А потом мы услышали, как звонит телефон.
Джерролд вздохнул.
– Черт… Я только отвечу на звонок.
Он вышел. Губы у меня распухли, тело сладко ныло. Я заметила фен и высушила ту часть платья, с которой смывала пятно, потом натянула одежду на себя. Джерролд все не шел. Я вышла из ванной и двинулась к комнатам. Кажется, он до сих пор общался по телефону.
– Говорю тебе, я не знаю, откуда у нее оружие… Слушай, Рут, я не хочу, чтобы ты приехала и допрашивала ее. Со всем уважением, но ты не умеешь обращаться с людьми. Нет, я…
Он замолчал, слушая то, что ему говорила невидимая собеседница. Стараясь ступать как можно тише, я подобрала свою сумочку, прихватила туфли и двинулась к дверям.
А потом я сбежала. Не оглядываясь, потому что запретила себе оглядываться.
8
Залечь на дно можно разными способами, и, конечно, первым моим желанием было сбежать куда подальше, но надо смотреть правде в глаза – бежать мне было особо некуда.
Кроме того, хотя происшествия в Лос-Анджелесе обычно освещаются широко, почему-то нигде не мелькнуло и намека на трех человек, которые словили пули, любуясь на звезды мирным калифорнийским вечерком. Я решила, что это хороший знак, и приободрилась. Кто бы ни нанял этих людей, у него могли иметься свои причины, чтобы не поднимать шума и попытаться сохранить все в тайне.
Сандру я попросила никому обо мне не говорить, кто бы меня ни искал. Подробности случившегося я ей рассказывать не стала, ограничившись намеком, что все было совсем не так, как она обещала. Но она оказалась настоящей профессионалкой и сразу же догадалась, что между мной и Джерролдом что-то произошло.
По-моему, ей это очень не понравилось, и я даже не удивилась, когда некоторое время спустя она сменила клинику и перестала приводить к нам Валентайна. Мне, конечно, было жаль, но к нам приносили и приводили на прием столько животных, что буквально было некогда дух перевести. Тем более что я уже получила среди хозяев некоторую известность как «мисс, которая отлично ладит с любыми питомцами», и у нас отбоя не стало от клиентов.
Что касается Джерролда, то я запретила себе о нем думать. Конечно, он мне очень нравился, но проблемы, связанные с ним, никуда не делись. Он был слишком эгоистичен, слишком богат и слишком любил разбрасывать свои вещи.
Я не строила себе иллюзий, что когда-нибудь смогу зарабатывать хоть сотую часть того, что он, а деньги – это не вещь в себе, они как на буксире тащат слишком многое. Когда один может выложить за ужин в ресторане столько же, сколько другая тратит на еду за целый месяц, не стоит обманывать себя и говорить о каком-то будущем их отношений. Кроме того, мне не хотелось в один прекрасный день пристрелить Джерролда за его манеру швырять одежду как попало. Ну и характер его, скажем честно, было уже поздновато исправлять.
В общем, я проявила в этой истории редкое благоразумие, а судьба, как известно, большая мастерица опрокидывать всякие расчеты, даже самые благоразумные. Как-то раз, выйдя из кабинета, где трое ветеринаров пытались взять анализы у Наполеона (он брыкался, как лошадь, завывал, как все шекспировские ведьмы разом, и взором зажигал несгораемые материалы), я стала накладывать пластырь на расцарапанную руку. Ко мне подбежала наша младшая администраторша и сказала, что какой-то псих требует срочного приема, а она не знает, что с ним делать, потому что все заняты мейн-куном.
– Ну, кто-нибудь освободится после того, как раненых врачей эвакуируют, – заметила я со вздохом. – Посмотрим, кто у нас…
В холле ко мне подскочил взъерошенный молодой мужчина. Позади него маячили фигуры двух охранников. Один их вид мог одновременно заставить заболеть икотой и вылечить от излишней самоуверенности.
– Мисс, кажется, он проглотил кусок провода, но я не уверен. Ему срочно нужно… Кларинда?
Передо мной стоял Джерролд Деккер. На его руках сидел молодой светлый кот с полосатыми лапками и темными ушками. Всем своим видом кот демонстрировал неприкрытое презрение к окружающему миру, а к программистам, которые создают мессенджеры будущего, – в особенности.
– Это ты? – вырвалось у потрясенного Джерролда. – Какое счастье! Наконец-то я тебя нашел!
Кэтрин КейДорогой теней
За огромным, до самого пола, окном клубился туман, в котором тонули старые дома и брусчатая мостовая. Тускло-желтые, будто смазанные вечерние огни не разгоняли туман, а словно усиливали его, делая еще более глубоким и загадочным. Это было красиво, как в сказке. А почему бы нет – сказочный городок как он есть. Такой прекрасный, даже несмотря на то, что стены многих домов обветшали и штукатурка потрескалась, а у гипсовых крылатых львов на главной площади облупились лапы и носы. Туман действовал лучше нейросети, сделав из красивого городка идеальный, без мелких несовершенств.
Должно быть, вечер и туман – самые надежные союзники, украшающие все вокруг. И Элис видела в стекле свое улучшенное отражение: светлые длинные волосы, бледное лицо, белая футболка с низким вырезом, подчеркивающая хрупкую фигуру. Отражение казалось красивым и загадочным, как нельзя более кстати подходящим к этому месту. Как будто она была своей в этом призрачном городе.
– Ваш заказ.
Темноволосая красивая официантка с темно-карими, почти черными глазами, поставила на столик большой бокал, где над кофе возвышалась целая башня сливок, присыпанная разноцветной глазурью, сбрызнутая карамелью и горьким шоколадом, и керамическую голубую, явно сделанную и выкрашенную вручную тарелочку с глянцево блестящим оранжевым муссом, отчетливо сладким с легкой кислинкой даже на взгляд. Это было не только красиво, но и потрясающе пахло. Горечь кофе и шоколада смешивалась со сладостью ванили, взбитых сливок и манго.
Элис машинально взяла ложечку и тут почувствовала, что по щекам, обжигая их, побежали слезы. Сердце болезненно сжалось, стало трудно дышать. Она поспешно опустила на глаза солнечные очки – пусть уж лучше считают идиоткой, чем истеричкой. Девушка посмотрела по сторонам. Официантка, конечно, уже ушла, за соседним столиком сидела большая шумная семья, и абсолютно никто не обращал на нее внимания. Люди вообще редко обращают внимание на других, хотя нам иногда кажется, будто мы центр мира.
Элис с трудом сглотнула и задержала воздух в легких, стараясь успокоиться. Чертовы слезы подступали всегда невовремя, без предупреждения, а боль не отпускала уже целую неделю – просто иногда удавалось не акцентировать на ней внимание, зато потом случались вот такие приступы. Дышать… нужно просто очень медленно дышать… и все будет хорошо. Наверное.
Элис вообще не должна была оказаться здесь, тем более в полном одиночестве. Еще неделю назад все шло… почти хорошо. По крайней мере, она связывала с наступившим летом и каникулами очень много сумасшедших надежд. Да, Элис не могла не заметить, что Артур отдалился и постоянно бывал занят, отменяя встречу за встречей, но тем больше надеялась на совместный отпуск: только они вдвоем у моря, а там, конечно, вернутся и нежность, и страсть – все то, что связывало их уже почти два года, с того времени, когда они впервые встретились в университетском кафе, где он опрокинул ей на джинсы чашку кофе. Они были идеальной парой, а этот отдых планировали еще с Рождества – подрабатывали, откладывали деньги, тщательно выбирали отель, читали многочисленные отзывы. Отель, кстати, пригодился. Артур и поехал туда. С другой девушкой – самое смешное, тоже с филологического курса, Элис прекрасно ее знала.
«У нас ничего не получится, ты слишком сложная», – сказал Артур на прощание.
«Сложная? Кретин! – горячилась Мэл, единственная, кто пока что был в курсе разрыва. – Какая неожиданность! Это знаешь как, не имея прав и не умея водить машину, сесть на старый механический «Форд» и жаловаться, что он слишком сложный в управлении. Чего он вообще ожидал от Элис Фэнси?!»
Эти слова, как, впрочем, и все другие, мало утешали Элис. Ее утешило бы только одно: если бы Артур признал, что ошибся, и попросил начать все сначала. Нет, Мэл, конечно, сказала: «Вот и к лучшему, что он ушел. Не вздумай соглашаться, если он надумает вернуться». И теоретически Элис была с ней согласна. Теоретически. И все же каждую минуту ждала его звонка, даже в ванную телефон приносила, чтобы не пропустить. А потом узнала, что он уехал, и поняла, что просто не может оставаться в городе, ходить по тем же улицам, где они, обнимаясь, шли с Артуром, видеть кафе, в котором они познакомились и ровно через неделю впервые поцеловались, встречать друзей – его и ее, которые все еще не знали (или уже знали?!), что они больше не вместе. Нужно было немедленно уехать, неважно куда (но только не к морю, море – это слишком болезненно). И вот она здесь – в небольшом старинном городке, затерянном среди бесконечных холмов и зеленых лугов, таком маленьком после Лондона, таком декоративном, игрушечном, что, кажется, можно обхватить его ладонями, как чашку кофе.
Элис осторожно сдвинула очки, салфеткой промокнула глаза, которые ужасно чесались от слез, и принялась торопливо есть сливки с кофе, даже не замечая их божественного вкуса. Это было хоть какое-то подобие дела.
Тренькнул телефон.
Мэл:
Как ты?
Ну конечно, стоило вспомнить – и вот она. Ну что тут ответить?
Элис:
Прекрасно. Чудесно устроилась.
Городок великолепный.
Чего-то недоставало, и Элис добавила гиф с восторженно кружащейся девушкой. Для убедительности.
Подруга принялась что-то набирать. Видно, усомнившись в радужной картинке, но, судя по тому, что сообщение так и не пришло, безжалостно стерла. Решила не бередить – ну и правильно. Мэл сейчас носилась с Элис, словно с китайской вазой династии Мин. И это тоже было аргументом для того, чтобы держаться от Лондона подальше. Нет ничего хуже сочувствующих друзей, которые насильно пытаются вытащить тебя из состояния горя и не забывают регулярно проверять, не готовишь ли ты веревку и мыло, не ищешь ли по шарлатанам рецептик на сильнодействующее снотворное, чтобы принять потом целую горсть, не оцениваешь ли мосты на предмет высоты и дефектов в ограждении.