— Выходи, — сказал я, — пришла пора тебе поразмять ноги.
Джулиан побледнел.
— Я не буду унижаться. И не буду вымаливать у вас себе жизни.
И он вышел из машины.
— Обидно! — сказал я. — Передо мной так давно никто не унижался! Жаль. Ну что ж, подойди к краю и стань вот здесь… Чуть ближе, пожалуйста.
Рэндом прицелился ему в голову.
— Совсем недавно, — продолжал я, — ты говорил, что предложил бы свою помощь каждому, кто оказался бы на месте Эрика.
— Да.
— Посмотри вниз.
Он взглянул туда. Далеко-далеко.
— Хорошо. — сказал я. — Вспомни то, что ты говорил, если все неожиданно переменится. И запомни еще, кто подарил тебе жизнь, тогда как любой другой отобрал бы ее. Поехали, Рэндом. Нам пора.
Мы оставили его стоять на самом краю. Он тяжело дышал, брови его сдвинулись.
Когда мы добрались до вершины перевала, бензин почти кончился. Я поставил передачу на нейтраль, выключил мотор и машина начала долгий путь вниз.
— Я сейчас думаю о том, — начал Рэндом, — что ты не потерял былой прозорливости. Я, наверное, все-таки убил бы его после того, что он нам устроил. Но думаю, что ты поступил правильнее. Мне кажется, он поддержит нас, если удастся в чем-то переиграть Эрика. А тем временем можно не сомневаться, что он доложит обо всем Эрику.
— Естественно.
— И у тебя больше причин хотеть его смерти, чем у всех нас.
Я улыбнулся.
— Личные чувства мешают хорошей политике, юридическим решениям и деловым отношениям.
Рэндом закурил две сигареты и протянул одну мне.
Глядя вниз сквозь сигаретный дым, я впервые увидел это море. Под темно-голубым, почти вечерним небом с золотым солнцем оно выглядело таким богатым — словно толстый слой краски, как рифленая ткань королевского, почти пурпурного цвета что мне стало даже не по себе, когда я смотрел на него. Вдруг я осознал, что говорю на незнакомом прежде языке. Я читал вслух «Балладу о Мореплавателях», и Рэндом внимательно слушал и ждал, пока я не закончу. Когда я замолчал, он спросил:
— Многие говорят, что балладу написал ты сам. Это правда?
— Это было так давно, что я уже и сам не помню.
Дорога все больше и больше уклонялась влево, и по мере того, как мы въезжали в поросшую деревьями долину, море развертывалось перед нами.
— Маяк Кабры, — сказал Рэндом, указывая рукой на грандиозную башню возвышающуюся далеко в море. — Я совсем забыл о ее существовании.
— Представь себе, я тоже. Какое это странное чувство, когда возвращаешься домой.
Тут я понял, что язык, на котором мы говорим, назывался тари.
Примерно через полчаса мы окончательно спустились с гор. Я продолжал катить по инерции так долго, как только мог, потом опять включил мотор. При этом звуке стайка черных птиц выпорхнула из ближайшего кустарника. Серая, похожая на волка тень взметнулась из-за дерева и нырнула в самую гущу кустов. Олень, невидимый до сих пор, умчался прочь. Мы ехали по лесной долине, хотя деревьев здесь было и не так много, как в Ардене, и неуклонно приближались к далекому морю.
Слева сзади остались горы. Чем дальше мы въезжали в долину, тем величественнее раскрывались картины природы той огромной горы, по склону которой мы катили. Горы продолжали свой марш к морю с их плеч свисала разноцветная мантия — зеленая, золотая, пурпурная, розовая и индиго. Они повернулись к морю лицом, которого мы не видели, проезжая по долине, но на самом последнем, высочайшем пике, висела вуаль легких облаков и изредка солнце золотило ее огнем. По моим подсчетам, мы были примерно милях в тридцати от этого места, а в баке почти не осталось бензина. Я знал, что этот последний пик и был местом, куда мы так стремились, и что-то щемило в душе. Рэндом уставился в том же направлении.
— Он все еще там… — сказал я.
— Я уже почти забыл — ответил он.
Переключая передачу, я заметил, что брюки мои приобрели лоск, которого определенно не было раньше. К тому же они обтянули лодыжки, а манжеты исчезли совершенно. Тогда я обратил внимание и на рубашку. Она теперь была больше похожа на куртку, черного цвета с серебряной отделкой, а пояс стал значительно шире. Приглядевшись внимательнее я заметил строчки серебра и на брюках.
— Кажется, одет я достаточно эффектно, — заметил я, что посмотреть на реакцию Рэндома.
Он ухмыльнулся, и я увидел, что он тоже как-то… переоделся: красно-коричневые брюки и оранжевая рубашка с коричневыми же воротником и манжетами. фуражка с желтым козырьком лежала на сидении.
— А я все ждал когда ты, наконец, оценишь мои старания. Как настроение?
— Прекрасно, и кстати, у нас почти не осталось бензина.
— Сейчас уже слишком поздно что-то предпринимать по этому поводу. Мы теперь в реальном мире, и работа с Отражениями потребует огромного напряжения. К тому же она не останется незамеченной. Боюсь, машину придется бросить.
Нам пришлось-таки бросить ее примерно через две мили. Я остановился на обочине. Солнце посылало нам прощальный западный поклон. Тени значительно удлинились.
Мои ботинки превратились в черные сапоги, и что-то зазвенело, когда я полез за ними на заднее сидение.
Я держал в руках относительно тяжелый серебряный меч в ножнах. Ножны точно подходили к застежкам на поясе. Там же лежал черный плащ с застежкой в форме серебряной розы.
— А ты думал, что они уже потеряны навсегда? — Спросил Рэндом.
— Почти что.
Мы захлопнули дверцы и пошли вперед. Прохладный вечер был напоен терпкими ароматами. На востоке уже стали появляться звезды, а солнце почти скрылось. Мы шли по дороге, и Рэндом внезапно заметил:
— Не могу сказать, чтобы все это мне особенно нравилось.
— Что именно?
— Пока что нам слишком легко все давалось. Мы проехали весь Арденский лес, практически не встретив никаких препятствий. Правда, Джулиан пытался помешать нам, но… к этому времени мы уже продвинулись так далеко, что я почти начал подозревать, что нам позволили сделать это.
— У меня возникла та же мысль, — солгал я. — Как ты думаешь, что это может значить?
— Боюсь, что мы направляемся прямо в пасть зверя. По-моему, нас ждет какая-то ловушка.
Несколько минут мы шагали в полной тишине Затем я спросил:
— Может, засада? В этих лесах до странности спокойно.
Мы прошли, наверно, мили две, прежде чем село солнце. Ночь была черна, небо усыпано бриллиантами звезд.
— Немного не привычный для нас способ передвижения, — хихикнул Рэндом.
— Не спорю
— И все же я боюсь устроить лошадей.
— Я тоже.
— А как ты сам оцениваешь обстановку? спросил Рэндом.
— По-моему, дело дрянь. У меня такое чувство, что скоро они дадут о себе знать.
— Как думаешь, может есть смысл уйти с дороги?
— Я тоже об этом подумал, — вновь солгал я, — и считаю, что если мы свернем в лес, нам это не повредит.
Так мы и сделали.
Мы шли среди деревьев, мимо темных причудливых скал и кустов. А над нами медленно поднималась луна, серебряная, как лампада, освещающая ночь.
— Меня все не покидает уверенность, что нам не удастся пройти.
— А стоит ли полагаться на это чувство? — спросил я.
— Вполне.
— Почему?
— Слишком далеко и слишком быстро. Мне это не нравится. Сейчас мы в реальном мире, поздно поворачивать назад. Мы не можем играться с Отражениями, нам остается полагаться только на наши мечи (на его боку висел короткий с орнаментом меч). И поэтому, — продолжал он, — я чувствую, что мы оказались здесь не против желания Эрика, а скорее по его воле. Раз уж мы здесь, то не о чем говорить, но я предпочел бы, чтобы нам пришлось драться за каждый дюйм пути.
Мы прошли еще примерно милю и остановились покурить, держа сигареты так, чтобы огонек прикрывала ладонь.
— Какая прекрасная ночь, — сказал я Рэндому и холодному ветерку.
— Да… Что это?
Позади нас легко шелохнулся кустарник.
— Может, какой-нибудь зверек?
Меч моментально возник в его руке.
Мы подождали несколько минут, но больше ничего не было слышно.
Он вложил меч в ножны и мы опять двинулись вперед. Позади звуков больше не раздавалось, но спустя некоторое время я услышал слабый шорох спереди. Он кивнул головой, почувствовав мой взгляд, и мы стали двигаться более осторожно. Впереди, довольно далеко, виднелся слабый отсвет, как от костра.
Звуков больше никаких не раздавалось, но в ответ на взмах в направлении костра он пожал плечами. Мы двинулись направо, к огню.
Почти целый час мы добирались до лагеря. Вокруг костра сидели четыре человека, и еще двое спали в тени неподалеку. Голова девушки, привязанной к дереву, была повернута в другую сторону, но при виде ее у меня сильнее забилось сердце.
— Неужели это?.. — прошептал я.
— Да. — ответил брат. — Похоже.
Она повернула голову, и я тут же узнал ее.
— Дейдра!
— Хотел бы я знать, что натворила эта ведьма, — прошептал Рэндом. — Судя по одежде этих людей, ее ведут обратно в Эмбер.
Стражи были одеты в черно-красное с серебром. Насколько я помнил сам и мог судить по картам, это были цвета Эрика.
— Раз она нужна Эрику, значит, он ее не получит, — сказал я.
— Лично мне Дейдра всегда была безразлична, но тебе она нравилась всегда, а следовательно… — он вынул меч из ножен.
Я сделал то же самое.
— Приготовься, — сказал я, поднимаясь во весь рост. И мы кинулись на них.
Битва заняла примерно минуты две, не больше.
Она глядела на нас, и свет костра превратил черты ее лица в маску. Она плакала и смеялась, выкрикивая наши имена громким испуганным голосом, пока я перерезал стягивающие ее веревки и помог удержаться на ногах.
— Привет, сестренка. Не по пути ли нам с тобой в Эмбер?
— Нет. Спасибо, конечно, что вы спасли мою жизнь, но я предпочитаю продолжать жить и дальше. Как будто я не знаю, для чего вы идете в Эмбер.
— Разыгрывается трон, — слова Рэндома были для меня новостью, — и мы заинтересованные стороны.
— Если у вас есть хоть капля ума, вы не будете играть в эту игру и проживете дольше.