ак сестер Олсен?
– Я… – Она делает глубокий вдох, а я уже мысленно рою себе могилу и представляю, как мои долбанутые друзья пьют «Микки» и говорят о том, каким хреновым ублюдком я был, потому что бросил на брата двоих девочек-близняшек, которых зачал. – …не беременна. Это была ложная тревога.
– Да чтоб я сдох и на мою могилу пописала Дженнифер Лопес! – вскрикиваю я и обнимаю своего недалекого брата, как будто он мой самый близкий родственник. – Ты слышал это?
– Да, Трэв! У меня будут новые киски!
Полоумный идиот.
Глава 2Привет, пап, я дома
Если твоя семья со странностями
и тебя это ни капли не смущает,
то ты – Шелби Грэхем.
– Да-а, Элфи, я все помню. «Не говори с незнакомцами, не пей из открытых бутылок, не занимайся сексом с эльфами-помощниками Санты и не верь засранцам».
– Господи, я вообще не понимаю, зачем ты полетела в Аспен. Твоей книге не нужны никакие фильмы со сноубордистами. «Парни, сноуборды, любовь и я» уже бестселлер! У тебя несколько дополнительных тиражей, много подписчиков на Wattpad, ты и так популярна!
– Да, ты и вправду не понимаешь. Я хочу показать читателям книгу такой, какой ее вижу я. Ты слышала, что я сказала на прошлой неделе, а? Гребаный Netflix отказал мне в экранизации, а это – моя мечта!
Прижав телефон плечом к уху, я медленно пробираюсь сквозь сугроб к родному дому, находящемуся неподалеку от склона.
– Ты сумасшедшая. Любая другая на твоем месте потратила бы авторский гонорар на развлечения, новые шмотки, игрушки из магазина для одиноких, в конце концов, а не на книгу, которая их и принесла. И уж точно мечтала бы о принце на белом McLaren или миллиарде долларов и местечке в списке Forbs, а не о ролике с какими-то качками-недоумками, которых она использовала в качестве прототипов. Эти Трэв и Рэйф явно не такие клевые, как Джас и Оливер. Я сталкерила их соцсети во время создания эстетик для твоей книги, они – тупоголовые гориллы, чьи мозги находятся ниже пояса, а не в черепной коробке.
– Бла-бла-бла, Элф. Я знаю Трэвиса и Рэйфа. Если ты не забыла, наши родители дружат, а мы знакомы с детства. Мы встречались на праздниках, выходных и…
– Да-а. Только эти парни, судя по твоим рассказам, явно не вспомнят тебя. Как думаешь, они вообще замечали малышку Би с причудливыми хвостиками, которая была младше их на год? Сколько им было? По десять? В таком возрасте парни еще не интересуются девчонками, Грэхем.
Закатываю глаза, отпускаю ручку чемодана и открываю дверь в дом.
– Ты лучше расскажи мне, твой несносный начальник отпустит тебя на Рождество? Я все еще готова оплатить тебе билеты в качестве подарка.
– Еще не знаю, Шел. Джеральдина уволилась, а новая девчонка… – Элфи переходит на шепот. – Она даже не умеет готовить кофе, не говоря уже о том, чтобы сделать боссу его любимый сэндвич с рукколой, арахисовой пастой и тунцом.
Смеюсь, затаскивая чемодан, закрываю дверь и, стянув куртку, бросаю ее на комод.
– Я знаю решение этой проблемы.
– И какое?
– У тебя есть целых пять дней, чтобы научить ее готовить и повторять твое фирменное: «Да, мистер Фэтч, минута – и ваш кофе будет у вас!» – подшучиваю я, приступая к расшнуровке ботинок.
– Ты настоящая язва, Шелби Грэхем, мастурбирующая на несуществующих парней с книжных страниц, но даже несмотря на этот факт, я все равно люблю тебя.
– «О боже, наша близость продлилась целых десять минут. Ты не представляешь, Стивен настоящий гигант!» – пародирую ее вчерашние восхищения доставщиком пиццы. – Не думаю, что твой сексуальный опыт с настоящими парнями гораздо лучше моего вибратора, который может удовлетворять меня, пока я не нажму на красную кнопку. Знаешь, сколько он держит зарядку?
– Помнишь, что я сказала несколько минут назад? Ты – язва! Говори что угодно, но лучше доставщик пиццы и десять минут, чем бездушный латекс!
– Жду тебя в Аспене, Элфи Хоторн. И да, – я перехожу на шепот, – я уверена, что найду того самого «несуществующего парня», который сделает со мной то, о чем я читаю в книгах. Пока-пока!
Скидываю звонок и, стянув ботинки, прохожу в кухню-гостиную. Я не была в этом доме с девяти лет, а все потому, что мама решила развестись с отцом и перебраться в Нью-Йорк к мужчине, с которым была знакома всего несколько дней по переписке. Конечно же, они не поженились и даже не прожили вместе и недели, но это абсолютно ничего не поменяло. Мы остались жить в Нью-Йорке. В маленькой съемной квартире, с отвратительными соседями сверху, вечно выясняющими отношения и примиряющимися так, что лопасти вентилятора на потолке моей спальни напоминали листья пальмы, на которой сходила с ума шимпанзе. Я не осуждаю маму за выбор такой жизни. Мой отец – он классный и все такое, но его любовь к склонам, сноубордам и свободе была гораздо сильнее, чем к ней, во всяком случае, она так считала. Что насчет меня? За все эти девять лет я ни разу не была в Аспене, а все только по той причине, что мама отказывалась летать сюда, а я, по ее мнению, слишком несамостоятельна для перелетов с пересадками. Но, конечно же, я видела отца. Он прилетал в Нью-Йорк на выходные раз в несколько месяцев. Мы ходили на симулятор сноуборда, в скейтпарк, а также на взрослые тусовки нью-йоркских сноубордистов, где я впервые попробовала отвратительное ирландское пиво и узнала значение «Игры головой».
– Шелли-Джелли-Белли!
И да, я забыла сказать: отец вечно коверкает мое имя, смешивая его с названиями жевательных конфет, которые я ненавижу с детства из-за того, что переела их и разукрасила блевотной радугой мамин любимый белый ковер.
– Привет, пап! – Я успеваю помахать рукой, прежде чем утонуть в его медвежьих объятиях.
– Как полет?
– Если не считать того, что на последней пересадке самолет попал в зону турбулентности и старушка рядом со мной начала истошно кричать «Мы все умрем!», а потом схватила бумажный пакет и отправила туда сэндвич с тунцом как раз когда я пережевывала протеиновый батончик, то прекрасно. Ты как?
Отстранившись, я осматриваю его. Как и всегда: растрепанные темные волосы, холостяцкая небритость, которая, к слову, очень ему идет, и выцветший пижамный костюм Гринча – подарок матери десятилетней давности.
– Улет! Как там поживает моя повелительница драконов?
Закатываю глаза от нелепости прозвища для мамы.
– Все еще играет роль одинокой самодостаточной женщины, чей бывший муж оказался настоящим ослом. – Натягиваю безобидную улыбку и пожимаю плечами. – Она в полном порядке. Читает книги про драконов и мечтает попасть в их мир.
– Твоя мама – очень горячая штучка, Ше-Дже-Бел, и мне не верится, что она не может найти достойную замену снобу-сноубордисту, который ее не ценил, – говорит он, вытягивая из холодильника яйца, бекон и галлон молока.
«Наверное, потому, что не существует мужчины лучше, чем ты, пап, а она все еще хочет, чтобы ты сделал первый шаг и вернул ее», – думаю я, но произношу:
– Я не лезу в ее жизнь. Лучше расскажи, как ты справляешься здесь в абсолютном одиночестве.
Поставив на керамическую панель сковороду, он бросает туда нарезанный бекон, разбивает шесть яиц и посыпает это все пряностями из обрезанной банки от Pepsi.
– В будние дни тренирую туристов и смотрю глупые телепередачи по квадратной коробке с названием «телевизор». Слышала что-нибудь о такой инновации? – улыбается он, и я отвечаю тем же. – В выходные – катаюсь с парнями по диким тропам весь день в поисках снежного человека, а потом отмокаю в джакузи под открытым небом и пью отвратительный разливной эль из забегаловки твоего дяди Бенджамина.
– Скучно. – Я зеваю в ладонь, подходя к кухонному островку, и, взяв яблоко из фруктовой корзины, делаю большой укус.
– Я одинокий старый волк, Шелби. Чем, по-твоему, я должен заниматься в тридцать семь?
– Не знаю – может, завести себе сенбернара, пачкающего мебель, играть в бильярд, ходить на вечеринки и напиваться в барах, пока тебя не похитит НЛО?
Он смеется, накладывая глазунью с беконом на тарелки, а я устраиваюсь поудобнее на барном стуле, осматриваясь по сторонам. Здесь все, как и в тот день, когда я уезжала. Сдержанный минимализм в серых тонах, несколько виниловых пластинок «Bad Company» на стенах и наши фотографии: я, мама и отец. Счастливые и еще не предвидящие дерьма, которое произойдет дальше.
– Ты надолго в Аспен?
Пожимаю плечами, забирая тарелку из его рук, и, вынув вилку из подставки, накалываю кусочек бекона.
– Останусь на праздники, чтобы не дать тебе умереть от скуки, старый волк.
– Кайф! Мне не хватало напарника, чтобы пересмотреть все части «Один дома», любимого «Гринча» и «Полицейского из Беверли-Хиллз».
– О не-ет, только не просмотры фильмов со своим стариком, – смеюсь я, закидывая в рот еще один ломтик бекона и наблюдая довольную улыбку отца. – Это испанский стыд!
– Когда ты успела побывать в стране паэльи[11]?
Булькнув от смеха, беру перечницу и посыпаю кулинарный шедевр отца на своей тарелке перцем.
– «Испанский стыд» – это…
– Я знаю, что такое «испанский стыд», просто решил тебя подколоть.
– «Подколоть»? – возмущаюсь я. – Ты и вправду слишком стар. Это слово никто уже не использует.
– И как же это называется сейчас?
Прожевав, взмахиваю вилкой.
– Пранк.
– Пранк, – повторяет он, наливает молоко в два стакана и, придвинув их к тарелкам, накрывает моим любимым печеньем с шоколадной крошкой.
– Жаль, твоя мама отказалась приехать, я очень скучаю по нашим совместным семейным вечерам. Особенно по дню, когда ты сделала это.
Усмехнувшись, он заводит большой палец за спину, и, проследив взглядом, я замечаю в прошлом белый, в настоящем уродливый ковер.
– Фу! Почему ты не выкинул его? – кривлюсь я, встряхивая головой и передергивая плечами.