– Это последнее, чего я боюсь, Себастьян.
Я закрываю глаза на мгновение, чтобы, открыв, увидеть, как она скрывается за поворотом коридора, ведущего к выходу. Неужели Мэдс собирается идти пешком? Сейчас декабрь, и мы находимся в горах!
– Не иди за мной! – говорит она, когда я ее догоняю.
– Садись в машину, Мэдисон!
– Идти пешком пятнадцать минут от силы. Ты должен знать, что я не принцесса с горошиной в заднице и могу перетерпеть холод, учитывая, что единственной альтернативой являешься ты.
– Садись в машину, или я затащу тебя в нее! – Я повышаю голос.
Она пониже натягивает шапку и останавливается, не разворачиваясь ко мне.
– Слушай, Себастьян, я не в настроении разговаривать даже сама с собой, поэтому тебе стоит развернуться и уйти.
Кругом темнота, разгоняемая лишь гостиничными фонарями. Не знаю, что творится с Мэдс, если только она не хочет к утру значиться в списках без вести пропавших.
– Выбирай: либо ты добровольно садишься, либо я затаскиваю тебя туда сам.
Мэдс оборачивается, поднимая брови от удивления.
– Нет.
Я вместо слов делаю к ней шаг, чтобы исполнить сказанное.
– Отлично! – вскрикивает она, останавливая меня, и проходит мимо, задевая плечом. – Только не начинай разговоры. У меня не осталось нервных клеток на твое эго.
Эта девушка… Черт возьми, она безбашенна!
Я сажусь на водительское сиденье и мысленно хмыкаю, замечая, что она не открывает дверь напротив. Мэдс устраивается позади, укутывает лицо в шарф и затихает. Я тоже утепляюсь, надев куртку, лежавшую в багажнике.
– Обычно ты всегда просилась сесть рядом.
– Рот закрой. – Она выставляет указательный палец. – Просто давай насладимся тишиной!
– Как мне тогда спросить, куда тебе нужно попасть?
Она передает мне телефон с открытой картой, и я прикрепляю его на приборной доске.
– Что там находится?
– Центр экзорцизма.
Отлично, ей определенно стоит избавиться от нескольких демонят, которые видят цель в уничтожении меня.
Я не продолжаю диалог долгие десять минут, кидая на нее лишь заинтересованные взгляды в зеркало заднего вида. Мэдс целенаправленно не поворачивается, продолжая сверлить взглядом окно. Ее розовая шапка с помпоном абсолютно не соответствует тому образу, который она изображает.
Мэдс не умеет злиться, и ей бесполезно разыгрывать передо мной подобную карту. Я знаю ее с самых малых лет. Ее привычки, мимика и поведение – то, что мне пришлось изучить.
Машина останавливается на узкой дороге, двигатель глохнет.
– Что случилось? – Мэдс сразу прекращает свое театральное представление.
Я пытаюсь завести ее снова, но безрезультатно. Никого звука работающего стартера. Гребаная тишина. Выхожу из машины, открываю капот и прихожу к выводу: посреди заснеженного леса, вдали от гостиницы, аккумулятор тачки разрядился.
– Похоже, заглохла. – Вернувшись, я откидываюсь на сиденье и тихо стону. – У тебя есть номер Тобиаса? Я оставил телефон в гостинице.
– Должен быть. – Я передаю Мэдс ее сотовый, и она сразу принимается искать. – Черт возьми, нет связи!
Превосходно!
– Не хочу расстраивать, но похоже, нам придется добираться до отеля пешком.
– Я должна была попасть в тот магазинчик и подыскать Хлое подарок! – разочарованно пыхтит она и пару раз стукается головой о заднюю сторону моего сиденья.
– Сделаешь подарок, если вернемся живыми и невредимыми.
Холодный ветер начинает бить по щекам, как только я открываю дверцу. Фонарик в руке освещает дорогу, но недостаточно для дальнего обзора. Мы идем наобум, и Мэдс шаркает сзади, стараясь поспевать за мной. Я опускаю голову ниже, чтобы потоки ветра не туманили зрение.
– Подожди! – раздается сзади писк. Мэдс поскальзывается и приземляется задницей на ледяную поверхность дороги. Я ставлю ее обратно на ноги. – По прогнозу погоды сегодня должна быть тихая ночь!
– Прогноз погоды в горах – это как ставки на спорт.
Увеличивающаяся с каждым мгновением мощь ледяного ветра начинает напрягать. Идти становится труднее, а возвращаться в машину нет смысла: скорее всего, мы просто замерзнем там. Отличный, черт возьми, сочельник в компании девушки, которая не желает разговаривать со мной, сугробов и диких животных.
– Это твоя вина.
– Что? – Я останавливаюсь, с изумлением глядя на нее. – Моя?
– Да, твоя. Если бы ты не предложил меня подвезти, мы бы праздновали сочельник в теплом месте и раздельно!
– Ты собиралась пойти пешком до магазина в темноте.
– Да не пошла бы я! – Она разводит руками. – Я была зла, что мои планы разрушились. Мне требовалось несколько минут, чтобы успокоиться, ясно?! И я вернулась бы назад, потому что не идиотка. Знаешь, сколько вообще людей умирают ночью в лесу, хм? Статистика ужасающая! А тут появились ты и твоя гребаная тачка!
– Так это теперь моя вина, что я предложил подвезти тебя, не предусмотрев заранее, что ты не собираешься идти до магазина пешком, когда ты сказала напрямую, что собираешься?
– Да!
– Прекрасно!
Мы перестаем разговаривать на долгие минуты. Ветер все крепчает. И открывать рот становится невозможно. И тут в глаза бьет яркий красный луч, я щурюсь. Кто-то вдали, со стороны леса, светит в нас.
– Эй? Кто там? – громко кричит Мэдс.
– Вы сумасшедшие? Снежная буря начинается! – раздается хриплый старческий голос, который еле различим из-за ветра. – Давайте сюда!
Я обхватываю Мэдс за плечо, и мы идем в направлении красного луча, надеясь, что нас не встретит очередной Тэд Банди[24]. Спустя минуту прохождения через сугробы мы оказываемся на пороге маленького деревянного домика. Старый мужчина в очках оглядывает нас строгим взглядом из приоткрытого окна, после отворяет дверь и делает шаг назад, пропуская внутрь. На его седых волосах и коричневом шерстяном свитере виднеется гора снежинок.
Маленький рост и неатлетическое сложение старика успокаивают.
– Вы что забыли в лесу?
Мэдс, не обращая внимания на вопрос, разувается, подбегает к печке, усаживается около нее и издает удовлетворенный стон, протягивая руки к теплу.
– Машина заглохла, связи тоже нет, чтобы дозвониться до кого-то, – объясняю я.
Пол, выложенный широкими досками, скрипит под ногами. Обшитые деревянными панелями стены выкрашены в бежеватый цвет. Семейные фотографии, висящие на них, вызывают доверие к старику. Не будет же милый дед, представившийся Карлом и обнимающий внуков на снимках, убивать нас в сочельник?
В самом углу комнаты стоит печь, сложенная из красного кирпича. В доме витает запах сосновых дров. Мебель вокруг простая, но добротная: массивный стол посередине напротив маленького старенького телевизора, с перебоями транслирующего новости, две деревянные лавки, выкрашенные в красный, и небольшой диван. Я опираюсь рукой о комод, чтобы снять мокрую обувь, и случайно задеваю книги в кожаном переплете, ставлю их быстро на место и решаю ни к чему не прикасаться, чтобы не оказаться в одиночестве на улице.
Громкий свист ветра слышен сквозь единственное окно, но приглушается треском тлеющих бревен.
– Внуки должны были приехать сегодня, – говорит старик, усаживаясь на лавку. – Но погода совсем испортилась. Надеюсь, к завтрашнему дню утихнет. Может, тогда через два дня им удастся приехать.
– Два дня? – восклицает Мэдс. – Но… на улице не все так плохо. Разве за ночь буря не утихнет?
Старик смотрит на нее как на ненормальную и поправляет очки.
– Пройдет, но дороги-то заметет! Дай бог найти вам машину. А со связью тут всегда плохо.
– То есть мы не вернемся на Рождество в гостиницу? – Глаза Мэдс полыхают от ужаса. – Хлоя сойдет с ума! Она, вероятно, через пару часов начнет обзванивать морги.
Да, это проблема. Тобиас не сможет отследить наше положение, если в округе из-за снежной бури начнутся перебои с электричеством.
– Пока есть электричество, можете позвонить. – Карл указывает в сторону комода. – Там стационарный телефон.
Мэдс быстро делает звонок Хлое, но успевает лишь вкратце объяснить ситуацию, после чего связь обрывается.
– Черт возьми!..
– Ваша девушка очень беспокойная, – шепчет мне Карл, вызывая у меня ухмылку. – На этот случай у меня есть алкоголь. Вам стоит согреться. Я принесу для вас одежду внуков и накрою стол. Не пропадать же еде.
– Спасибо. У меня нет с собой наличных, но я обязательно отплачу вам, когда мы выберемся.
– Не стоит. – Милая улыбка появляется на его лице. – Одному быть в сочельник еще хуже. Так хоть какая-то компания!
Через десять минут мы все усаживаемся за стол. Зеленый салат с хрустящими овощами, запеченная тушка индейки с румяной корочкой и пряным картофелем, сочный ягодный пирог сносят мне голову и напоминают, по какой причине я вышел из номера.
– Это вы все сами приготовили?
Мэдс, уже переодетая в шерстяную одежду, тоже облизывается.
– Конечно! У нашей семьи традиция: внуки приезжают ко мне на сочельник, а я к ним на День благодарения. Они просили меня приготовить для них именно эти блюда.
– Передайте им благодарность, потому что у них хороший вкус! – Она набирает себе полную тарелку, все еще не смотря на меня. А я продолжаю сверлить ее взглядом.
Только через полчаса мы, досыта наполнившие животы, переходим на диван и слушаем рассказы Карла. Я поражаюсь собственной реакции, но этот старик, рассказав пару историй, полностью разрушает все сомнения и вызывает исключительно положительные эмоции. Оказывается, он всю жизнь прожил в Брекенридже в этом домике вместе с женой. Они ни в какую не соглашались переехать в Лос-Анджелес поближе к цивилизации, несмотря на просьбы детей и внуков. Когда он говорит о Мэри, погибшей два года назад, с которой он прожил больше пятидесяти лет, его лицо не становится грустным. Только тоска сквозь улыбку.
– Так что берегите друг друга. – Карл похлопывает меня по плечу и встает. – Первая любовь – она ведь самая особенная, и очень важно сохранить ее!