Веренице врагов не было видно конца. Видимо, они шли непрерывным потоком прямо от вершины. Я надеялся, что моя очередь не наступит, я уже почти верил в это.
Еще трое убитых упали, и мы добрались до небольшой площадки перед очередным поворотом лестницы. Блейз расчистил ее от врагов и двинулся дальше. Полчаса уже он шел вот так, а враги перед ним падали и падали. Воины позади восхищенно перешептывались. Я почти поверил, что его хватит до самой вершины.
Блейз использовал все возможные приемы. Взмахом плаща слепил противника или сбивал в сторону его клинок. Ставил подножки. Выкручивал руки, благо силы принцу Амбера не занимать.
Мы поднялись до следующей площадки. Рукав у Блейза был в крови, но он все так же улыбался, а воины позади повергаемых им воинов бледнели. Это тоже помогало ему. А еще – то, что позади него был я, готовый в случае чего занять его место. Это тоже прибавляло врагам страха и замедляло их – потом я узнал, что они слышали о морской баталии.
Блейз благополучно добрался до следующей площадки, очистил ее и вновь пошел вверх. Вот уж не думал, что он столько продержится! Не думаю, что я сам столько продержался бы. Воистину замечательный пример выносливости и фехтовального искусства; никогда не видел ничего подобного с тех пор, как Бенедикт держал проход в Арденском лесу против Лунных всадников из Генеша.
Однако Блейз начал сдавать, я это видел. Если бы только у меня была возможность подменить его, дать ему передохнуть!
Но – никак. И я шел следом, опасаясь, что очередной удар станет для него последним.
Он слабел, я это знал. А до вершины еще оставалось около ста футов.
Мне вдруг стало жаль Блейза. Он был моим братом и обошелся со мной по-хорошему. Вряд ли он думал, что сумеет дойти до цели, но продолжал биться. По сути, прокладывая мне дорогу к трону.
Блейз убил еще троих, но клинок его двигался все медленнее. А с четвертым дрался минут пять, прежде чем уложил и его. Я был уверен, что следующий станет для него последним…
Но ошибся.
Когда Блейз наконец справился и с этим, я перехватил клинок левой рукой, правой вынул свой кинжал и метнул его.
Кинжал по рукоять вошел в горло следующему врагу. Блейз, перепрыгнув сразу через две ступени, подрубил ноги еще одному, тот рухнул, а Блейз ударом снизу вверх распорол брюхо следующему за ним. Я тоже бросился вперед, чтобы, если что, прикрыть брата, но в этом не было нужды.
У Блейза будто открылось второе дыхание, и он свалил еще двоих. Я приказал: «Кинжал!», и мне тут же передали его идущие сзади.
Я держал его наготове, пока Блейз вновь не начал уставать, и метнул кинжал в его противника.
Тот в этот момент сделал выпад, и ему прилетело не острием, а рукоятью. Впрочем, прилетело в голову, так что Блейзу осталось лишь пихнуть врага в плечо, и тот скатился вниз. И тут следующий воин прыгнул вперед, сам нанизался на клинок Блейза, но успел рубануть его по плечу, и оба скатились в пропасть.
Действовал я на рефлексах, практически не сознавая, что делаю – одно из тех решений, какие принимаешь в долю секунды и обдумываешь уже потом. Левая рука моя метнулась к поясу, выхватила футляр с колодой карт и кинула Блейзу, который как раз, кажется, замер на краю пропасти – так быстро отреагировали мои мускулы и ощущения.
– Лови, дурень! – заорал я.
И он поймал.
Времени посмотреть, что было потом, у меня не было: я отбивал удары, рубил и колол. Так начался последний этап нашего восхождения на Колвир.
Скажем так: до вершины я добрался и встал там, переводя дух, пока мои бойцы окружили меня, расширяя отвоеванный мной плацдарм.
Мы построились и вновь пошли в атаку.
Нам потребовался час, чтобы достичь Великой арки.
Мы прошли. Мы вошли в Амбер.
Что бы Эрик ни задумал, уверен, он никогда не предполагал, что мы сумеем пробиться так далеко.
«Как-то там Блейз, – подумал я. – Успел ли он вытащить Козырь и воспользоваться им, прежде чем достиг дна пропасти?» Вряд ли я это узнаю.
Увы, противника мы категорически недооценили. Нас атаковали превосходящие силы, и оставалось лишь сражаться до последнего. Зачем я, дурак, бросил Козыри Блейзу? Своей-то колоды у него не было, я знал, потому, видимо, и поступил так, возможно, сказалась прошлая жизнь в Тени Земля. А ведь я мог воспользоваться ими сам и сбежать, если все пойдет прахом…
Все пошло прахом.
Мы сражались до заката, от войска не осталось и тысячи бойцов.
Нас окружили примерно в тысяче ярдов от ворот Амбера, до дворца оставалось еще очень далеко. Мы оборонялись и гибли один за другим. Силы были слишком неравными.
Ллевелла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем только я отдал карты Блейзу?
Я уложил еще одного и выкинул из головы этот вопрос.
Солнце село, небеса окутала тьма. Нас оставалось всего пара сотен, а дворец был все так же далеко.
И тут я увидел Эрика, услышал, как он выкрикивает распоряжения. Ах, будь у меня возможность добраться до него!
Возможности не было.
Я бы сдался, чтобы сохранить остатки столь славно послуживших мне воинов, но сдаваться было некому. Никто не предлагал нам сдаться. Эрик меня и не услышал бы – деловито распоряжался где-то в тылу. Так что мы продолжали драться, хотя нас и оставалось около сотни.
Опущу подробности.
Перебили всех, кроме меня.
В меня метнули сети, а потом расстреляли тупыми стрелами.
В конце концов я упал, был избит, связан по рукам и ногам, а потом все исчезло – кроме кошмара, который остался со мною даже в забытьи.
Мы проиграли.
Очнулся я в темнице, где-то глубоко под Амбером, – и очень пожалел, что добрался так далеко.
То, что я все еще жив, значило, что у Эрика в отношении меня есть планы. Живо представились кандалы и дыба, огонь и раскаленные клещи. Лежа на куче прелой соломы, я уже видел, во что превращусь спустя несколько дней.
Сколько времени я валялся без сознания? Неизвестно.
Я обшарил всю камеру в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне покончить с собой. Ничего подходящего не обнаружилось.
Раны мои горели огнем, я страшно устал.
Я заставил себя лечь и снова заснул.
Потом проснулся. По-прежнему никто не появлялся здесь. Не с кем торговаться. Некого пытать.
И ни крошки съестного.
Я лежал, завернувшись в плащ, и перебирал в памяти все, что случилось с тех пор, как я очнулся в «Гринвуде» и отказался от уколов. Может, отказываться и не стоило.
Вот что значит отчаянье.
Скоро коронация, и Эрик станет королем Амбера. А может, уже стал.
Но сон так сладок, а я так устал…
Впервые за эти долгие дни я мог отдохнуть и забыть о своих ранах.
Камера была темная, сырая и вонючая.
Глава восьмая
Не знаю, сколько раз я просыпался и вновь погружался в сон. Дважды, проснувшись, я обнаруживал на подносе у двери хлеб, мясо и воду. Оба раза поднос я опустошил. В камере было темно, хоть глаз выколи, и очень холодно. Я ждал. И ждал снова.
А потом за мной пришли.
Дверь отворилась, в камеру проник неверный свет. Я зажмурился, а снаружи назвали мое имя.
В коридоре оказалась целая толпа вооруженного народу, и я не стал делать глупостей. Потер заросший подбородок и пошел куда вели.
После длинного, очень длинного коридора мы вышли к винтовой лестнице, по которой и начали подниматься. Вопросов конвою я не задавал, а поделиться со мной информацией никто не изъявлял желания.
Наверху меня повели дальше по дворцовым коридорам. Привели в теплую и чистую комнату, велели раздеться, и так я и сделал, а потом погрузился в исходящую паром ванну, и слуга отскреб с меня грязь, а также побрил и подстриг.
Когда я снова был сухим, мне вручили свежие одеяния, черные и серебряные. Я облачился в них, и на плечи мне накинули черный плащ с застежкой в виде серебряной розы.
– Вы готовы, – проговорил сержант-стражник. – Идемте.
Я последовал за ним, стража последовала за мной.
Меня отвели в дальнюю часть дворца, и кузнец заковал мои руки и ноги в кандалы, соединенные цепями – слишком основательными, чтобы я сумел их порвать. Начни я сопротивляться, меня просто избили бы до потери сознания, а результат вышел бы тот же. Желания вновь быть избитым до потери сознания у меня не было, так что я подчинился.
Затем несколько стражников, взявшись за цепи моих оков, повели меня обратно в парадную часть дворца. На окружающее меня повсюду великолепие я не смотрел. Я пленник и скоро буду мертв или на дыбе. Прямо сейчас я все равно ничего не мог сделать. Бросив взгляд на окно, я понял, что снаружи ранний вечер. А покои, в которых мы играли в детстве, не пробудили во мне и тени ностальгии.
Меня провели по длинному коридору, а затем в главный пиршественный зал.
Расставленные по всему помещению столы были накрыты, за столами сидели люди. Многих из них я знал.
Роскошные платья и костюмы, парад мод Амбера в исполнении вельмож, и музыка, и пламя факелов. Блюда на столах в изобилии, но пока никто не ел.
Я видел знакомые лица, ту же Флору, и лица чужие. И еще менестрель, лорд Рейн – да, это я посвятил его в рыцари, сколько же лет назад это было! Встретив мой взгляд, он отвернулся.
Меня усадили за длинный стол посреди зала, в дальнем его конце.
Стража осталась за моей спиной, а концы моих цепей закрепили в кольцах, недавно вмурованных в пол. Сиденье во главе стола пока пустовало.
Женщина, сидевшая справа от меня, оказалась мне незнакома, зато слева был Джулиан. Его я проигнорировал и все свое внимание посвятил даме – миниатюрной блондинке.
– Добрый вечер, – сказал я. – Кажется, мы не были представлены друг другу. Меня зовут Корвин.
Она растерянно обернулась за поддержкой к своему соседу справа – огромному рыжему парню с кучей веснушек. Тот отвернулся и принялся активно беседовать с другой своей соседкой, сидевшей дальше.
– Со мной можно разговаривать, честно, – сказал я блондинке. – Я не заразен.