– А ты кто? – спросил я.
– Стригаллдвир – мое имя. Попробуешь заклясть меня им, и я сожру твое сердце и печень.
– Заклясть? Да я и выговорить-то его не смогу. А от моего цирроза у тебя будет несварение желудка. Вали отсюда.
– Кто ты? – повторило оно.
– Мисли, гамми гра'дил[104], Стригаллдвир! – воскликнул я, и тварь дернулась, словно от пинка.
– Ты хочешь изгнать меня столь простым заклинанием? – серокожее существо вновь восстановило равновесие. – Я не из низших.
– Но и оно доставляет тебе кое-какие хлопоты.
– Кто ты? – повторило существо.
– Не твое дело, Чарли. Пташка-дурашка, скорей улетай…[105]
– Четырежды должен я спросить и четырежды не получить ответа, прежде чем мне будет дозволено войти и убить тебя. Кто ты?
– Нет, – отвечал я, вставая, – входи и гори синим пламенем!
Оно вырвало решетку и прыгнуло внутрь, загасив при этом свечу.
Я ударил навстречу, и посыпались искры, когда Грейсвандир рубанул по темному руническому мечу. Потом отпрыгнул назад. Глаза мои привыкли к полутьме, так что погасший свет не оставил меня слепым. Существо также неплохо видело меня. Силы оно было сверхчеловеческой – как и я, впрочем. Мы кружили по комнате. Из окна садил ледяной ветер, холодные капли хлестали в лицо. Когда я в первый раз достал тварь – длинный порез поперек груди, – она не проронила ни звука, хотя по краям раны заплясали огоньки. После второй раны – в плечо – существо разразилось проклятиями.
– Сегодня я высосу мозг из твоих костей, – орало оно, – а потом высушу их и со всем доступным искусством вырежу набор музыкальных инструментов! И когда я буду играть на них, дух твой будет корчиться в бестелесной агонии!
– Круто зажигаешь, – отвечал я.
Оно слегка замедлило движения, и у меня появился шанс.
Я отбил в сторону темный меч. Мой выпад был великолепен, клинок вошел прямо в середину груди и вышел из спины.
Тварь взвыла, но не упала. Грейсвандир вырвало из моей ладони. Языки пламени охватили рану. Существо стояло передо мной и горело. А потом шагнуло ко мне. Я схватил стул и выставил его вперед.
– У меня сердце не там, где у людей, – проговорило существо.
И ударило мечом, но я стулом отвел удар и ножкой попал ему в глаз. Затем, отбросив стул, ухватил его за правую руку, вывернул ее в сторону и изо всех сил ударил по локтю. Раздался треск, рунический меч звякнул об пол. Левой рукой существо ударило меня по голове, и я упал.
Оно метнулось к мечу, но я ухватил его за лодыжку и дернул. Оно растянулось на полу. Я навалился сверху и потянулся к горлу. Голову мне пришлось прижать к груди, упереться в плечо врага – когти левой руки метнулись к моему лицу.
Мои руки сдавили его горло смертной хваткой, и глаза его встретились с моими. На этот раз я не стал отводить взора. А потом что-то кольнуло в основание мозга, и мы оба узнали то, что узнали.
– Ты! – ухитрилось оно выдохнуть, прежде чем я стиснул руки и выдавил жизнь из этих кроваво-красных глаз.
Я встал, уперся ногой в труп и вырвал Грейсвандир из раны.
Как только клинок вышел вон, тварь загорелась и полыхала до тех пор, пока от трупа не осталось ничего, только пятно копоти на полу.
А потом ко мне подошла Лоррейн. Я обнял ее, и она попросила проводить ее домой… спать. Так я и поступил. Больше мы уже ничего не делали, просто лежали вместе, пока она не выплакалась и не уснула. Вот так я и повстречал Лоррейн.
Не слезая с лошадей, мы втроем – Ланс, Ганелон и я – смотрели с высокого холма на проклятое место. Поднявшееся к полудню солнце светило нам в спину. Раскинувшаяся впереди картина подтвердила мои опасения.
Место было сродни тому искореженному лесу, что лежал к югу от Амбера.
«Ох, отец мой! Что же я натворил?» – проговорил я про себя, но ответ был уже перед моими глазами: темный Круг, простиравшийся доколе только хватало глаз.
Через прорези забрала рассматривал я его: обугленную, унылую землю, издававшую зловоние. В эти дни я не поднимал забрала. Люди смотрели на это как на прихоть, но мое положение давало мне право на чудачества. Прошло две недели после битвы со Стригаллдвиром. Я надел шлем наутро, прежде чем выполнить то, что обещал Лоррейн, и вздуть Харальда. Размерами я уже был прежний, так что лучше прикрыть лицо.
Теперь во мне было около четырнадцати стоунов, и чувствовал я себя почти как раньше. Если я смогу помочь очистить край по имени Лоррейн от этой грязи, я пойму, что у меня есть шанс хотя бы попробовать сделать то, чего больше всего желаю, – и, быть может, преуспеть.
– Так, – сказал я, – не вижу там войска.
– Для этого надо ехать на север, – ответил Ланс, – и мы, вне сомнения, увидим их, когда начнет смеркаться.
– Далеко?
– Лиги три или четыре. Они маневрируют.
До границы Круга мы ехали два дня. От подвернувшегося на рассвете дозора мы узнали, что там внутри по ночам постоянно собираются войска. Проводят какие-то учения, а к утру исчезают в глубине Круга. А над ним постоянно висит темная туча, которая не разряжается грозой.
– Позавтракаем здесь, а уже потом поедем на север? – спросил я.
– Почему бы и нет? – ответил Ганелон. – Я голоден, а время пока есть.
Мы спешились и перекусили вяленым мясом, запивая его из фляжек.
– Не понимаю я этой записки. – Ганелон рыгнул, похлопал себя по животу и раскурил трубку. – В грядущей битве он будет с нами или нет? И где он? Где, если собирается помогать? День битвы все ближе и ближе.
– Забудь о нем, – ответил я. – Это, наверно, была шутка.
– Не могу, разрази меня гром! – воскликнул он в ответ. – Все кажется настолько странным!
– В чем дело? – удивился Ланс, и тут я понял, что Ганелон ничего не рассказал ему.
– Мой прежний сюзерен, лорд Корвин, прислал с птицей-посланником странную весть, мол, он идет, – объяснил Ганелон. – Я думал, он давно мертв, но это послание… До сих пор не могу понять, что это значит.
– Корвин? – переспросил Ланс, и я затаил дыхание – Корвин из Амбера?
– Из Амбера и Авалона.
– Забудь про это послание.
– Почему?
– Он человек без чести, и слова его ничего не стоят.
– Ты знаешь его?
– Я слыхал о нем. Давным-давно он правил в этой стране. Разве ты не помнишь сказаний о демоне-властелине? Все они таковы. И Корвин не лучше, только было это задолго до нас. Самым лучшим днем его правления оказался тот, когда он отрекся и бежал, ибо против него восстали слишком многие.
Это не было правдой! Или же было?
Бесконечное множество теней отбрасывает Амбер, много теней отбрасывал и мой Авалон, ибо в нем был я. Меня знают на многих землях, где не ступала моя нога – но тени мои ходили, искаженно повторяя мои поступки и мысли.
– Нет, – отвечал Ганелон. – Я никогда не придавал значения старым россказням. Интересно, неужели известный мне Корвин – тот самый, что правил здесь?
– Возможно, – вмешался я, решив перехватить инициативу в разговоре. – Но если он правил столь давно, то, верно, уж одряхлел или умер.
– Он был колдуном.
– Тот, которого я знал, точно был, – согласился Ганелон. – Он изгнал меня из страны, которую не обнаружить ни знанием, ни хитростью.
– Ты об этом никогда не говорил, – сказал Ланс. – Как же все произошло?
– Не твое это дело, – ответил Ганелон, и Ланс умолк.
Я извлек трубку – два дня назад я разжился ею. Ланс сделал то же самое. Она была из глины и тянула горячо и крепко. Раскурив, мы все трое молча потягивали дым.
– Что ж, все это в прошлом, – сказал Ганелон. – Давайте забудем об этом.
Забывать, конечно, никто не стал, но теперь мы тщательно избегали этой темы.
И если бы не темный Круг, посидеть и отдохнуть было бы, пожалуй, приятно. Вдруг я ощутил, что эти люди стали мне близки. Захотел что-нибудь сказать, но ничего подходящего в голову не приходило.
Ганелон прервал молчание, возвратившись к насущным делам:
– Значит, ты хочешь ударить, прежде чем они нападут на нас?
– Правильно, – согласился я. – Перенесем войну на их территорию.
– В том-то и беда, что это теперь их территория, – сказал он. – Они теперь знают ее лучше нас, и кому ведомо, какие силы способен враг призвать себе на помощь?
– Убить рогатого, и все рухнет, – ответил я.
– Может быть. А может, и нет. Возможно, ты сумеешь справиться с ним, – сказал Ганелон. – Сумел бы я – не знаю, разве что повезет. Он слишком подл, чтобы так вот запросто умереть. Я полагаю, что все тот же, каким был несколько лет назад, но могу и обманываться. Что, если я ослаб? Эта проклятая сидячая работа! Никогда ее не желал.
– Знаю, – сказал я.
– Я тоже, – согласился Ланс.
– Ланс, а не поступить ли нам, как подсказывает наш друг? – спросил Ганелон. – Не следует ли нам атаковать?
Он мог пожать плечами и уклониться от ответа. Но не стал.
– Да, – ответил он. – В тот раз они едва не одолели. Когда умер король Утер. Если мы не атакуем сейчас, они могут и победить. Конечно, победа достанется им нелегко, мы нанесем врагу тяжкий урон. Но думаю, они пересилят… Посмотрим, что там у них, хорошо все обмозгуем, а потом составим план нападения.
– Хорошо, – сказал Ганелон. – Меня уже тошнит от ожидания. Вернемся – напомнишь мне подумать обо всем еще разок.
И мы отправились в разведку.
Сперва мы ехали на север, потом выбрали удобное место и спрятались в холмах, откуда был виден Круг. Там, внутри, они то ли поклонялись чему-то по-своему, то ли занимались строевой подготовкой. Я прикинул – их было тысячи четыре. Против наших двадцати пяти сотен. Были там и странные летучие, ползучие и прыгучие твари, издаваемые ими звуки разносились повсюду. Но сердца наши не дрогнули. Угу, как же.
Все, что мне требовалось – несколько минут с глазу на глаз с их вожаком, и, так или иначе, все будет решено. Все, полностью. Я не мог сказать об этом друзьям, но правда была именно такова.