозяевам, конечно. – Он улыбнулся. – А вы забавная, мисс… Как вас зовут?
– Зовите меня Клара, – велела я. – Дождь почти кончился? Ну что ж… Пошли, Тедди. Идем, малыш!
– Нет, так он не пойдет, он не пойдет! – вскинулся ветеринар.
Но я уже двинулась к клинике, а Тедди, помедлив немного, побежал за мной. При этом он не забыл обогнуть Джонатана Мерсера по широкой дуге.
2
Итак, случай в лице тигренка с медвежьим именем привел меня в клинику – и устроил на работу, которая, по правде говоря, была куда лучше той, которую мог предложить мне Сэм. Конечно, будь моя воля, я бы предпочла не работать, а жить на проценты с солидного капитала, путешествовать по миру и вообще ни в чем себе не отказывать, но когда вас зовут Кларинда Арден и у вас трижды менялись приемные семьи, надо снизить планку и стремиться прежде всего к тому, чтобы не околеть в канаве.
Благодаря чудесному Тедди призрак канавы отступил – по крайней мере временно. Я сняла жилье чуть лучше прежнего, починила машину и купила новые туфли. Государственный мозгоправ в свое время потратил немало усилий, доказывая, что я асоциальна, склонна к разрушению и все вокруг превращаю в хаос. Однако среди всех ассистенток клиники я оказалась самой пунктуальной. Я никогда не ошибалась в записях и помнила клички всех зверей, которых приносили к нам на прием. А животные попадались самые разные – от домашних варанов до фламинго из частного зоопарка и полицейской собаки с огнестрельным ранением. Собаку прооперировали, и она выжила. После того как ее, всю перебинтованную, снова привезли для проверки, все ли заживает как надо, я так обрадовалась, что не удержалась и выпалила:
– Дай лапку!
– Это не домашняя собака, мисс, – прогудел сопровождавший ее полицейский. Собака изумленно посмотрела на меня, но лапку дала.
– Вот! – гордо объявила я. – Она знает, как я за нее переживала!
Говорят, сущность человека проявляется в том, как он относится к животным. Я бы сказала, что все немного сложнее и присматриваться надо прежде всего к тому, как сами животные относятся к людям – и как в принципе себя ведут.
Я видела, как сытые, богатые, благополучные люди привозили издерганных, болезненных, истеричных питомцев, которые в их отсутствие почти приходили в норму, а когда хозяева приходили их забирать, возвращались в прежнее состояние. И наоборот – какой-нибудь с виду маргинал мог явиться на прием с собакой или кошкой, по поведению которой было ясно, что она полностью приручила своего обладателя и вообще – если мир вращается, то исключительно благодаря ей.
Надо сказать, что пребывание в должности ассистента и общение с ветеринарами и сотрудниками давало богатую пищу для размышлений. Я видела, как люди готовы были до последнего бороться за жизнь питомца, который угасал от тяжелой болезни, – и как другие люди обсуждали, не усыпить ли им здоровое животное, потому что они собираются отправиться в долгое путешествие, а брать его с собой не могут или не хотят. Много, очень много можно было понять о людях, наблюдая их отношение к животным и то, как сами животные относились к ним. И поэтому, когда в нашей клинике появилась Сандра Уистлер, я не стала делать никаких скоропалительных выводов – даже несмотря на то, что она мне совершенно не понравилась.
Собственно говоря, мисс Уистлер не могла понравиться ни одной здравомыслящей женщине на свете. У нее были пухлые губы, красивое лицо без единой морщинки, идеальная фигура, и как будто этого мало – она разъезжала на дорогущей машине, носила дизайнерские шмотки и расхаживала в умопомрачительных туфлях на шпильках. Было достаточно увидеть ее один раз, и у вас уже чесались руки дать ей лопатой по голове и закопать где-нибудь в пустыне вдали от посторонних глаз.
Правда, подобный поступок не помог бы вам заполучить ни ее губы, ни лицо, ни фигуру – и вообще был способен привести к таким неприятностям с правосудием, что вы бы предпочли забыть даже слово «лопата».
Под мышкой мисс Уистлер держала какое-то инопланетное создание с вытянутой мордочкой. Блестящие умные глаза посмотрели на меня, и я смутно подумала, что поторопилась с выводами и о пустыне тоже лучше забыть.
– Это уиппет, – гордо объявила мисс Уистлер и улыбнулась.
– Валентайн, не так ли? – Я уже упоминала, что не имею привычки забывать имена питомцев. – Какой красавец!
Мисс Уистлер опустила Валентайна на пол. Уиппет – разновидность борзых собак, у них тонкие длинные ноги и заостренные мордочки. Этот был белый с коричневыми пятнами, а шее его мог позавидовать любой лебедь.
– Гладьте, гладьте, не бойтесь, – подбодрила меня Сандра. – Он любит, когда его гладят.
– Я сегодня держала Наполеона, – призналась я. – Он не против кошек?
Наполеон – громадный мейн-кун бывшей жены одного сенатора. Этого императора котов периодически привозят к нам подстричь когти и подровнять шерсть. Характер у него тот еще, и Стив, ассистент Мерсера, уверяет, что, если я сначала почешу Наполеону спинку, он будет милостив к ветеринарам и не оторвет им головы, а всего лишь попытается откусить конечности. Жизнь работника ветеринарной клиники порой бывает чертовски непростой, и приходится выполнять и такие просьбы.
– Наполеон – это что, кот? – изумилась Сандра. – У меня один клиент, который… Короче, он любит, когда во время секса его так называют.
Я не стала заострять внимание на этой информации, потому что Валентайн приблизился ко мне и ткнулся носом мне в ладонь.
– Ого, – сказала Сандра, и в голосе ее прозвенело удивление. – Впервые вижу, чтобы он сам к кому-то подходил.
Я не знала, что можно на это ответить, и постаралась улыбнуться как можно шире. Люди – всегда люди, и никогда не угадаешь, когда им взбредет в голову испортить вам жизнь. Для этого может сгодиться и такой пустячный предлог, как излишнее внимание к вам собаки. По счастью, пришло время приема, и Сандра с Валентайном скрылись в кабинете.
После того случая я сталкивалась с Сандрой и ее питомцем еще несколько раз. Уиппет держался настоящим аристократом. Некоторые собаки, когда им подстригают когти, завывают так, что у людей неподготовленных легко могут сдать нервы. Но Валентайн вел себя практически безупречно. Лишь один раз, когда его вместо Сандры привезла какая-то девица