Возвращались мы тем же путем, и он дался мне значительно легче. Можно было снова говорить, но девушка хранила молчание, явно догадавшись, что перемены вокруг связаны со мной.
Она заговорила вновь, лишь когда мы опять оказались на берегу ручья, перед мельничным колесом.
– Это было такое же место, как деревня.
– Да. Тень.
– И как Амбер?
– Нет. Амбер отбрасывает Тени. Можно придать им любую форму, если знаешь как. Это место было лишь Тенью, твоя деревня была Тенью, и тут, где мы сейчас, тоже Тень. Любое место, которое ты можешь только представить, существует где-то в Тени.
– А ты, дед и остальные родственники способны расхаживать там, выбирая то, чего сами желаете?
– Да.
– Значит, именно это я сделала, вернувшись из деревни?
– Да.
Лицо ее стало как бы этюдом на тему «Постижение истины». Уголки почти черных бровей опустились на полдюйма, она шумно вдохнула.
– Я тоже могу это делать… – заявила Дара. – Ходить, куда захочу.
– Эта способность заключена в тебе самой.
И вдруг неожиданно она поцеловала меня и отвернулась – короткие волосы над тонкой шеей, – словно пытаясь охватить взглядом все сразу.
– Значит, я могу все, – сказала она и замерла.
– Существуют некоторые ограничения.
– Такова жизнь, – отрезала она. – А как научиться управлять этим?
– Ключ – Великий Образ Амбера. Его следует пройти, чтобы обрести нужные способности. Он вычерчен на полу в одном из залов под дворцом Амбера. Узор довольно большой, ты должна будешь ступить на край и пройти по линии до центра, не останавливаясь. Это трудно, сопротивление очень велико. Если ты остановишься или попробуешь сойти с линии, не завершив пути, Образ уничтожит тебя. Но пройди его – и твоя власть над Тенью будет лишь вопросом самоконтроля.
Дара подошла к месту нашего пикника и поглядела на землю. Я медленно последовал за нею.
Когда я подошел поближе, она сказала:
– Я должна попасть в Амбер и пройти этот Образ!
– Совершенно уверен, что и Бенедикт планирует это для тебя… в свое время.
– В свое время? – возмутилась она. – Сейчас! Я должна сделать это прямо сейчас! Почему он никогда не рассказывал мне обо всем этом?
– Потому что сейчас ты не сможешь этого сделать. Дела в Амбере таковы, что вам обоим опасно даже открывать факт твоего существования. Так что Амбер для тебя пока закрыт.
– Но это нечестно!
Дара буравила меня возмущенным взором.
– Конечно, – согласился я. – Но пока все обстоит именно так. И не я тому виной.
Последние слова дались мне с некоторым трудом. Часть вины, конечно, лежала на мне.
– Тогда, раз это недоступно мне, лучше бы ты ничего и не рассказывал.
– Ну, все не так страшно, – ответил я, – положение в Амбере скоро прояснится… Правда, придется немного подождать.
– А как я узнаю об этом?
– Бенедикт будет знать. Он и скажет.
– Что-то прежде он не так много мне рассказывал!
– А почему, знаешь? Чтобы ты не расстраивалась. Он ведь заботится о тебе, он добр. Когда настанет время, он поступит так, как лучше для твоего блага.
– А если нет? Ты мне поможешь?
– Сделаю что смогу.
– Как же мне связаться с тобой? Как известить?
Я улыбнулся. Тема всплыла без усилий с моей стороны. Важные подробности ей можно и не говорить. Только то, что в будущем может оказаться для меня полезным.
– Карты, – ответил я. – Семейные Козыри. Они отнюдь не только сентиментальные картинки – это средство связи. Найди мой Козырь и внимательно всмотрись в него, сконцентрируй все свое внимание, выбрось из головы остальные мысли, представь, что это я и есть, – и начинай говорить. Ты вдруг увидишь меня на самом деле, и я отвечу тебе.
– Вот именно этого-то дед и не велел мне делать с картами.
– Естественно.
– А как все это получается?
– В другой раз, – ответил я. – У нас бартер, не забыла? Я рассказал тебе об Амбере и о Тени. А теперь скажи, что делали здесь Джулиан и Жерар.
– Хорошо, – ответила Дара. – Хотя рассказывать почти нечего. Однажды утром, пять или шесть месяцев назад, дед прямо замер на месте. Мы тогда подрезали деревья в саду, он любит делать это сам, а я помогала. Он стоял на лестнице, вытянувшись вперед, и вдруг замер, опустил ножницы и не шевелился несколько минут. Я решила, что он просто отдыхает, и продолжала сгребать ветви граблями. А потом услышала, что он говорит – не бормочет себе под нос, а просто разговаривает с кем-то.
Сперва я подумала, что он обращается ко мне, и переспросила его. Он не обратил на меня никакого внимания. Теперь, когда я знаю о Козырях, я понимаю, что он разговаривал с кем-то из родни. Должно быть, с Джулианом. Во всяком случае, он сразу же спустился с лестницы, сказал, что ему придется уехать на день-другой, и немедленно отправился к дому. С полпути вернулся и сказал, что, если сюда явятся Джулиан и Жерар, он представит меня как воспитанницу, осиротевшую дочь верного слуги. А потом сразу же уехал с двумя лошадьми в поводу. Клинок был при нем.
Вернулся посреди ночи, а с ним и они оба. Жерар был почти без сознания. Левая нога сломана, весь левый бок – сплошной кровоподтек. Джулиан тоже был изрядно побит, но хотя бы кости целы. Они пробыли с нами почти месяц, и раны их исцелились очень быстро. Потом они взяли двух лошадей, и мы распрощались. С тех пор я их не видела.
– А что сказали они о том, как получили эти раны?
– Только что это был несчастный случай. Со мной ничего не обсуждали.
– Где? Где это случилось?
– На Черной Дороге. Я несколько раз слышала, как они говорили о ней.
– А где эта Черная Дорога?
– Не знаю.
– Что они говорили о ней?
– Кляли на все лады. И все.
Глянув вниз, я увидел, что в бутылке еще оставалось вино. Я нагнулся, разлил оставшееся по бокалам и один передал ей.
– За воссоединение, – сказал я и улыбнулся.
– За воссоединение, – поддержала она.
Мы выпили.
Дара стала убирать полянку, я помогал ей, но чувство острой необходимости действовать вновь вернулось ко мне.
– Сколько мне ждать, прежде чем попробовать связаться с тобой? – спросила она.
– Три месяца. Дай мне три месяца.
– И где ты будешь тогда?
– Надеюсь, в Амбере.
– А долго ты пробудешь у нас?
– Не очень. Прямо сейчас я должен кое-куда отлучиться. Завтра вернусь, а потом проведу у вас еще несколько дней.
– Я бы хотела, чтобы ты задержался подольше.
– Если бы я мог! Теперь, после нашей встречи, мне тоже хотелось бы этого.
Она покраснела и с деланым усердием принялась упаковывать корзинку. Я собрал фехтовальные принадлежности.
– Ты сейчас в усадьбу? – спросила Дара.
– В конюшню. Я уезжаю немедленно.
Она подобрала корзинку.
– Значит, идем вместе. Моя лошадь по дороге.
Я кивнул и ступил следом за ней на тропинку, уводившую направо.
– Полагаю, – спросила она, – мне не следует говорить о нашем знакомстве никому, деду в особенности?
– Так будет благоразумнее.
Плеск и бормотание ручья, бегущего к реке, что неторопливо катила свои воды к морю, становились все тише и тише, пока не исчезли совсем, и только какое-то время еще доносился скрип колеса, надетого на вал и рассекавшего воду.
Глава шестая
Неуклонное перемещение важнее, чем скорость сама по себе. Пока есть постоянная смена мысленных декораций, за которые цепляются ментальные крючки, есть и пространство для физического движения. Как только таковое началось, скорость становится вопросом осторожности.
Так что я двигался медленно и настойчиво, осторожности для. Незачем было утомлять Звезду. Внезапные перемещения достаточно тяжелы и для человека, а животные не так хороши в самообмане, как люди, и иногда доходят просто до бешенства.
По небольшому деревянному мосту я пересек речушку и некоторое время ехал вдоль нее. Я хотел обогнуть город по окраине и следовать вниз по течению до побережья. Полдень миновал. Я ехал в прохладной тени, на боку у меня висел Грейсвандир.
Углубившись на запад, я поднялся на высящиеся в той стороне холмы, не желая начинать перемещения, пока не доберусь до площадки, с которой открывался прекрасный вид на город, где плотность населения была самой большой в здешнем краю, как и в моем Авалоне.
Город этот носил то же имя, здесь жили и работали тысячи людей. Серебряных башен здесь было поменьше, а речушка пересекала город под несколько иным углом. К югу она расширялась или ее расширили раз этак в восемь. Над кузнями и тавернами клубились дымки, легкий ветерок сносил их к северу; люди на конях, пешком, на повозках и в экипажах двигались по узким улочкам, посещали и покидали лавки, постоялые дворы, жилые дома; стаи птиц кружились, взмывали и приникали к земле у коновязи; вяло шевелились несколько ярких вымпелов и флагов, вода поблескивала сквозь марево. Я был слишком далеко, чтобы различать голоса, стук, бряцание, грохот, скрип и прочие звуки по отдельности: все сливалось для меня в монотонный шум. Не ощущал я и каких-то особенных запахов, но, даже если бы оставался слепым, я узнал бы о близости этого города, только потянув воздух.
Вид с высоты пробудил во мне некоторую ностальгию, грустные обрывки воспоминаний и слабую скорбь о городе, который был ему тезкой в давно исчезнувшей Тени… Жизнь тогда была проще, да и я был счастливее, чем ныне.
Но невозможно прожить столь долгую жизнь, как моя, сохранив хоть каплю наивности; обычно среди нас сентиментальность не приветствуется.
Былые дни миновали, моего города давно не было, и все мои мысли поглощал Амбер. Я повернул к югу, исполнившись желания одержать победу. Амбер, я тебя никогда не забуду…
Ослепительный палящий солнечный диск вспыхнул над головой, взвизгнули ветра. Небо становилось все желтее и желтее, сияя все ярче, словно надо мною от горизонта до горизонта протянулась пустыня. Холмы проросли скалами, пока я спускался по склону, и выглаженные ветрами каменные выросты удивляли гротескными формами и мрачными оттенками. Внизу меня поджидал